Границы кино
"Важнейшим из искусств для нас является кино!" - заявил однажды известный русский марксист Ульянов-Ленин.
"Кинематограф - не есть искусство!" - через полвека декларировал другой марксист, Георг Лукач.
Кто же прав? Каждый прав по-своему - и это обычное дело, когда правота лишь субъективно-частична. Но как обстоит дело объективно?
Кино действительно важно было для большевиков: в деле агитации экранное действо обладает ни с чем не сравнимой силой. Так что тут революционный прагматик Ленин был прав: кино - действительно "важнейшее"... Но искусство ли?
Призвание искусства, содержание и смысл его - в образной форме воплощать прекрасное, красоту как таковую. Достигает ли кинематограф (пусть хотя бы в немногих, лучших своих проявлениях) этой цели? Да, достигает. Поэтому - отчего же отказывать кино в звании искусства?
Но Лукач, тем не менее, прав, когда сомневается в законности почётного титула, носимого "важнейшим из искусств": следуя за идеей Гегеля о смерти искусства в современную, буржуазную эпоху, он верно замечает явную тенденцию к примитивизации, упрощению образности в кинематографе по сравнению с искусством классическим. То есть: да, искусство гибнет, но ведь гибнет не одномоментно, оно постепенно деградирует как искусство. Так же как и умирание физической жизни тоже имеет свою мрачную стадийность - гибель искусства есть некоторый процесс. И кино - как раз такое симптоматичное проявление.
Но в чём же эта симптоматичность, показательность? В ограниченности кинематографа, в тех пределах, которые поставлены перед ним самой исторической эпохой, породившей форму cinema. В тех пределах, которые кино перейти не может - просто потому, что оно - кино.
Примеры? Извольте!
"Всё познаётся в сравнении" - вот мы и сравним кино и исторически наиболее развитую форму искусства - литературу романа. Роман есть "эпопея буржуазного общества", по выражению того же Лукача: роман целостен, в нём отражается многосторонность, целостность (несмотря на кажущийся хаос) объективного мира. Говоря словами Гегеля, роман - "тотален", всеобъемлющ. Эта высшая ступень искусства - и после неё может быть только или копирование великих образцов прошлого - или полная деградация.
Каковы же связи кино с романом? Здесь есть коллизия, которую лучше рассмотреть в той обстановке, в которой кино и роман встречаются - на примере экранизаций классики. И пусть это будет встреча не на "нейтральной полосе", а на территории одной из сторон противоречия - тем яснее будет роль самой "принимающей стороны"!
Возьмём экранизации "Анны Карениной" - великого романа Л.Н. Толстого, эпопеи ex professo. (О последней из целого сонма экранных версий - их не менее 30 - в этом журнале уже упоминалось). Не вдаваясь в подробности, даже не взвешивая на эстетических весах достоинства и недостатки всех кинематографических воплощений романа Тослтого - можно сказать одно: все постановки "Анны Карениной" представляют собой в лучшем случае лишь удачную иллюстрацию литературного оригинала (вспомнить хотя бы фильм А.Зархи 1967 года). Не больше и не меньше. Никакого "целого" в экранизациях нет, напрочь отсутствует там та самая эпичность, "тотальность" романа, которая и составляет его важнейшую черту. Черту, без которой нет романа как формы искусства. Но, как говорили в Древнем Риме: non progredi est regredi! - отсутствие прогресса есть регресс!
Конечно, адвокаты кинематографа скажут: мол, попробуйте-ка в 2-х, 3-х-часовой хронометраж уложить всю эту глыбу, да чтобы не опуститься до телеграммного (сейчас бы точнее сказать sms-ного) стиля! Совершенно верно. Это невозможно. Вот та граница, которую "не прейдеши"! Но раз средства не годны, может быть, не стоит и браться за предприятие? Не честнее ли это будет?
Кино велико - оно может показать нам "прибытие поезда", масштабные батальные сцены, фантастические, невиданные и несуществующие миры - но вот мира как такового, во всей его сложности оно нам показать не может. В лучшем случае это будет бледная копия полнокровного литературного оригинала, похожая на свой образец не больше, чем призрак походит на живого человека.