ФОНД Дианы Макаровой: ЭТА СТРАНА глава шестая ИХТАМНЕТЫ НАШЕЙ СТРАНЫ
ЭТА СТРАНА
глава шестая ИХТАМНЕТЫ НАШЕЙ СТРАНЫ
У нас в Ф.О.Н.Д.е стены увешаны фотографиями.
Когда в Ф.О.Н.Д. приходят новые люди, мы можем пройтись с ними по этому фотомузею и рассказать, где что было, как всё происходило, что осталось за кадром.
Один боец (воюет с самого начала, контрактник, передней линией не удивишь), пройдясь и послушав наши рассказы, удивился:
- Так вы на "нулях", выходит, были больше и чаще, чем я.
Я быстро прикинула боевой путь бойца, сосчитала путь Ф.О.Н.Д.а только по фотографиям (а по сути было гораздо больше) и тоже удивлённо сказала:
- Пожалуй, да.
А я ведь об этом и не думала - и кто из нас об этом думает, в нашей гонке...
- Но ты там стоял и воевал. - тут же уточнила я. - А мы всегда только заскакивали. Разгружались, наспех общались. И дальше ехали.
- На другие "нули". - усмехнулся он.
- Та да. - засмеялась я.
... однажды у меня был телефонный разговор с одним комбригом.
Я стояла на дороге, темнело, вот-вот мог начаться обстрел, мне нужно было успеть проскочить на передние позиции, наш волонтёрский автобус не пропускали, и я позвонила комбригу, прося его решить этот вопрос.
Комбриг был в отпуске. В телефонной трубке слышался шум волн, крики чаек, детский смех.
- Но я же в отпуске! - взмолился комбриг. - Ну, дайте отдохнуть! Вот вы, когда в отпуске, а вас дёргают по работе, что вы на это скажете, а?
Аргумент был убойным, я на мгновение задумалась, представив себя в отпуске. Мне тут же стало смешно, и я ответила славному комбригу:
- Вы можете не поверить, но за три года войны я ни разу не была в отпуске.
Он поверил. Вероятно, он много общался с волонтёрами, и мог себе представить, как это - три года не быть в отпуске.
Он тут же стушевался, сбавил напор и мгновенно решил вопрос.
И вернулся к своему морю, а я поехала в темнеющую дорогу, дальше, на передний край.
Как обычно.
... вчера я встретилась со своим врачом.
- Спасибо вам. - сказала я.
- За что? - засмеялась она.
- За то, что выперли меня-таки в санаторий. За то, что настояли. Я же не верила, что мне это поможет. Я ехала туда на неделю, просто для галочки. А потом я увидела результат. Мне продлили путёвку, и я вышла из санатория обновлённой.
- А я вижу. - улыбалась она. - Вы были такая...
И она изобразила нечто, похожее на скисшее тесто, вылезшее из квашни и повисающее над ней, тяжело дыша прокисшим своим составом.
- А теперь вы такая. - и она сделала грудь вперёд, изобразив движение вперёд, улыбку, уверенность и всё, что положено иметь относительно поздоровевшему организму.
Мы снова рассмеялись.
Смеяться было легко. Не то что пару месяцев назад - тогда тяжело было всё. Улыбаться, думать, общаться, ходить, жить...
- И раз в год вы обязательно теперь должны проходить лечение в санатории. Слышите? - сказала она.
И я грустно улыбнулась, покивав - да-да, конечно.
Я хорошо знала, в какую сумму обошёлся этот санаторий моим друзьям. Да, всё это мне оплатили друзья, как и больницы, в которые я попадала за три года войны ровно три раза. Вот такие у меня были отпуска. И, даже лёжа под капельницей, я продолжала работать - и горе было бы тому, кто посмел бы забрать у меня телефон и интернет.
Больницы и санаторий. Всё оплачивали люди.
Я, оперирующая немалыми цифрами на протяжении трёх лет, не могла даже представить, как это - выделить десять тысяч гривен на своё лечение. А потом ещё.
Я не могла выделить на себя такие деньги, даже если бы они у меня были.
Всё личное, что у меня бывает, я очень часто снова вкладываю в Ф.О.Н.Д. И не только я.
... мы у медиков-волонтёров.
Они живут в вагончике. рядом стоят их волонтёрские машины.
Мы привезли медикаменты и какие-то футболки и берцы для самих волонтёров.
