О великой победе, Сталине и роли личности в истории
Вопрос о роли личности в истории - знаковый, определяющий в понимании истории. Как понимают роль личности в истории - так понимают и саму историю. В более глубоком философском измерении вопрос этот становится проблемой отношения субъекта и объекта.
И именно отсюда - из этой дилеммы, из ошибочного (потому что абстрактного - признающего только один из полюсов диалектического противоречия) понимания и берут начало распространённые оценки роли Сталина в великой войне.
Один полюс - полюс сталинистов, государственников-имперцев. Сталин для них - этакий мистический (вспомнить того же Проханова с его "мистической победой") вождь-полководец, военный гений, твёрдой рукой указывавший своим генералам, которым лишь оставалось ничего не испортить и в точности воплотить идею Генералиссимуса. Все провалы и военные неудачи - это только из-за глупости, нерадивости или откровенного предательства исполнителей. Все победы - в том числе и главная Победа - заслуга только гения Сталина, нашедшего себе достойных генералов.
Это субъективизм как он есть. Всё решает воля одного человека, ставшего метафизическим Субъектом. Кстати, подобную философию (сознательно или нет - другой вопрос) исповедовал и сам Сталин: всё его правление было одной сплошной попыткой согнуть объективную реальность в угоду однажды принятому субъективному плану. Безусловно, реальность демонстрировала неповиновение - отсюда и постоянные зигзаги и метания сталинской политики. Но это к слову.
Кстати, о субъективном идеализме а-ля Фихте, лежащем (скорее, бессознательно) в основе всех действий "вождя народов" первым писал ещё Лукач (в письме итальянскому журналисту Альберу Карочи).
Однако, и Фихте всю реальность своего Субъекта выводил из его чрезвычайных диктаторских полномочий по отношению к миру, который, якобы самим Субъектом и создан. Но так вся реальность Субъекта оказывалась обусловлена внешним, Объектом (не-Я в категориях Фихте). То же и у наших сталинистов: Вождь гениален, но его гениальность - как Луна - светит отраженным светом Солнца, то есть народа. Вождь без своих ведомых - не вождь. И более глубокий смысл: вождь как выражение объективной необходимости.
Сам Сталин свою историческую роль, похоже, понимал похожим образом. Михаил Лифшиц в своих дневниках приводит такой своего рода анекдот: Сталин "однажды сказал в 1937 году, когда в ЦК полился поток писем и жалоб: "А, взвыли! А когда мы тронули с места два миллиона крестьян - молчали?" Сталин чувствовал себя "бичом божиим". Это так." ("Varia", с.104)
Но бич Божий - это лишь орудие Объективного. Очевидно, всё же Сталин был марксистом, и ведь именно религия марксизма несёт в своём чреве непримирённый дуализм Субъекта и Объекта.
Так мы подходим к другому полюсу, заселенному леваками (троцкистами, как правило), их alter ego - либералами и всякой прочей рукопожатной и неполживой интеллигенцией. Для них Сталин - ничтожество, "кровавый тиран", всю войну только мешавший армии и генералам. И победа была завоёвана вовсе не благодаря, но категорично вопреки "недоучке-семинаристу".
В обычной жизни проповедующие воинствующий индивидуализм, лево-либералы, как только речь заходит о Сталине, мгновенно становятся поборниками точки зрения "победили массы, народ воевал за себя, а не за Сталина". Но это никакая не объективность, это тот же трансформированный субъективизм: ведь "народ" лево-либералы мнят таким коллективным индивидуалистом, представляющим собой тот же мистический Субъект, своей волей якобы ломающий реальность.
Обе точки зрения в итоге противоречат сами себе: воспевающие Сталина-Гения неизбежно вынуждены признать нечто Объективное, всегда стоящее за спиной Вождя, чьим орудием он, по сути, и являлся. Поборники "народной победы", пытающиеся исключить из истории сознательное, целенаправленное руководство, не признающие роль Субъекта - в итоге сами сакрализуют абстрактные "массы", создавая таким образом нового, обобщённого Субъекта.
