слова-слова
Обсуждали мы недавно с Мастером фрагмент из Эволы "Люди и руины" (перевод ritovita )
«…Здесь следует выявить еще одну болезненную навязчивую идею экономической эпохи, используемую как один из ее главных лозунгов. Мы имеем в виду современное суеверное поклонение труду, свойственное отныне не только «левым», но и «правым» движениям. Подобно «народу», «труд» стал одной из неприкосновенных святынь, о которой современный человек осмеливается говорить лишь в возвышенных выражениях. Одной из самых жалких и плебейских черт экономической эры является этот своеобразный мазохизм, заключающийся в прославлении труда как этической ценности и основного долга, причем под трудом здесь подразумевается любая форма деятельности. Пожалуй, будущему, более нормальному человечеству это покажется самым причудливым извращением, вновь подменяющим цель средством. Труд перестает быть лишь средством удовлетворения жизненных материальных потребностей, тем, чему должно быть отведено ровно столько места, сколько занимают эти потребности в зависимости от данного индивида и занимаемого им положения. Труд абсолютизируют как некую ценность в себе, одновременно связывая с мифом лихорадочной производственной активности. Это равнозначно самой настоящей подмене понятий. Словом «труд» всегда обозначали наиболее низменные формы человеческой деятельности, в наибольшей степени обусловленные исключительно экономическими факторами. Все, что не сводится к подобным формам, называть трудом незаконно; здесь уместнее использовать слово деяние: не трудится, но совершает деяние правитель, исследователь, аскет, настоящий ученый, воин, художник, дипломат, богослов; тот, кто устанавливает законы и тот, кто нарушает их; тот, кто движим простейшей страстью и тот, кто руководится принципом; крупный предприниматель и крупный организатор. Если каждая нормальная цивилизация в силу своей устремленности ввысь старалась придать характер деяния, творчества, «искусства» даже самому труду (в качестве примера здесь снова можно обратиться к древнему корпоративному миру), то современная экономическая цивилизация стремится к прямо противоположному. Словно испытывая садистское наслаждение от того, чтобы все извращать и пачкать, сегодня даже деянию - тому, что осталось еще достойным этого имени - желают придать характер «труда», то есть экономический и пролетарский характер.»
Вот и еще кое-что прибавилось к длинному списку причин нашего диссонанса с победившим остальным. А беседовали-то мы насчет сравнения переводов ключевого здесь понятия «деяние» в трех разноязычных изданиях этой книги (насколько позволило мое ограниченное знание языков, и в трехтысячный раз ура Вавилонской башне).
Вот какие вехи нарисовались:
Рус труд деяние
Англ work action
Итал lavoro azione
Очень разные слова, разные настроения, и- возможно- все-таки разные оттенки смысла. Это не разговор о качестве перевода, боже упаси, попереводя некоторые образцы гм стихотворных текстов туда-обратно, я легко представляю, в какой степени настоящий переводчик является соавтором автора оригинального текста. Это про то скорее, что в силу упомянутой уже утраты мета-языка любой, даже сверх-гениальный автор вынужден выражать некие категории на том языке, который ему ближе всего, и именно на этом языке выраженное понятие и существует наиболее органично. И почему-то подумалось мне (не исключено, впрочем, что в этом сам Эвола был бы со мной категорически не согласен), что никакое разделение не имеет смысла без стремления к целому. Что точка входа может быть где угодно - со стороны клуба почетных овощеводов, хранителей марсианских традиций или рыцарей ордена всеобщего истребления - это почти не имеет значения, если она содержит нужное количество искренности, воли и любви. А вот встретиться надо в центре, о котором достоверно мы узнаем что-либо не ранее, чем там окажемся. Но тогда уже не будет смысла использовать слова.
«…Здесь следует выявить еще одну болезненную навязчивую идею экономической эпохи, используемую как один из ее главных лозунгов. Мы имеем в виду современное суеверное поклонение труду, свойственное отныне не только «левым», но и «правым» движениям. Подобно «народу», «труд» стал одной из неприкосновенных святынь, о которой современный человек осмеливается говорить лишь в возвышенных выражениях. Одной из самых жалких и плебейских черт экономической эры является этот своеобразный мазохизм, заключающийся в прославлении труда как этической ценности и основного долга, причем под трудом здесь подразумевается любая форма деятельности. Пожалуй, будущему, более нормальному человечеству это покажется самым причудливым извращением, вновь подменяющим цель средством. Труд перестает быть лишь средством удовлетворения жизненных материальных потребностей, тем, чему должно быть отведено ровно столько места, сколько занимают эти потребности в зависимости от данного индивида и занимаемого им положения. Труд абсолютизируют как некую ценность в себе, одновременно связывая с мифом лихорадочной производственной активности. Это равнозначно самой настоящей подмене понятий. Словом «труд» всегда обозначали наиболее низменные формы человеческой деятельности, в наибольшей степени обусловленные исключительно экономическими факторами. Все, что не сводится к подобным формам, называть трудом незаконно; здесь уместнее использовать слово деяние: не трудится, но совершает деяние правитель, исследователь, аскет, настоящий ученый, воин, художник, дипломат, богослов; тот, кто устанавливает законы и тот, кто нарушает их; тот, кто движим простейшей страстью и тот, кто руководится принципом; крупный предприниматель и крупный организатор. Если каждая нормальная цивилизация в силу своей устремленности ввысь старалась придать характер деяния, творчества, «искусства» даже самому труду (в качестве примера здесь снова можно обратиться к древнему корпоративному миру), то современная экономическая цивилизация стремится к прямо противоположному. Словно испытывая садистское наслаждение от того, чтобы все извращать и пачкать, сегодня даже деянию - тому, что осталось еще достойным этого имени - желают придать характер «труда», то есть экономический и пролетарский характер.»
Вот и еще кое-что прибавилось к длинному списку причин нашего диссонанса с победившим остальным. А беседовали-то мы насчет сравнения переводов ключевого здесь понятия «деяние» в трех разноязычных изданиях этой книги (насколько позволило мое ограниченное знание языков, и в трехтысячный раз ура Вавилонской башне).
Вот какие вехи нарисовались:
Рус труд деяние
Англ work action
Итал lavoro azione
Очень разные слова, разные настроения, и- возможно- все-таки разные оттенки смысла. Это не разговор о качестве перевода, боже упаси, попереводя некоторые образцы гм стихотворных текстов туда-обратно, я легко представляю, в какой степени настоящий переводчик является соавтором автора оригинального текста. Это про то скорее, что в силу упомянутой уже утраты мета-языка любой, даже сверх-гениальный автор вынужден выражать некие категории на том языке, который ему ближе всего, и именно на этом языке выраженное понятие и существует наиболее органично. И почему-то подумалось мне (не исключено, впрочем, что в этом сам Эвола был бы со мной категорически не согласен), что никакое разделение не имеет смысла без стремления к целому. Что точка входа может быть где угодно - со стороны клуба почетных овощеводов, хранителей марсианских традиций или рыцарей ордена всеобщего истребления - это почти не имеет значения, если она содержит нужное количество искренности, воли и любви. А вот встретиться надо в центре, о котором достоверно мы узнаем что-либо не ранее, чем там окажемся. Но тогда уже не будет смысла использовать слова.