Мы говорим - они всё время отвлекаются на общение с рацией. В рации что-то хрипит, медики отвечают:
- Плюс. - и кто-то быстро уходит, вскакивает в машину и уезжает.
Мы разговариваем пятнадцать минут и торопимся уезжать - мы видим, ребятам некогда. Ребят зовёт рация.
- Да нет, что вы, побудьте ещё. - улыбаются они.
- У вас работа, мы не хотим мешать.
- Ну, это же обычное дело. - пожимают плечами они.
Обычное дело. За пятнадцать минут три вызова. И это только вечереет, и это нет ещё на фронте интенсивных боёв.
Они так работают. Они несут вахту. Кто по два месяца, кто по полгода. Они летят в самую гущу боёв, вывозят раненых, убитых вывозят. Они не успевают ремонтировать свои машины.
Себя они отремонтируют потом.
Когда-нибудь...
Если останутся живы.
Они не получают зарплат. Иногда им выдаётся какой-то минимум на сигареты.
Мы не получаем зарплат. У нас есть карточка для поддержания штанов - эта карточка была заведена, чтобы люди сами оценивали нашу работу. Чтобы люди своей финансовой помощью помогали нам жить, есть, лечиться, купить обувь, в конце концов - на фронте обувь убивается очень быстро.
Так и идём из года в год по фронту.
Мы фанатики.
Мы, волонтёры - здесь я говорю о настоящих волонтёрах, а не о той шушере, той пене, которая на своём псевдоволонтёрстве уже успела построить карьеры, бизнес, или просто собрала финансы и фьють.
Мы будем бежать, идти, брести, ползти до конца - каким бы он ни был. А что будет потом? - когда мы выживем, конечно.
Когда мы выживем - потому что мы рискуем абсолютно.
Мы не живём на нулях - но мы влетаем туда зачастую без брони, без защиты, со своими смешными пукавками в карманах - эти пистолетики, эти травматы служат скорее для успокоения наших душ.
- Приезжайте. Встретить не можем, машин нет. Вышлем ребят пешком.
- Зачем? Мы дорогу знаем.
- Ну, там же снайпер. вы же помните, где там простреливается?
- Помним, помним. И чем нам помогут ваши ребята в машине? - смеёмся мы и привычно набираем разгон.
По размокшей глине проскочить дистанцию в полкилометра на хорошей скорости - это надо уметь.
Мы умеем. Если не откажет машина.
Однажды отказала. На самой середине этой дистанции. И я увидела, как побледнели десантники - битые, опытные, закалённые в боях.
- НЕДОЛІКИ! - в досаде воскликнула Ритка и выжала из машины нужную таки скорость.
- Ну, вы даёте... - выдохнули десантники.
... во двор вплывает Женщина.
Она прекрасна.
На ней белое платье, браслеты на тонких запястьях, изящные пальцы в кольцах.
Где я видела эту женщину? - думаю я и тут же понимаю, кто это, и делаю рывок вперёд, обнимая её.
Я же видела её только на фронте, только в камуфляже, каркающая рация в руках - и команды. Машину - там трёхсотый. Машину - там обстрел, есть трёхсотые. Машину - там двухсотый.
Эта женщина - фронтовой волонтёр. Медик.
- Какая ты... - шепчу я, и мы смеёмся.
- На три дня прилетела. Подсобрать медикаментов и показаться врачу.
- Голова?
- Та да. Всё-таки тогда была контузия.
Всё-таки? - я укоризненно качаю головой. Да там НЕ могло НЕ быть контузии.
- Это у тебя которая? - спрашиваю я.
- Да кто их считал? Ты свои считаешь? - смеётся она.
Ну да. Мы не считаем контузии. Нам некогда.
- И что твоя контузия? - спрашиваю я.
- Да некогда с этим возиться. Пусть будет. Потом обследуюсь. Завтра уезжаю. Вот напоследок в платье вырядилась, хочу немного побыть женщиной.
Мы смеёмся и идём вперёд.
Мы точно знаем, что будет потом.
Потом:
- А мы вас туда не посылали!
- А, волонтёры? Знаем мы, как волонтёры наживаются. Вы же все уже озолотились, волонтёры!
- Какое лечение? Чем вы лучше нас, чтобы вас лечить бесплатно?
