индекс 5...кто больше?...5000...продано!
Дали мне вчера викинги статью в Ведомостях от российско-зарубежных по совместительству ученых о том, как нам обустроить российскую науку. (Не хочу сюда ссылку, оно меня травмирует, и так до пол-третьего ворочалась неспокойно).
Лучше бы они мне топором по голове дали, чес слово. Все равно, коли все будет так, как там написано, в этом храме торговли индексами мне ею не работать. Не столько по профнепригодности, сколько по натурному несоответствию.
Потому что, я извиняюсь, не печатный станок, чтоб по статье в три дня выпускать. Мне не надо, чтобы чукча двести написал, вы мне покажите хотя бы одного, который бы их все прочитал. Потому что все эти заоблачные индексы - это халифат на час. С такими индексами сейчас тучи и сами в тысячах измеряются. А через год следующие тучи набегут.
А нобелей выдают одну штуку в год, максимум можно на три части поделить, если уж так надо. И даже и если - кто получил нобеля по физике в 1918, вспомнят многие. А кто в 1962, 74, 81, 89 и 91 - мало кто и назовет, если не спец. И вспомнят, когда Эйнштейн ту самую статью написал. А когда чьи-то 300 статей с индексом 15000 - вряд ли.
И вспомнят Планка, Бора, Эйнштейна, Кюри, Уотсона и Крика, Полинга и Пригожина - и уж потом "да, и еще они были нобелевские лауреаты". А вот вспомнят ли Крама или Зевайла - я не знаю.
И будут знать, кто такой Белоусов, который с Жаботинским оба два, хотя у него индекс был ровно ноль без палки, а единственная публикация в такой **опе, что стыдно сказать. И будут помнить, кто такой Онзагер, даже если и не захотят, потому что иначе вон за дверь и термодинамику не сдал. Хотя за 54 года работы у него было всего 90 публикаций, включая тезисы конференций и материалы лекций. И кто такой Николай Николаевич Семенов - будут, пока цепные реакции вообще будут нужны для дела. Хотя бОльшая часть его публикаций сосредоточена в журналах типа "Наука и жизнь", о газетных приветствиях молодежи не будем.
И среди тех, у кого cейчас импакт 10 и одна статья, всегда может оказаться один такой, который с этой статьей, пардон за вульгаризм, заставит всеми своими сотнями подтереться тех, у кого индекс 1000.
Смысл в том, что наука это риск. Вечный и благородный. Когда ты не знаешь, туда ли ты идешь. Когда на одну идею ты готов и подписался положить жизнь, не зная, оценят ее сегодня, завтра или вообще когда-нибудь. А все эти чертовы индексы создают иллюзию того, что риска нет. Индекс есть - значит, ты хороший ученый. А если у кого-то меньше, чем у тебя - значит, он хуже, чем ты. Они создают иллюзию успешных ученых, хотя успех ученого не измеряется индексом вообще. Он просто не может быть так измерен.
Он не может быть измерен числом статей, даже в хороших журналах. Только качеством. И даже в хорошие журналы, если ты не дурак и умеешь красиво обернуть, можно слать и будут принимать на час живущее и кажущееся более значительным по красивости или по общественным ожиданиям.
Нет, не принять и не понять мне этого.
Потому что я не лошадь, чтобы на аукционе с участием иностранных экспертов по статям собою торговать.
Даже если меня за племенную когда и засчитают.
Потому что внутри у меня, извините, Божий дар, пусть и маленький. А не яичница, кою дегустаторы определят - из каких яиц, первой, второй или какой другой категории.
Потому что я не знаю и знать не хочу, какой у меня индекс и есть ли он вообще (я серьезно).
У меня есть мозги, душа и любовь к работе. Я не хочу представляться "Здрассьте, я такая-то, индекс цитирования такой-то, индекс Херша такой-то (кстати, что это - количество съеденного Вассерманом шоколада, умноженное на объем головного мозга ученого и поделенное на длину его статей в километрах?)".
Я бы хотела так "Здрассьте,я такая-то, занимаюсь тем-то, узнала то-то, показала это, решила такую-то проблему, интересуюсь этим вот. Прочитать более подробно можно тут и тут".
Потому что. Эх, ну ладно, пойду косметику делать, если уж вдруг. Стиральные порошки какие, датчики на метан, фильтры и сенсоры было бы совсем тоскливо, а косметика - это ничего, пережить можно.
За шефа только обидно (а шеф у меня один - профессор Арсланов). И за ВМ, за Оппонента А, за Человека, который лучше всех в этой стране понимает, что такое фрактал применительно к химии и зачем он нужен.
Но их, правда, пообещали из милости держать и организовать для таких специальную богадельню, пока сами не помрут.
Остальные же, как я понимаю, должны будет, снявши шапки, вставать натурально на панель, в смысле, экспертную, и бия челом, доказывать, что не уехали токмо по несчастливым обстоятельствам, а не потому, что дураки никчемные. Хотя все равно ведь не поверят, это как пить дать.
Грустно мне, други.
Ладно, пока они еще не узнали, что я тут не в белом, и не пришли ко мне, пойду, сделаю, что еще успею.
Пришел шеф, дал жилетку, погладил по голове, смеясь, напомнил мне анекдот про съезд и кто ему даст, потом пальцем погрозил, на дэд-лайн по заявке по программе указал и велел мне не читать никаких - он еще в прошлый раз велел, я не послушала, проклятое любопытство. И дав указание слезу просушить на воздухе, справедливо заметил, что ежели я в таком настроении сейчас эдитору "Ежа К." (жарг. Chemistry - A European Journal) пишу кавер-письм, то пусть лучше я ему сначала дам почитать, а то когда и эдиторы начинают ронять сочувственные слезы на письма, это хорошо не кончается.
