Нетривиальность положительных героев
Несколько лет назад мне встретилась точка зрения, что положительные персонажи, как правило, неинтересны. Я тогда поразмыслил и в общем согласился. В самом деле, как писал Д.Пелагейченко, «поступки всех тех, кто добр и честен, так легко предсказать».
Положительный герой ограничен собственной добротой, загнан в жёсткие рамки. Шаг влево, шаг вправо - уже выход из образа. А к этому ещё нередко добавляется нравоучительность, превращающая героя из возможного примера для подражания в тошнотворного зануду. Или пафос, вызывающий инстинктивное отторжение у нормального человека.
У злодея диапазон возможностей шире. Как персонаж - злодей зрелищнее и увлекательнее. В литературе и кино мне в последние годы интересны были именно злодеи, либо хотя бы люди колеблющиеся, терзаемые сомнениями, срывающиеся, ищущие свой особый путь.
Однако недавно мне встретились сразу два персонажа, разорвавшие этот шаблон. Оба положительны и оба интересны - настолько, что сразу приковывают к себе внимание и затмевают всех остальных героев, в том числе харизматиков-злодеев.
Один - Тимур из повести Гайдара «Тимур и его команда». Другой - комиссар Каттани из фильма «Спрут».
И тот, и другой мне знакомы с детства, но нетривиальность их бросилась мне в глаза только сейчас, при очередном перечите/пересмотре.
«В чём же тут секрет?» - подумал я. И пришёл к выводу, что здесь задействованы два фактора:
1. Чтобы быть интересным, положительный герой должен прежде всего проявлять инициативу. Не сидеть-дожидаться развития событий, сводя все свои поступки к реактивному поведению, а действовать на опережение. По сути это признак иррациональности, отличительная черта всего по-настоящему живого (ведь на реактивное поведение способен и робот).
2. Сам герой, пусть он даже насквозь положительный и все его поступки пролегают выше планки, отделяющей добро от зла, - тем не менее должен в самом себе содержать как бы второе «я», внутренний голос-антагонист, оспаривающий правоту действий героя и подталкивающий его к преступлению. Пусть даже он никогда этого преступления не совершит, но внутренний голос будет напоминать, что эта возможность не закрыта и диапазон поведения совсем не так узок, как у классических шаблонных добряков.
Да и сами поступки героя, оставаясь в глубине своей положительными, должны часто быть на грани фола, нарушать общепринятые рамки и, иной раз, до поры до времени производить на окружающих негативное впечатление.
У Тимура таких ситуаций как минимум три: сначала его принимают за хулигана, ложно истолковав его разговор с Квакиным; затем возникают подозрения в воровстве, когда он допускает ошибку с одеялом; и наконец - взлом гаража и «угон» мотоцикла, переполнившие чашу терпения Тимурова дяди.
Комиссар Каттани тоже оказывается вовсе не типичным слугой закона. Улики против подозреваемых он добывает, забравшись без ордера в чужую квартиру; затем крадёт окровавленный коробок спичек - мелочь, но показательная. Дальше больше: с помощью хитро продуманной лжи комиссар провоцирует бандита Чиринну на отчаянный шаг - тот устраивает покушение на самого комиссара и попадает в тщательно подготовленную ловушку.
Когда прокурор отказывается дать комиссару Каттани разрешение на полицейскую операцию против финансовых махинаторов, комиссар не стесняется прибегнуть к протекции, приводит в действие давние связи, чтобы важный чиновник из Рима надавил на несговорчивого прокурора.
В финале же, после насилия бандитов над дочерью Каттани, он вообще отставляет попытки действовать в рамках закона и начинает говорить с мафией на её собственном языке: требует приватно выдать ему насильника в течение 24-х часов, чтобы свести с негодяем личные счёты.
В итоге складывается впечатление, что хоть Тимур с Квакиным, хоть комиссар Каттани с мафией - не из разных, полярных друг другу миров, а имеют где-то в самой потаённой глубине общую точку, общий корень, из которого, по причине какой-то неведомой читателю (зрителю) давней размолвки, выросли два соперничающих ствола.