- УБД вам не положено, поэтому в больницу мы вас как-то устроим. Но в санаторий - это уже придётся оплатить стопроцентно.
И снова:
- А мы вас туда не посылали!
НЕ НАДО УБД.
Мы пошли туда, и мы идём, и будем идти не за УБД.
УБД для волонтёров - я с ужасом жду начала такой кампании. Тогда появится столько примкнувших и пораненых на колчаковских фронтах, что страшно и брезгливо станет становиться в их ряды. Тогда и только тогда наконец закончится светлое волонтёрское имя, и начнётся уже полная и бесповоротная грызня.
Она уже начинается - потому что много шушеры от волонтёрства таки выправили уже себе УБД - и мы давно знаем, кто это. Вопрос в спичке. Кто первым спичку поднесёт к этой теме - с того скандал и разразится.
Но...
Но наши разбитые и искалеченные навсегда тела. Наша разбитая и искалеченная навсегда психика. И всё это, умноженное на тысячи - тысячи людей, подносивших патроны фронту. Тысячи нас, пропустивших через сердца раненых, убитых, пленных.
Этот вопрос вот-вот встанет остро.
С тысячами нас надо будет что-то делать. Не замечать тысяч нас уже не так легко.
О, нет, пока что нас как бы любят - нас награждают, и редкому волонтёру не пришлось бы делать операцию по расширению грудной клетки, вздумай он надеть все свои награды.
Да мы их не надеваем - нам стыдно перед ребятами, стоящими на нулях постоянно. Ничем и никак не награждёнными ребятами.
О, да, пока что нас как бы уважают - но всё чаще мы сбрасываемся на лечение очередному павшему из нас. Павшему в больницу. Отвезенному туда в состоянии "Здравствуй, реанимация!"
И я, видя, что творится с нашими сердцами и нервами - боюсь даже узнавать, что же творится с нервами и сердцами тех волонтёров, которые живут на фронте постоянно (медики и парамедики, водители санитарных машин)
с теми, кто занимался и занимается эксгумацией останков.
с теми, кто работал и работает с пленными.
Не хочу знать. Мне страшно.
Мне, видавшей виды.
Прошедшей свои круги ада.
Страшно...
Не надо нас не замечать. Нас слишком много - неучтённых, невписанных ни в какие реестры, искалеченных войной и всё же прущихся по этой войне подобно танку, будь что будет - нас, волонтёров, имя которым тысячи.
А то и больше.
НЕ НАДО УБД.
Но какие-то социальные гарантии - лечение, реабилитация - нужны.
Мы валимся снопами.
Мы встаём и снова идём, да - чтобы снова валиться массово.
И снова и снова искать деньги на лечение.
Мы - тоже фронт. Но нас там как бы нет.
Мы - ИХТАМНЕТЫ этой страны.
НЕ НАДО УБД.
Но пусть страна поможет нам выжить - считаю, что вопрос назрел.
Об этом на трибуне Верховной Рады - Майборода.
И я поддерживаю первое слово о социальных гарантиях для волонтёров, сказанное вслух и громко.
И снова повторяю для слепых и неумеющих читать
НЕ НАДО УБД.
Просто вспомните, что мы есть. И мы люди. Мы не роботы, хоть иногда мы сами кажемся себе роботами.
Не дайте нам самим в это поверить.
:)
https://www.facebook.com/mayboroda.a/posts/1273974212675588?__mref=message_bubble
гл первая https://www.facebook.com/fondDM/posts/1818919801700123
гл вторая https://www.facebook.com/fondDM/photos/a.1449214002004040.1073741827.1449029618689145/1818982941693809/?type=3
гл третья https://www.facebook.com/fondDM/posts/1819050641687039
гл четвёртая https://www.facebook.com/fondDM/posts/1819517764973660
гл пятая https://www.facebook.com/fondDM/posts/1819769998281770
https://www.facebook.com/fondDM/posts/1820000851592018
Реквизиты Ф.О.Н.Да Дианы Макаровой.
глава шестая ИХТАМНЕТЫ НАШЕЙ СТРАНЫ
У нас в Ф.О.Н.Д.е стены увешаны фотографиями.
Когда в Ф.О.Н.Д. приходят новые люди, мы можем пройтись с ними по этому фотомузею и рассказать, где что было, как всё происходило, что осталось за кадром.
