Санечка и "Айсберг"
Следуя неистребимому огородническому духу, злокозненно внедренному Оксанищей в наши разношерстные ряды, проявила я дерзновенную инициативу. То бишь посеяла еще в начале апреля в теплице салат "Айсберг". Это который таким сочным кочанчиком. И надобно его оченно рано высадить, а потом пересаживать в нагревшийся грунт и лелеять надежду, что салат сей не загибнет, а, напротив, округлится, наливаясь спелой сочностью.
И что б вы думали - он взошел, салат-то. Прям на помидорной грядке - ну, помидоров там еще не было, я им предусмотрительно место оставила. Внимательная Оксанища еще давно поглядела на кучные побеги, мгновенно опознала "Айсберг" и одобрительно молвила: "Ну, пересадишь потом". В душе родилось благостное предвкушение... Спустя время я подсадила к салату помидоры, заботливо соблюдя нужное расстояние. И стала ждать, когда прогреется земля за пределами теплицы.
Это все предистория, как вы понимаете.История же разворачивалась вчера, когда погожим майским деньком приехала я на дачу, полная амбициозных планов. Санечка же вместе с сонмом наших животных уже счастливо жил в деревне дня три. И, как выяснилось, тоже лелеял некие планы. И даже их осуществлял. - Нет, планы не заключались токмо в распитии горячительных, во многом они были хозяйственными. И весь ужас этих планов суждено было мне постичь почти сразу по приезде.
В общем, захожу я в теплицу, где колосится будущий урожай, любовно осматриваю дружные помидорные кусты и сразу вижу такое, что заставляет меня, женсчину в целом культурную, исторгнуть отчаянно-безнадежный возглас: "Блядь!" Итак, я понимаю, что нету более на грядках моего дорогого "Айсберга", коий я так бережно холила и лелеяла месяц.
Одна часть моего сознания сразу понимает, что произошло. Другая пытается спастись розовой иллюзией, посему я продолжаю лихорадочно осматривать места, где еще так недавно зеленел салатец. Но увы, реальность неумолимо-сурова. "Е-ва мать!", - горестно-безнадежно продолжаю я. Чем привлекаю внимание деятельного мужа, бодро входящего в теплицу.
"Где мой салат?! Салат "Айсберг"! Ты его выполол!" - сокрушаюсь я. И в ответ слышу, что я развела на грядках сорняки, от коих он, Санечка, меня и избавил. И никакие доводы типа "нуэтожесалатбыл, нуегожевидно" не могут поколебать незыблемую уверенность мужа в собственной правоте.
Санечка считает, что салат - это по сути и есть сорняк. И ничего страшного в его гибели не видит. "Еще посадишь, беда какая", - мерзко насмехается он. И не понимает, что "сажать еще" уже необратимо поздно. И не будет теперь у нас больших, сочных кочанов. Еще он издевательски говорит что-то типа "куплю тебе в магазине брюссельской капусты", видимо, имея в виду капусту пекинскую.
Нет, я не убиваю этого врага человеческого, ибо я святая женсчина. Я даже не скандалю особо, понимая всю тщету. Только тихо скорблю и приговариваю: "Даже Оксана говорила, что салат хорошо взошел". И тут Санечка меняется в лице: "Так о нем и Оксана знает? Это хуже". Далее он идет к тазу, куда, оказывается, не так давно повыкинул сорняки с тепличной грядки. И мы вдвоем начинаем беспокойно копаться в куче пожухшей листвы и травы. И - о чудо! - находим таки несколько штук безжалостно выкорчеванного "Айсберга". "Вот он, вот он", - кричу я, спасая подвявшие ростки от железной Санечкиной хватки.
Удивительно, но салат не умер, он ждал своего часа под слоем сорняков. И был мною бережно посажен в землю. Уж не знаю, приживется ли теперь этот салат, но Санечка сказал, что "не надо загадывать, а надо теперь ждать". И даже укрыл ростки от солнца худыми ведрами. Вон как боится Оксанищу, негодяй. А меня никто не боится, вот. И в грош меня не ставят, ироды. Засим прощаюсь. Хочу только добавить, что ежели кому интересно продолжение эпопеи с маминой плиткой в ванной, то спешу сообщить - стена не упала. Но плитку ту Санечка приклеил, а сверху закрепил СКОТЧЕМ. Подчеркиваю - кажную плитку, умелец наш.