Как видим, ложь и заблуждение обоих полюсов проявляется в их самопротиворечивости, ведущей к самоуничтожению.
Где же истина, где соответствующее ей понимание и проблемы Субъекта-Объекта, и роли личности в истории вообще - и Сталина в частности?
Истина эта - в диалектическом тождестве Объекта и Субъекта: только когда субъект подчиняет себя объективной реальности, научается слушать и слышать её, перестаёт гнуть её под себя - тогда он и становится высшим, ибо сознательным воплощением Объекта, становится властелином объективной реальности - потому что сам есть эта реальность.
В качестве примера можно привести воспоминания маршала Жукова и адмирала Кузнецова. Первый в своих мемуарах вспоминает об одном мелком, но очень характерном эпизоде: во время битвы за Москву Верховный донимал Жукова требованием немедленно занять деревушку N, находившуюся в нейтральной полосе. Сталин, каким-то чудом разглядев её на фронтовой карте, уверовал, что именно через эту деревню немцы попытаются прорваться к Москве. Почему? - одному Богу известно. Взяли эту деревню в итоге с большими потерями. А потом так же и сдали обратно. Жуков с большой горечью вспоминал о ненужных жертвах.
Это - яркая иллюстрация того самого фирменного сталинского субъективизма. Безумие самомнения, сказал бы Гегель. Но Сталин всё же умел учиться. Об этом - второй пример.
Адмирал Кузнецов в своей книге воспоминаний приводит такой случай: году уже этак в 1944-м Сталин, собрав, высших военачальников, при обсуждении какой-то операции, в которой должен был участвовать флот, обратился к Кузнецову со словами: "Вы специалист, вы в этом больше понимаете. Каково Ваше мнение?"
Научился-таки Вождь слушать объективную реальность. Ценой больших жертв, да. Но, главное, не слишком поздно: иначе не победили бы.
Сам же этот великий Субъект отечественной истории, скорее всего, правильно понимал свою роль. Как и роль Объекта. Потому и праздничную речь на банкете в честь окончания войны произнёс за русский народ...
И именно отсюда - из этой дилеммы, из ошибочного (потому что абстрактного - признающего только один из полюсов диалектического противоречия) понимания и берут начало распространённые оценки роли Сталина в великой войне.
Один полюс - полюс сталинистов, государственников-имперцев. Сталин для них - этакий мистический (вспомнить того же Проханова с его "мистической победой") вождь-полководец, военный гений, твёрдой рукой указывавший своим генералам, которым лишь оставалось ничего не испортить и в точности воплотить идею Генералиссимуса. Все провалы и военные неудачи - это только из-за глупости, нерадивости или откровенного предательства исполнителей. Все победы - в том числе и главная Победа - заслуга только гения Сталина, нашедшего себе достойных генералов.
Это субъективизм как он есть. Всё решает воля одного человека, ставшего метафизическим Субъектом. Кстати, подобную философию (сознательно или нет - другой вопрос) исповедовал и сам Сталин: всё его правление было одной сплошной попыткой согнуть объективную реальность в угоду однажды принятому субъективному плану. Безусловно, реальность демонстрировала неповиновение - отсюда и постоянные зигзаги и метания сталинской политики. Но это к слову.
Кстати, о субъективном идеализме а-ля Фихте, лежащем (скорее, бессознательно) в основе всех действий "вождя народов" первым писал ещё Лукач (в письме итальянскому журналисту Альберу Карочи).
Однако, и Фихте всю реальность своего Субъекта выводил из его чрезвычайных диктаторских полномочий по отношению к миру, который, якобы самим Субъектом и создан. Но так вся реальность Субъекта оказывалась обусловлена внешним, Объектом (не-Я в категориях Фихте). То же и у наших сталинистов: Вождь гениален, но его гениальность - как Луна - светит отраженным светом Солнца, то есть народа. Вождь без своих ведомых - не вождь. И более глубокий смысл: вождь как выражение объективной необходимости.