Один боец (воюет с самого начала, контрактник, передней линией не удивишь), пройдясь и послушав наши рассказы, удивился:
- Так вы на "нулях", выходит, были больше и чаще, чем я.
Я быстро прикинула боевой путь бойца, сосчитала путь Ф.О.Н.Д.а только по фотографиям (а по сути было гораздо больше) и тоже удивлённо сказала:
- Пожалуй, да.
А я ведь об этом и не думала - и кто из нас об этом думает, в нашей гонке...
- Но ты там стоял и воевал. - тут же уточнила я. - А мы всегда только заскакивали. Разгружались, наспех общались. И дальше ехали.
- На другие "нули". - усмехнулся он.
- Та да. - засмеялась я.
... однажды у меня был телефонный разговор с одним комбригом.
Я стояла на дороге, темнело, вот-вот мог начаться обстрел, мне нужно было успеть проскочить на передние позиции, наш волонтёрский автобус не пропускали, и я позвонила комбригу, прося его решить этот вопрос.
Комбриг был в отпуске. В телефонной трубке слышался шум волн, крики чаек, детский смех.
- Но я же в отпуске! - взмолился комбриг. - Ну, дайте отдохнуть! Вот вы, когда в отпуске, а вас дёргают по работе, что вы на это скажете, а?
Аргумент был убойным, я на мгновение задумалась, представив себя в отпуске. Мне тут же стало смешно, и я ответила славному комбригу:
- Вы можете не поверить, но за три года войны я ни разу не была в отпуске.
Он поверил. Вероятно, он много общался с волонтёрами, и мог себе представить, как это - три года не быть в отпуске.
Он тут же стушевался, сбавил напор и мгновенно решил вопрос.
И вернулся к своему морю, а я поехала в темнеющую дорогу, дальше, на передний край.
Как обычно.
... вчера я встретилась со своим врачом.
- Спасибо вам. - сказала я.
- За что? - засмеялась она.
- За то, что выперли меня-таки в санаторий. За то, что настояли. Я же не верила, что мне это поможет. Я ехала туда на неделю, просто для галочки. А потом я увидела результат. Мне продлили путёвку, и я вышла из санатория обновлённой.
- А я вижу. - улыбалась она. - Вы были такая...
И она изобразила нечто, похожее на скисшее тесто, вылезшее из квашни и повисающее над ней, тяжело дыша прокисшим своим составом.
- А теперь вы такая. - и она сделала грудь вперёд, изобразив движение вперёд, улыбку, уверенность и всё, что положено иметь относительно поздоровевшему организму.
Мы снова рассмеялись.
Смеяться было легко. Не то что пару месяцев назад - тогда тяжело было всё. Улыбаться, думать, общаться, ходить, жить...
- И раз в год вы обязательно теперь должны проходить лечение в санатории. Слышите? - сказала она.
И я грустно улыбнулась, покивав - да-да, конечно.
Я хорошо знала, в какую сумму обошёлся этот санаторий моим друзьям. Да, всё это мне оплатили друзья, как и больницы, в которые я попадала за три года войны ровно три раза. Вот такие у меня были отпуска. И, даже лёжа под капельницей, я продолжала работать - и горе было бы тому, кто посмел бы забрать у меня телефон и интернет.
Больницы и санаторий. Всё оплачивали люди.
Я, оперирующая немалыми цифрами на протяжении трёх лет, не могла даже представить, как это - выделить десять тысяч гривен на своё лечение. А потом ещё.
Я не могла выделить на себя такие деньги, даже если бы они у меня были.
Всё личное, что у меня бывает, я очень часто снова вкладываю в Ф.О.Н.Д. И не только я.
... мы у медиков-волонтёров.
Они живут в вагончике. рядом стоят их волонтёрские машины.
Мы привезли медикаменты и какие-то футболки и берцы для самих волонтёров.
Мы говорим - они всё время отвлекаются на общение с рацией. В рации что-то хрипит, медики отвечают:
- Плюс. - и кто-то быстро уходит, вскакивает в машину и уезжает.
Мы разговариваем пятнадцать минут и торопимся уезжать - мы видим, ребятам некогда. Ребят зовёт рация.
- Да нет, что вы, побудьте ещё. - улыбаются они.
- У вас работа, мы не хотим мешать.
- Ну, это же обычное дело. - пожимают плечами они.
