Гражданский подвиг Анны Ахматовой
Сегодня памятный ахматовский день... Спасибо дорогой Царевне, что напомнила.
Пост не новый, двухгодичной давности... Почему-то вспомнился именно он....
Скорее всего, эту информацию никто не будет читать.
Но я хочу, чтобы ахматовские строчки звучали на моей странице.
.
Анна Андреевна Ахматова - мой любимый поэт. "Почему не поэтесса?"- спросите вы. Во-первых, сама Анна Андреевна всегда называла себя поэтом и не любила слово "поэтесса". Ну, и во-вторых, несмотря на то что ахматовская лирика о любви одна из самых пронзительных в мировой поэзии, у Ахматовой есть стихи гражданской направленности, которые производят не менее сильное впечатление, чем стихи о любви.
Сегодня я хочу обратиться к произведению, которое навсегда развенчало мнение об Ахматовой, как о певице женских страданий. Речь пойдет о поэме"Реквием".
Анна Андреевна Ахматова отважно прокладывала свой путь через двадцатое столетие. Путь трудный, трагический, на грани отчаяния. 30-40е 20 века годы стали для Ахматовой, как и для всей страны, временем наиболее тяжких в ее жизни испытаний. Чудовищные репрессии 30-х годов, обрушившиеся на ее друзей и единомышленников, разрушили ее семейный очаг: вначале был арестован и сослан сын Лев Гумилев, студент Ленинградского государственного университета, а затем и муж - искусствовед Н. Н. Пунин. Сама Ахматова жила все эти годы в постоянном ожидании ареста. В глазах властей она была человеком крайне неблагонадежным: ее первый муж, Н. Гумилев, был расстрелян в 1921 году за «контрреволюционную» деятельность. Она хорошо понимала, что ее жизнь находится на волоске, и с тревогой прислушивалась к любому стуку в дверь.
Казалось бы, в таких условиях писать было немыслимо, и она действительно не писала, то есть не записывала свои стихи, отказавшись от пера и бумаги. Строки «Реквиема» Анна Ахматова сжигала после того, как перечитывала стихи людям, которым доверяла. Поэма существовала только в памяти самых близких людей, которые заучивали ее наизусть. Записи могли бы стоить жизни и ей, и ее сыну.
Название «Реквием» возникло у Ахматовой неслучайно. Известно, что в 30-40-е годы Ахматова занималась изучением личности Моцарта и его творчества, в особенности привлекал ее «Requiem». Это произведение имело глубокое воздействие на Ахматову. Об этом свидетельствует и тот факт, что в своих «Записных книжках» Ахматова, как правило, называет свою поэму по латыни - «Requiem». Название «Реквием» - указывает на одну из идей поэмы - поминовение.
Все части поэмы создавались в разные годы. Первые наброски относятся к 1934г. Наиболее интенсивно Ахматова работала над поэмой в 1935, 1938-1940гг. Все даты, обозначенные в поэме, связаны трагическими пиками горестных событий тех лет:
- 22 октября 1935 г. - первый арест Л. Гумилева и Н. Пунина ("Уводили тебя на рассвете", ноябрь 1935 г., Москва);
- 10 марта 1938 г. - второй арест Гумилева, следствие (все остальные стихи датированы 1938-1939 гг.; "Приговор", 22 июня 1939 г. Фонтанный дом);
- 26 июля 1939 года Л. Гумилеву вынесен окончательный приговор - 5 лет ИТЛ, в середине августа 1939 года он отправлен по этапу ("К смерти", 19 августа 1939 г. Фонтанный Дом)
Но тема не отпускала Ахматову: и в 50-е, и в 60-е она продолжала вносить строчки в поэму: «Вместо предисловия» 1957г., Эпиграф - 1961г.
При жизни Ахматовой в нашей стране «Реквием» напечатан не был. Полностью поэма была напечатана лишь в 1987г. в журналах «Огонек» №3, «Нева» №6. Публикация «Реквиема» навсегда покончила с легендой об Ахматовой как о поэте исключительно камерном, лирическом.
В 60-х гг. поэма была широко распространена среди читателей в рукописном варианте. В 1963 году один из списков поэмы попал за границу и был впервые опубликован в Мюнхене в русском эмигрантском издательстве «Товарищество зарубежных писателей».