Сам Сталин свою историческую роль, похоже, понимал похожим образом. Михаил Лифшиц в своих дневниках приводит такой своего рода анекдот: Сталин "однажды сказал в 1937 году, когда в ЦК полился поток писем и жалоб: "А, взвыли! А когда мы тронули с места два миллиона крестьян - молчали?" Сталин чувствовал себя "бичом божиим". Это так." ("Varia", с.104)
Но бич Божий - это лишь орудие Объективного. Очевидно, всё же Сталин был марксистом, и ведь именно религия марксизма несёт в своём чреве непримирённый дуализм Субъекта и Объекта.
Так мы подходим к другому полюсу, заселенному леваками (троцкистами, как правило), их alter ego - либералами и всякой прочей рукопожатной и неполживой интеллигенцией. Для них Сталин - ничтожество, "кровавый тиран", всю войну только мешавший армии и генералам. И победа была завоёвана вовсе не благодаря, но категорично вопреки "недоучке-семинаристу".
В обычной жизни проповедующие воинствующий индивидуализм, лево-либералы, как только речь заходит о Сталине, мгновенно становятся поборниками точки зрения "победили массы, народ воевал за себя, а не за Сталина". Но это никакая не объективность, это тот же трансформированный субъективизм: ведь "народ" лево-либералы мнят таким коллективным индивидуалистом, представляющим собой тот же мистический Субъект, своей волей якобы ломающий реальность.
Обе точки зрения в итоге противоречат сами себе: воспевающие Сталина-Гения неизбежно вынуждены признать нечто Объективное, всегда стоящее за спиной Вождя, чьим орудием он, по сути, и являлся. Поборники "народной победы", пытающиеся исключить из истории сознательное, целенаправленное руководство, не признающие роль Субъекта - в итоге сами сакрализуют абстрактные "массы", создавая таким образом нового, обобщённого Субъекта.
Как видим, ложь и заблуждение обоих полюсов проявляется в их самопротиворечивости, ведущей к самоуничтожению.
Где же истина, где соответствующее ей понимание и проблемы Субъекта-Объекта, и роли личности в истории вообще - и Сталина в частности?
Истина эта - в диалектическом тождестве Объекта и Субъекта: только когда субъект подчиняет себя объективной реальности, научается слушать и слышать её, перестаёт гнуть её под себя - тогда он и становится высшим, ибо сознательным воплощением Объекта, становится властелином объективной реальности - потому что сам есть эта реальность.
В качестве примера можно привести воспоминания маршала Жукова и адмирала Кузнецова. Первый в своих мемуарах вспоминает об одном мелком, но очень характерном эпизоде: во время битвы за Москву Верховный донимал Жукова требованием немедленно занять деревушку N, находившуюся в нейтральной полосе. Сталин, каким-то чудом разглядев её на фронтовой карте, уверовал, что именно через эту деревню немцы попытаются прорваться к Москве. Почему? - одному Богу известно. Взяли эту деревню в итоге с большими потерями. А потом так же и сдали обратно. Жуков с большой горечью вспоминал о ненужных жертвах.
Это - яркая иллюстрация того самого фирменного сталинского субъективизма. Безумие самомнения, сказал бы Гегель. Но Сталин всё же умел учиться. Об этом - второй пример.
Адмирал Кузнецов в своей книге воспоминаний приводит такой случай: году уже этак в 1944-м Сталин, собрав, высших военачальников, при обсуждении какой-то операции, в которой должен был участвовать флот, обратился к Кузнецову со словами: "Вы специалист, вы в этом больше понимаете. Каково Ваше мнение?"
Научился-таки Вождь слушать объективную реальность. Ценой больших жертв, да. Но, главное, не слишком поздно: иначе не победили бы.
Сам же этот великий Субъект отечественной истории, скорее всего, правильно понимал свою роль. Как и роль Объекта. Потому и праздничную речь на банкете в честь окончания войны произнёс за русский народ...