И что б вы думали - он взошел, салат-то. Прям на помидорной грядке - ну, помидоров там еще не было, я им предусмотрительно место оставила. Внимательная Оксанища еще давно поглядела на кучные побеги, мгновенно опознала "Айсберг" и одобрительно молвила: "Ну, пересадишь потом". В душе родилось благостное предвкушение... Спустя время я подсадила к салату помидоры, заботливо соблюдя нужное расстояние. И стала ждать, когда прогреется земля за пределами теплицы.
Это все предистория, как вы понимаете.История же разворачивалась вчера, когда погожим майским деньком приехала я на дачу, полная амбициозных планов. Санечка же вместе с сонмом наших животных уже счастливо жил в деревне дня три. И, как выяснилось, тоже лелеял некие планы. И даже их осуществлял. - Нет, планы не заключались токмо в распитии горячительных, во многом они были хозяйственными. И весь ужас этих планов суждено было мне постичь почти сразу по приезде.
В общем, захожу я в теплицу, где колосится будущий урожай, любовно осматриваю дружные помидорные кусты и сразу вижу такое, что заставляет меня, женсчину в целом культурную, исторгнуть отчаянно-безнадежный возглас: "Блядь!" Итак, я понимаю, что нету более на грядках моего дорогого "Айсберга", коий я так бережно холила и лелеяла месяц.
Одна часть моего сознания сразу понимает, что произошло. Другая пытается спастись розовой иллюзией, посему я продолжаю лихорадочно осматривать места, где еще так недавно зеленел салатец. Но увы, реальность неумолимо-сурова. "Е-ва мать!", - горестно-безнадежно продолжаю я. Чем привлекаю внимание деятельного мужа, бодро входящего в теплицу.
"Где мой салат?! Салат "Айсберг"! Ты его выполол!" - сокрушаюсь я. И в ответ слышу, что я развела на грядках сорняки, от коих он, Санечка, меня и избавил. И никакие доводы типа "нуэтожесалатбыл, нуегожевидно" не могут поколебать незыблемую уверенность мужа в собственной правоте.
Санечка считает, что салат - это по сути и есть сорняк. И ничего страшного в его гибели не видит. "Еще посадишь, беда какая", - мерзко насмехается он. И не понимает, что "сажать еще" уже необратимо поздно. И не будет теперь у нас больших, сочных кочанов. Еще он издевательски говорит что-то типа "куплю тебе в магазине брюссельской капусты", видимо, имея в виду капусту пекинскую.
Нет, я не убиваю этого врага человеческого, ибо я святая женсчина. Я даже не скандалю особо, понимая всю тщету. Только тихо скорблю и приговариваю: "Даже Оксана говорила, что салат хорошо взошел". И тут Санечка меняется в лице: "Так о нем и Оксана знает? Это хуже". Далее он идет к тазу, куда, оказывается, не так давно повыкинул сорняки с тепличной грядки. И мы вдвоем начинаем беспокойно копаться в куче пожухшей листвы и травы. И - о чудо! - находим таки несколько штук безжалостно выкорчеванного "Айсберга". "Вот он, вот он", - кричу я, спасая подвявшие ростки от железной Санечкиной хватки.
Удивительно, но салат не умер, он ждал своего часа под слоем сорняков. И был мною бережно посажен в землю. Уж не знаю, приживется ли теперь этот салат, но Санечка сказал, что "не надо загадывать, а надо теперь ждать". И даже укрыл ростки от солнца худыми ведрами. Вон как боится Оксанищу, негодяй. А меня никто не боится, вот. И в грош меня не ставят, ироды. Засим прощаюсь. Хочу только добавить, что ежели кому интересно продолжение эпопеи с маминой плиткой в ванной, то спешу сообщить - стена не упала. Но плитку ту Санечка приклеил, а сверху закрепил СКОТЧЕМ. Подчеркиваю - кажную плитку, умелец наш.