«Тевье-молочник», спектакль театра ТеНер
Пьеса, начавшаяся как забавный водевиль, постепенно развернулась в настоящую драму, а финал по накалу страстей превзошёл все ожидания. Сцена с оковами, символическое единение живых и мёртвых - сыграны были чрезвычайно сильно, и зал аплодировал безостановочно.
Константин Лазаревский в заглавной роли смотрелся настолько естественно, что исчезало ощущение условности, театральности происходящего на сцене - казалось, что всё взаправду, и терзания бедолаги Тевье вызывали живое сочувствие.
Вместе с тем, образ Тевье нельзя свести к классическому типажу неудачника, тяжко стонущего под бременем бесконечных невзгод. Несмотря на все беды, Тевье до последнего сохраняет чувство собственного достоинства, человечность, способность иронизировать над собой и другими, остаётся верен своим убеждениям.
В пьесе остро подчёркнута несправедливость мироустройства, причём несправедливость эта как бы поворачивается разными гранями. Притеснение евреев неевреями соседствует с социальным и имущественным расслоением, бесправием женщин, жестокостью обычаев и законов.
Смысловой заряд пьесы многослоен. Тевье олицетворяет собой благоденствие старого мира, живущего по заветам священных книг. Постепенно старый мир рушится: заветы, традиции, благополучие - идут на слом, и Тевье с уцелевшими домочадцами остаётся буквально на руинах. Но и старый мир не идеализирован: чванство богачей, притеснения, фальшь - его неотъемлемые черты.
Так, Тевье чужды рассуждения Хавы о всеобщем равенстве (доведшие в конце концов Хаву до изгнания из семьи). Не близки Тевье и революционные устремления зятя Абрама, бунтующего против государственных порядков. Но именно неравенство ломает вскоре жизнь младшим дочерям Тевье, а следом и государство проявляет свою губительную волю, обрекая евреев на выселение.
Любопытна разнонаправленная динамика: по мере того, как мир вокруг Тевье сжимается, рушится, - масштаб личности Тевье наоборот возрастает. В финале ему удаётся превзойти собственные ортодоксальные убеждения: Тевье прощает Хаву - доброе сердце оказывается выше любых догматов.
...Сюжетную схему пьесы с пятикратным повторением сватовства дочерей - я бы уподобил кольцам спиленного дуба: они расходятся кругами по нарастающей, но практически не пересекаются. Связующим остаётся только сам «ствол» - образ Тевье.
Тем не менее, остальные роли тоже нельзя обойти вниманием.
Прекрасно отыграна Голда, жена Тевье (Анастасия Романовская): сочетание весёлого ехидства, простодушия и искренней заботы о муже и дочерях. Алексею Колчину, как всегда, хорошо удаются роли зловещих антигероев. Жизнерадостный драйв воплощает портной Мотл в исполнении Егора Боборыкина. Эффектно смотрится писарь Федька (Алексей Тюгаев). Колоритен Грант Туманов в образе свата Эфраима.
Все пять дочерей по-своему интересны. Складывается спектр характеров: Цейтл (Светлана Кузина) - доброта; Годл (Анна Трушкова-Васильева) - сдержанность; Хава (Надежда Рыжкова) - бунтарство, непокорность; Шпринца (Снежана Юрошенская) - мягкость; Бейлка (Жанна Калишевич) - сила воли, самопожертвование.
Разноплановыми получились роли Даниила Левицкого - священник Василий vs Арончик, жених Шпринцы. Без программки я бы даже не подумал, что их играет один человек.
Насчёт самоубийства Шпринцы у меня сложилась гипотеза, что отчасти этот поступок мог быть ещё и реакцией на изгнание Хавы отцом. Иногда самоубийц удерживает от фатального шага мысль о родителях: «каково им придётся?» Здесь же у Шпринцы перед глазами был пример: живую дочь приравняли к мёртвой, и мир не перевернулся. Значит, можно уйти, не боясь последствий.
...Особенность ТеНеровских постановок в том, что они не только отражают тот или иной сюжет, воспроизводя событийный ряд, чувства героев, мировоззрение, антураж эпохи, - но вместе с тем словно бы призывают к действию. Однако каким может стать это действие - тут единого ответа нет. Или, по крайней мере, мне не всегда удаётся его расшифровать.