Восприятие писателей русского зарубежья передает очерк известного писателя Бориса Зайцева: «На днях получил из Мюнхена книжечку стихотворений, 23 страницы, называется «Реквием»… Это стихи Ахматовой - поэма. (Все стихи связаны друг с другом. Впечатление одной цельной вещи). Дошло это сюда из России, печатается «без ведома и согласия автора». Да пришлось этой изящной даме испить чашу, быть может, горчайшую, чем всем нам… Можно ли было представить, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль - женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих - женах, матерях, невестах, вообще обо всех распинаемых…Откуда взялась мужская сила стиха, простота его, гром слов его, будто бы обычных, но гудящих колокольным похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое? Воистину «томов премногих тяжелей». Написано двадцать лет назад. Останется навсегда безмолвный приговор зверству». (Париж, 1964г.)
Многие литературоведы задавались вопросом: «Реквием» - что такое: стихотворный цикл или поэма. Самой Ахматовой поначалу «Реквием» был задуман как лирический цикл, а позднее переименован в поэму.
Он написан от 1-го лица, от имени «я» - поэта и лирической героини одновременно. Сложное переплетение автобиографического (личного) и документального (исторического) позволяют определить жанр этого произведения как - лиро-эпическая поэма. В поэме лирическое и эпическое воплотилось в нераздельно сосуществующих образах-голосах - Матери и Поэта.
Если не считать прозаического «Вместо Предисловия» в поэме всего только около двухсот строк. А звучит «Реквием» как эпопея, потому что является выражением народного горя.
«Реквием» - это потрясающий, основанный на фактах собственной биографии документ эпохи, свидетельство того, через какие испытания прошли наши соотечественники.
Эпиграф к поэме, взят Ахматовой из стихотворения 1961г. «Так не зря мы вместе бедовали...»
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Эти строчки являются смысловым ключом поэмы: Ахматова разделила судьбу своей страны, отразив общенародное горе, став голосом национальной трагедии.
О том, как возник замысел «Реквиема», Ахматова сочла необходимым сообщить читателю пред началом поэмы - вместо предисловия.
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом)
- А это вы можете описать?
И я сказала:
- Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом. 1 апреля 1957,Ленинград
В этом маленьком отрывке зримо вырисовывается эпоха - страшная, безысходная. Идее произведения соответствует лексика: Ахматову не узнали, а, как тогда чаще говорили, - «опознали», губы у женщины «голубые» от голода и нервного истощения; все говорят только шепотом и только «на ухо».
Так надо - иначе узнают, «опознают», «сочтут неблагонадежным» - врагом. Ахматова, подбирая соответствующую лексику, пишет не только о себе, но обо всех сразу, говорит о «свойственном» всем «оцепенении». Предисловие помогает нам понять, что поэма написана «по заказу». Женщина «с голубыми губами» просит Ахматову об этом, как о последней надежде на некое торжество справедливости и правды. И Ахматова берет на себя этот заказ, этот тяжкий долг, берет, нисколько не колеблясь. И это понятно: ведь она будет писать обо всех и о себе.
«Реквием» состоит из десяти стихотворений, а также: прозаического предисловия, названного Ахматовой «Вместо Предисловия», «Посвящения», «Вступления» и двухчастного «Эпилога».
«Посвящение» раскрывает конкретные «адреса». Речь идет о женщинах, разлученных с арестованными близкими людьми, уходящими на каторгу или на расстрел. Сдержанно, без крика и надрыва, в эпически бесстрастной манере говорит Ахматова о пережитом горе:
Посвящение
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними "каторжные норы"
И смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат -
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Подымались как к обедне ранней.
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже и Нева туманней,
А надежда все поет вдали.
Приговор… И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет... Шатается... Одна...
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный мой привет.
Март 1940
Присутствие здесь пушкинской строки из стихотворения «Во глубине сибирских руд» раздвигает пространство, дает выход в историю. Безымянные жертвы перестают быть безымянными. Их защищают великие традиции свободолюбивой русской литературы. «А надежда все поет вдали». Голос надежды не покидает автора.
Далее во «Вступлении» Ахматова воспроизводит конкретные приметы эпохи:
Вступление
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
С первых строчек с помощью художественных изобразительных и выразительных средств А.А. Ахматова раскрывает основную идею своего произведения - показать ширину и глубину народного горя, трагедию жизни 30-х годов. Глубокая идея «Реквиема» раскрывается благодаря особенности таланта автора с помощью звучащих голосов конкретного времени: интонации, жестов, синтаксиса, словаря. Все говорит нам об определенных людях определенного дня. Эта художественная точность в передаче самого воздуха времени поражает.