Иными словами, положительный герой интересен тогда, когда имеет некое глубинное родство со злодеями, против которых он борется.
Положительный герой ограничен собственной добротой, загнан в жёсткие рамки. Шаг влево, шаг вправо - уже выход из образа. А к этому ещё нередко добавляется нравоучительность, превращающая героя из возможного примера для подражания в тошнотворного зануду. Или пафос, вызывающий инстинктивное отторжение у нормального человека.
У злодея диапазон возможностей шире. Как персонаж - злодей зрелищнее и увлекательнее. В литературе и кино мне в последние годы интересны были именно злодеи, либо хотя бы люди колеблющиеся, терзаемые сомнениями, срывающиеся, ищущие свой особый путь.
Однако недавно мне встретились сразу два персонажа, разорвавшие этот шаблон. Оба положительны и оба интересны - настолько, что сразу приковывают к себе внимание и затмевают всех остальных героев, в том числе харизматиков-злодеев.
Один - Тимур из повести Гайдара «Тимур и его команда». Другой - комиссар Каттани из фильма «Спрут».
И тот, и другой мне знакомы с детства, но нетривиальность их бросилась мне в глаза только сейчас, при очередном перечите/пересмотре.
«В чём же тут секрет?» - подумал я. И пришёл к выводу, что здесь задействованы два фактора:
1. Чтобы быть интересным, положительный герой должен прежде всего проявлять инициативу. Не сидеть-дожидаться развития событий, сводя все свои поступки к реактивному поведению, а действовать на опережение. По сути это признак иррациональности, отличительная черта всего по-настоящему живого (ведь на реактивное поведение способен и робот).
2. Сам герой, пусть он даже насквозь положительный и все его поступки пролегают выше планки, отделяющей добро от зла, - тем не менее должен в самом себе содержать как бы второе «я», внутренний голос-антагонист, оспаривающий правоту действий героя и подталкивающий его к преступлению. Пусть даже он никогда этого преступления не совершит, но внутренний голос будет напоминать, что эта возможность не закрыта и диапазон поведения совсем не так узок, как у классических шаблонных добряков.
Да и сами поступки героя, оставаясь в глубине своей положительными, должны часто быть на грани фола, нарушать общепринятые рамки и, иной раз, до поры до времени производить на окружающих негативное впечатление.
У Тимура таких ситуаций как минимум три: сначала его принимают за хулигана, ложно истолковав его разговор с Квакиным; затем возникают подозрения в воровстве, когда он допускает ошибку с одеялом; и наконец - взлом гаража и «угон» мотоцикла, переполнившие чашу терпения Тимурова дяди.
Комиссар Каттани тоже оказывается вовсе не типичным слугой закона. Улики против подозреваемых он добывает, забравшись без ордера в чужую квартиру; затем крадёт окровавленный коробок спичек - мелочь, но показательная. Дальше больше: с помощью хитро продуманной лжи комиссар провоцирует бандита Чиринну на отчаянный шаг - тот устраивает покушение на самого комиссара и попадает в тщательно подготовленную ловушку.
Когда прокурор отказывается дать комиссару Каттани разрешение на полицейскую операцию против финансовых махинаторов, комиссар не стесняется прибегнуть к протекции, приводит в действие давние связи, чтобы важный чиновник из Рима надавил на несговорчивого прокурора.
В финале же, после насилия бандитов над дочерью Каттани, он вообще отставляет попытки действовать в рамках закона и начинает говорить с мафией на её собственном языке: требует приватно выдать ему насильника в течение 24-х часов, чтобы свести с негодяем личные счёты.
В итоге складывается впечатление, что хоть Тимур с Квакиным, хоть комиссар Каттани с мафией - не из разных, полярных друг другу миров, а имеют где-то в самой потаённой глубине общую точку, общий корень, из которого, по причине какой-то неведомой читателю (зрителю) давней размолвки, выросли два соперничающих ствола.
Иными словами, положительный герой интересен тогда, когда имеет некое глубинное родство со злодеями, против которых он борется.