Ушол пока. Щасвирнус или нет - не знаю.
Патамушта грустно.
Лучше бы они мне топором по голове дали, чес слово. Все равно, коли все будет так, как там написано, в этом храме торговли индексами мне ею не работать. Не столько по профнепригодности, сколько по натурному несоответствию.
Потому что, я извиняюсь, не печатный станок, чтоб по статье в три дня выпускать. Мне не надо, чтобы чукча двести написал, вы мне покажите хотя бы одного, который бы их все прочитал. Потому что все эти заоблачные индексы - это халифат на час. С такими индексами сейчас тучи и сами в тысячах измеряются. А через год следующие тучи набегут.
А нобелей выдают одну штуку в год, максимум можно на три части поделить, если уж так надо. И даже и если - кто получил нобеля по физике в 1918, вспомнят многие. А кто в 1962, 74, 81, 89 и 91 - мало кто и назовет, если не спец. И вспомнят, когда Эйнштейн ту самую статью написал. А когда чьи-то 300 статей с индексом 15000 - вряд ли.
И вспомнят Планка, Бора, Эйнштейна, Кюри, Уотсона и Крика, Полинга и Пригожина - и уж потом "да, и еще они были нобелевские лауреаты". А вот вспомнят ли Крама или Зевайла - я не знаю.
И будут знать, кто такой Белоусов, который с Жаботинским оба два, хотя у него индекс был ровно ноль без палки, а единственная публикация в такой **опе, что стыдно сказать. И будут помнить, кто такой Онзагер, даже если и не захотят, потому что иначе вон за дверь и термодинамику не сдал. Хотя за 54 года работы у него было всего 90 публикаций, включая тезисы конференций и материалы лекций. И кто такой Николай Николаевич Семенов - будут, пока цепные реакции вообще будут нужны для дела. Хотя бОльшая часть его публикаций сосредоточена в журналах типа "Наука и жизнь", о газетных приветствиях молодежи не будем.
И среди тех, у кого cейчас импакт 10 и одна статья, всегда может оказаться один такой, который с этой статьей, пардон за вульгаризм, заставит всеми своими сотнями подтереться тех, у кого индекс 1000.
Смысл в том, что наука это риск. Вечный и благородный. Когда ты не знаешь, туда ли ты идешь. Когда на одну идею ты готов и подписался положить жизнь, не зная, оценят ее сегодня, завтра или вообще когда-нибудь. А все эти чертовы индексы создают иллюзию того, что риска нет. Индекс есть - значит, ты хороший ученый. А если у кого-то меньше, чем у тебя - значит, он хуже, чем ты. Они создают иллюзию успешных ученых, хотя успех ученого не измеряется индексом вообще. Он просто не может быть так измерен.
Он не может быть измерен числом статей, даже в хороших журналах. Только качеством. И даже в хорошие журналы, если ты не дурак и умеешь красиво обернуть, можно слать и будут принимать на час живущее и кажущееся более значительным по красивости или по общественным ожиданиям.
Нет, не принять и не понять мне этого.
Потому что я не лошадь, чтобы на аукционе с участием иностранных экспертов по статям собою торговать.
Даже если меня за племенную когда и засчитают.
Потому что внутри у меня, извините, Божий дар, пусть и маленький. А не яичница, кою дегустаторы определят - из каких яиц, первой, второй или какой другой категории.
Потому что я не знаю и знать не хочу, какой у меня индекс и есть ли он вообще (я серьезно).
У меня есть мозги, душа и любовь к работе. Я не хочу представляться "Здрассьте, я такая-то, индекс цитирования такой-то, индекс Херша такой-то (кстати, что это - количество съеденного Вассерманом шоколада, умноженное на объем головного мозга ученого и поделенное на длину его статей в километрах?)".
Я бы хотела так "Здрассьте,я такая-то, занимаюсь тем-то, узнала то-то, показала это, решила такую-то проблему, интересуюсь этим вот. Прочитать более подробно можно тут и тут".
Потому что. Эх, ну ладно, пойду косметику делать, если уж вдруг. Стиральные порошки какие, датчики на метан, фильтры и сенсоры было бы совсем тоскливо, а косметика - это ничего, пережить можно.
За шефа только обидно (а шеф у меня один - профессор Арсланов). И за ВМ, за Оппонента А, за Человека, который лучше всех в этой стране понимает, что такое фрактал применительно к химии и зачем он нужен.
Но их, правда, пообещали из милости держать и организовать для таких специальную богадельню, пока сами не помрут.
Остальные же, как я понимаю, должны будет, снявши шапки, вставать натурально на панель, в смысле, экспертную, и бия челом, доказывать, что не уехали токмо по несчастливым обстоятельствам, а не потому, что дураки никчемные. Хотя все равно ведь не поверят, это как пить дать.
Грустно мне, други.
Ладно, пока они еще не узнали, что я тут не в белом, и не пришли ко мне, пойду, сделаю, что еще успею.
Пришел шеф, дал жилетку, погладил по голове, смеясь, напомнил мне анекдот про съезд и кто ему даст, потом пальцем погрозил, на дэд-лайн по заявке по программе указал и велел мне не читать никаких - он еще в прошлый раз велел, я не послушала, проклятое любопытство. И дав указание слезу просушить на воздухе, справедливо заметил, что ежели я в таком настроении сейчас эдитору "Ежа К." (жарг. Chemistry - A European Journal) пишу кавер-письм, то пусть лучше я ему сначала дам почитать, а то когда и эдиторы начинают ронять сочувственные слезы на письма, это хорошо не кончается.
Ушол пока. Щасвирнус или нет - не знаю.
Патамушта грустно.