Давайте вспомним образ Петербурга в русской литературе. Кто из писателей обращался к образу этого города? (Пушкин, Гоголь, Достоевский). А каков же Петербург в «Реквиеме»?
В образе города на Неве нет ни только «пушкинского великолепия» и красоты с его прекрасной архитектурой, он даже мрачнее того Петербурга, известного нам по произведениям Ф.М. Достоевского. Это город - привесок к гигантской тюрьме, раскинувшей свои свирепые корпуса над помертвевшей и неподвижной Невой.
Санкт-Петербург "Кресты
Поражае рифма «Русь - марусь». Святое слово «Русь» Ахматова рифмует со словом, которым в народе наряду со словами «воронок и ворон» называли грузовые машины с крытым кузовом, на которых нквдешники приезжали арестовывать. Это еще больше подчеркивает весь ужас того времени. Этот образ еще раз появится уже в эпилоге, где Ахматова признается:
…и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь…
В центральных десяти стихотворениях запечатлелись черты времени со всей его чудовищной жестокостью.
Потрясают читателя описанные автором в поэме отдельные сцены. Автор придает им широкий обобщающий смысл, чтобы подчеркнуть главную мысль произведения - показать не единичный случай, а всенародное горе.
Вот сцена ареста:
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки.
Смертный пот на челе... не забыть!
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.
(ноябрь)1935г. Москва
Речь идет о многих сыновьях, отцах и братьях. Прощаясь с сыном, Ахматова одновременно имеет в виду не только себя, но и тех, с которыми вскоре сведет ее тюремная очередь длиной в 17 месяцев.
Говоря о «стрелецких женках», воющих под кремлевскими башнями, Ахматова показывает кровавую дорогу, тянущуюся из тьмы времен в современность. Кровавая эта дорога к несчастью, никогда не прерывалась, а в годы репрессий стала еще более широкой, образовав целые моря безвинной крови.
Далее в «Реквиеме» неожиданно и горестно возникает мелодия, напоминающая народную песню. Это плач по сыну:
Тихо льется Тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом,
Входит в шапке набекрень,
Видит желтый месяц тень.
Эта женщине больна.
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
Н.С Гумилев, Лева Гумилев, Анна Ахматова
Женская судьба, когда «муж в могиле, сын в тюрьме»… Что может быть страшнее! Лирическая героиня растворяется в общей трагедии, в безмерном страдании:
III
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари...
Ночь.
Кошмарным бредом могло бы показаться это «царскосельской веселой грешнице» - именно так видит себя Ахматова с высоты пережитой трагедии.
IV
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случилось с жизнью твоей.
Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своей слезою горячею
Новогодний лед прожигать.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука. А сколько там
Неповинных жизней кончается...
1938
В пятой главе - сгусток боли. В этих четырнадцати строках сконцентрирована динамика чувств от вихря метаний обезумевшего от горя человека до столь же безумного отчаяния и оцепенения.
V
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой.
Кидалась в ноги палачу -
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
И только пышные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.
1939
И вот падает «каменное слово» приговора.
VII
Приговор
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
Лето 1939. Фонтанный Дом
Боль лирической героини так невыносима, что появляется страшный мотив, мотив безумия, бреда и полной готовности к смерти или самоубийству.
Глава "К смерти" - это мольба о желанной, освобождающей от муки, но не дарованной смерти. Героиня зовет смерть, потому что умереть кажется ей легче, чем жить с грузом неизвестности, страха, боли, которая ни на минуту не прекращает жечь се
К смерти
Ты все равно придешь. - Зачем же не теперь?
Я жду тебя - мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной
А смерть сегодня может ворваться в разных обличьях - «отравленным снарядом», «тифозным чадом» или «верхом шапки голубой и бледным от страха управдомом» - хорошо знакомой всем картиной ареста.
Прими для этого какой угодно вид,
Ворвись отравленным снарядом
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,
Иль отрави тифозным чадом,
Иль сказочкой, придуманной тобой
И всем до тошноты знакомой, -
Чтоб я увидела верх шапки голубой
И бледного от страха управдома.