Константин Лазаревский в заглавной роли смотрелся настолько естественно, что исчезало ощущение условности, театральности происходящего на сцене - казалось, что всё взаправду, и терзания бедолаги Тевье вызывали живое сочувствие.
Вместе с тем, образ Тевье нельзя свести к классическому типажу неудачника, тяжко стонущего под бременем бесконечных невзгод. Несмотря на все беды, Тевье до последнего сохраняет чувство собственного достоинства, человечность, способность иронизировать над собой и другими, остаётся верен своим убеждениям.
В пьесе остро подчёркнута несправедливость мироустройства, причём несправедливость эта как бы поворачивается разными гранями. Притеснение евреев неевреями соседствует с социальным и имущественным расслоением, бесправием женщин, жестокостью обычаев и законов.
Смысловой заряд пьесы многослоен. Тевье олицетворяет собой благоденствие старого мира, живущего по заветам священных книг. Постепенно старый мир рушится: заветы, традиции, благополучие - идут на слом, и Тевье с уцелевшими домочадцами остаётся буквально на руинах. Но и старый мир не идеализирован: чванство богачей, притеснения, фальшь - его неотъемлемые черты.
Так, Тевье чужды рассуждения Хавы о всеобщем равенстве (доведшие в конце концов Хаву до изгнания из семьи). Не близки Тевье и революционные устремления зятя Абрама, бунтующего против государственных порядков. Но именно неравенство ломает вскоре жизнь младшим дочерям Тевье, а следом и государство проявляет свою губительную волю, обрекая евреев на выселение.
Любопытна разнонаправленная динамика: по мере того, как мир вокруг Тевье сжимается, рушится, - масштаб личности Тевье наоборот возрастает. В финале ему удаётся превзойти собственные ортодоксальные убеждения: Тевье прощает Хаву - доброе сердце оказывается выше любых догматов.
...Сюжетную схему пьесы с пятикратным повторением сватовства дочерей - я бы уподобил кольцам спиленного дуба: они расходятся кругами по нарастающей, но практически не пересекаются. Связующим остаётся только сам «ствол» - образ Тевье.
Тем не менее, остальные роли тоже нельзя обойти вниманием.
Прекрасно отыграна Голда, жена Тевье (Анастасия Романовская): сочетание весёлого ехидства, простодушия и искренней заботы о муже и дочерях. Алексею Колчину, как всегда, хорошо удаются роли зловещих антигероев. Жизнерадостный драйв воплощает портной Мотл в исполнении Егора Боборыкина. Эффектно смотрится писарь Федька (Алексей Тюгаев). Колоритен Грант Туманов в образе свата Эфраима.
Все пять дочерей по-своему интересны. Складывается спектр характеров: Цейтл (Светлана Кузина) - доброта; Годл (Анна Трушкова-Васильева) - сдержанность; Хава (Надежда Рыжкова) - бунтарство, непокорность; Шпринца (Снежана Юрошенская) - мягкость; Бейлка (Жанна Калишевич) - сила воли, самопожертвование.
Разноплановыми получились роли Даниила Левицкого - священник Василий vs Арончик, жених Шпринцы. Без программки я бы даже не подумал, что их играет один человек.
Насчёт самоубийства Шпринцы у меня сложилась гипотеза, что отчасти этот поступок мог быть ещё и реакцией на изгнание Хавы отцом. Иногда самоубийц удерживает от фатального шага мысль о родителях: «каково им придётся?» Здесь же у Шпринцы перед глазами был пример: живую дочь приравняли к мёртвой, и мир не перевернулся. Значит, можно уйти, не боясь последствий.
...Особенность ТеНеровских постановок в том, что они не только отражают тот или иной сюжет, воспроизводя событийный ряд, чувства героев, мировоззрение, антураж эпохи, - но вместе с тем словно бы призывают к действию. Однако каким может стать это действие - тут единого ответа нет. Или, по крайней мере, мне не всегда удаётся его расшифровать.