Размышление о социальной литературе
После неудачи с книгой Булата Ханова я призадумался: а нужна ли мне, в самом деле, социальная литература?
Ведь вся русская классика (почти) отобрана как раз по социальному признаку: Чехов, Некрасов, Гоголь, Тургенев, Толстой, Салтыков-Щедрин, Достоевский, Горький, Короленко в конце концов. Но мне-то оно в своё время было поперёк горла!
Душный тусклый реализм о мытарствах нудных экспонатов давно вымершего паноптикума. Господа разной степени просвещённости, холопы разной степени забитости, хруст булки и свист плётки, первый бал и четвёртый сон. Панорамный портрет цивилизации, главное достоинство которой в том, что её больше нет. Хороши классики лишь там, где отступают от «социалки» в другие жанры - мистику, романтику, детектив, юмор.
...Что же, вся «социалка» такая? - спросил я себя (за неимением собеседника).
Не вся. Мне реально нравились социальные сказки - «Три толстяка», «Чиполлино», «Лоскутик и Облако», «Королевство кривых зеркал», «Сказка о ветре в безветренный день».
Значит, дело в игровом антураже? Тоже нет, потому что есть хорошие книги взрослее - «Как закалялась сталь», «Кортик», «Два капитана», «Овод», «Убить пересмешника». Есть Осеева и Бруштейн, Гайдар и Крапивин, «ШКИД» и «Швамбрания», Симонов и Катаев. Есть Стругацкие - достаточно взрослая социальная проза, да и в целом жанр советской фантастики очень неплох.
Так в чём же секрет?
Наверное, в том, что социальная литература не должна быть пассивно-страдательным бытописанием в стиле «жестокий мир, несчастные люди, всё плохо и конца этому не предвидится».
Чтобы книга была интересной, мир в ней должен переживать турбулентность, стоять у самого края. А герой должен обладать решимостью, драйвом, находиться в гуще событий, сотрясая основы старого мира или строя мир новый. Или хотя бы бороться за справедливость в пределах своего поля зрения.
А ещё герою необходим «детский взгляд» - безграничность мыслей, чувств и желаний. Взрослые люди всегда встроены в контекст. Они хорошо знают, чтó можно и чего нельзя. Знают, что роль их невелика, а мир незыблем. Что есть миллион разных правил и сложных систем иерархии, сковывающих человека, как паутина: начальство, соседи, коллеги, дальние родичи... Надо вести себя правильно, прилично и не выходить за флажки. Вникать в полутона, учитывать «за» и «против», согласовывать интересы.
У ребёнка этого нет. Он может верить (почти всерьёз), что найдёт Атлантиду, как Алиса у Булычёва, или слетает к Альфа-Центавре, совершит героический подвиг или изобретёт вечный двигатель. Ребёнок соразмерен всей вселенной, в которой живёт. Именно этой «детской» безудержности мне и не хватает во взрослой литературе.
Ведь вся русская классика (почти) отобрана как раз по социальному признаку: Чехов, Некрасов, Гоголь, Тургенев, Толстой, Салтыков-Щедрин, Достоевский, Горький, Короленко в конце концов. Но мне-то оно в своё время было поперёк горла!
Душный тусклый реализм о мытарствах нудных экспонатов давно вымершего паноптикума. Господа разной степени просвещённости, холопы разной степени забитости, хруст булки и свист плётки, первый бал и четвёртый сон. Панорамный портрет цивилизации, главное достоинство которой в том, что её больше нет. Хороши классики лишь там, где отступают от «социалки» в другие жанры - мистику, романтику, детектив, юмор.
...Что же, вся «социалка» такая? - спросил я себя (за неимением собеседника).
Не вся. Мне реально нравились социальные сказки - «Три толстяка», «Чиполлино», «Лоскутик и Облако», «Королевство кривых зеркал», «Сказка о ветре в безветренный день».
Значит, дело в игровом антураже? Тоже нет, потому что есть хорошие книги взрослее - «Как закалялась сталь», «Кортик», «Два капитана», «Овод», «Убить пересмешника». Есть Осеева и Бруштейн, Гайдар и Крапивин, «ШКИД» и «Швамбрания», Симонов и Катаев. Есть Стругацкие - достаточно взрослая социальная проза, да и в целом жанр советской фантастики очень неплох.
Так в чём же секрет?
Наверное, в том, что социальная литература не должна быть пассивно-страдательным бытописанием в стиле «жестокий мир, несчастные люди, всё плохо и конца этому не предвидится».
Чтобы книга была интересной, мир в ней должен переживать турбулентность, стоять у самого края. А герой должен обладать решимостью, драйвом, находиться в гуще событий, сотрясая основы старого мира или строя мир новый. Или хотя бы бороться за справедливость в пределах своего поля зрения.
А ещё герою необходим «детский взгляд» - безграничность мыслей, чувств и желаний. Взрослые люди всегда встроены в контекст. Они хорошо знают, чтó можно и чего нельзя. Знают, что роль их невелика, а мир незыблем. Что есть миллион разных правил и сложных систем иерархии, сковывающих человека, как паутина: начальство, соседи, коллеги, дальние родичи... Надо вести себя правильно, прилично и не выходить за флажки. Вникать в полутона, учитывать «за» и «против», согласовывать интересы.
У ребёнка этого нет. Он может верить (почти всерьёз), что найдёт Атлантиду, как Алиса у Булычёва, или слетает к Альфа-Центавре, совершит героический подвиг или изобретёт вечный двигатель. Ребёнок соразмерен всей вселенной, в которой живёт. Именно этой «детской» безудержности мне и не хватает во взрослой литературе.