Мне все равно теперь. Струится Енисей,
Звезда полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.
19 августа 1939
Фонтанный Дом
IX
Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином
И манит в черную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.
И не позволит ничего
Оно мне унести с собою
(Как ни упрашивай его
И как ни докучай мольбою):
Ни сына страшные глаза -
Окаменелое страданье,
Ни день, когда пришла гроза,
Ни час тюремного свиданья,
Ни милую прохладу рук,
Ни лип взволнованные тени,
Ни отдаленный легкий звук --
Слова последних утешений.
4 мая 1940
Кульминационным центром поэмы является ее последняя часть, которая называется «Распятие». Эпиграфом и самим лирическим сюжетом эти строки связаны с Евангельскими страницами, повествующими о казни Христа, мучительной и позорной.
В «Распятии» Ахматова, по сути, соединяет страдания распятого Сына и присутствующей при казни Матери в единый емкий и пронзительный художественный образ. Тем самым получает свое обоснование и композиция главы: объектом ее первого фрагмента оказывается Сын, объектом второго - Мать. Созданное Ахматовой «Распятие» - это Распятие не только Сына, но и Матери.
X
Распятие
"Не рыдай Мене, Мати,
во гробе зрящи".
1
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: "Почто Меня оставил?"
А Матери: "О, не рыдай Мене..."
1938
2
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
1940, Фонтанный Дом
В первой строфе «Распятия» Ахматова рисует страдания сына. О них самих сказать невозможно, и она выбирает страшную и емкую формулу, способную опосредованно передать весь их мучительный ужас - «небеса расплавились в огне».
Вторая строфа изображает страдания матери. И снова для их изображения не хватает слов и красок. Поэтому Ахматова изображает их, как и сыновние страдания, не прямо, а косвенно - через других.\Судороги и рыдания Магдалины, оцепенение, «окаменение» любимого ученика - высшие формы страдания, но даже они ничто в сравнении со страданиями матери, на которую даже взглянуть «никто и не посмел».
Ахматова обращается к самому высокому, самому пронзительному из всех страданий, которые знало когда-либо человечество, - к страданию Матери. У Ахматовой забрали сына, но она поднялась над собственным материнским страданием и создала стихи о страданиях осиротевшей матери вообще - Марии по Иисусу, России по миллионам погибших ее детей.
В эпилоге поэмы Ахматова снова обращается к тем, кто разделил с ней страшную участь, благодаря кому были написаны эти строки. Ахматова осознает свой гражданский долг поэта и передает его в страшном и мучительном образе - «измученный рот, которым кричит стомильонный народ». Единственное, что осталось ей, это память и слово. Ведь голосом поэта говорит народ, если поэт живет одной с ним жизнью.
Эпилог
1
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной,
Под красною ослепшею стеною.
2
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же оне поминают меня
В канун моего погребального дня.
Вторая часть эпилога развивает тему Памятника. Эта тема хорошо известна в русской литературе. Наиболее яркие примеры: Державин и Пушкин.Но тема Памятника приобретает под пером Ахматовой совершенно необычный - глубоко трагический облик и смысл:
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его
Ни около моря, где я родилась
(Последняя с морем разорвана связь),
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Март 1940
Фонтанный Дом
Никогда, ни в русской, ни в мировой литературе, не возникало столь необычного Памятника Поэту, стоящему, по его желанию и завещанию, у Тюремной Стены. Это поистине памятник всем жертвам репрессий, замученным в 30-е и иные страшные годы. И пусть нет памятника там, где завешала
Ахматова. Ее поэма «Реквием» стала этим Памятником.
Когда при жизни Ахматовой пытались свести смысл поэмы «Реквием», только к личной драме поэтессы, говоря о поэме, Ахматова настаивала: «Это реквием по России, по времени, по всем…» Главный мотив «Реквиема» - это мотив памяти, которая в единое кольцо замыкает время.
Вместе с бессмертными строчками поэмы Прошлое переживается сегодня… сейчас… как когда-то… и как будет еще не раз… всегда…
Вслушаемся еще раз в «Requiem» Моцарта и вспомним всех тех, кому посвятила свой «Реквием» Анна Андреевна Ахматова.
P.S. При написании поста использованы материалы моей личной методической разработки открытого занятия по литературе.Фото Ахматовой и ее родных отсюда