Обычное дело. За пятнадцать минут три вызова. И это только вечереет, и это нет ещё на фронте интенсивных боёв.
Они так работают. Они несут вахту. Кто по два месяца, кто по полгода. Они летят в самую гущу боёв, вывозят раненых, убитых вывозят. Они не успевают ремонтировать свои машины.
Себя они отремонтируют потом.
Когда-нибудь...
Если останутся живы.
Они не получают зарплат. Иногда им выдаётся какой-то минимум на сигареты.
Мы не получаем зарплат. У нас есть карточка для поддержания штанов - эта карточка была заведена, чтобы люди сами оценивали нашу работу. Чтобы люди своей финансовой помощью помогали нам жить, есть, лечиться, купить обувь, в конце концов - на фронте обувь убивается очень быстро.
Так и идём из года в год по фронту.
Мы фанатики.
Мы, волонтёры - здесь я говорю о настоящих волонтёрах, а не о той шушере, той пене, которая на своём псевдоволонтёрстве уже успела построить карьеры, бизнес, или просто собрала финансы и фьють.
Мы будем бежать, идти, брести, ползти до конца - каким бы он ни был. А что будет потом? - когда мы выживем, конечно.
Когда мы выживем - потому что мы рискуем абсолютно.
Мы не живём на нулях - но мы влетаем туда зачастую без брони, без защиты, со своими смешными пукавками в карманах - эти пистолетики, эти травматы служат скорее для успокоения наших душ.
- Приезжайте. Встретить не можем, машин нет. Вышлем ребят пешком.
- Зачем? Мы дорогу знаем.
- Ну, там же снайпер. вы же помните, где там простреливается?
- Помним, помним. И чем нам помогут ваши ребята в машине? - смеёмся мы и привычно набираем разгон.
По размокшей глине проскочить дистанцию в полкилометра на хорошей скорости - это надо уметь.
Мы умеем. Если не откажет машина.
Однажды отказала. На самой середине этой дистанции. И я увидела, как побледнели десантники - битые, опытные, закалённые в боях.
- НЕДОЛІКИ! - в досаде воскликнула Ритка и выжала из машины нужную таки скорость.
- Ну, вы даёте... - выдохнули десантники.
... во двор вплывает Женщина.
Она прекрасна.
На ней белое платье, браслеты на тонких запястьях, изящные пальцы в кольцах.
Где я видела эту женщину? - думаю я и тут же понимаю, кто это, и делаю рывок вперёд, обнимая её.
Я же видела её только на фронте, только в камуфляже, каркающая рация в руках - и команды. Машину - там трёхсотый. Машину - там обстрел, есть трёхсотые. Машину - там двухсотый.
Эта женщина - фронтовой волонтёр. Медик.
- Какая ты... - шепчу я, и мы смеёмся.
- На три дня прилетела. Подсобрать медикаментов и показаться врачу.
- Голова?
- Та да. Всё-таки тогда была контузия.
Всё-таки? - я укоризненно качаю головой. Да там НЕ могло НЕ быть контузии.
- Это у тебя которая? - спрашиваю я.
- Да кто их считал? Ты свои считаешь? - смеётся она.
Ну да. Мы не считаем контузии. Нам некогда.
- И что твоя контузия? - спрашиваю я.
- Да некогда с этим возиться. Пусть будет. Потом обследуюсь. Завтра уезжаю. Вот напоследок в платье вырядилась, хочу немного побыть женщиной.
Мы смеёмся и идём вперёд.
Мы точно знаем, что будет потом.
Потом:
- А мы вас туда не посылали!
- А, волонтёры? Знаем мы, как волонтёры наживаются. Вы же все уже озолотились, волонтёры!
- Какое лечение? Чем вы лучше нас, чтобы вас лечить бесплатно?
- УБД вам не положено, поэтому в больницу мы вас как-то устроим. Но в санаторий - это уже придётся оплатить стопроцентно.
И снова:
- А мы вас туда не посылали!
НЕ НАДО УБД.
Мы пошли туда, и мы идём, и будем идти не за УБД.
УБД для волонтёров - я с ужасом жду начала такой кампании. Тогда появится столько примкнувших и пораненых на колчаковских фронтах, что страшно и брезгливо станет становиться в их ряды. Тогда и только тогда наконец закончится светлое волонтёрское имя, и начнётся уже полная и бесповоротная грызня.
Она уже начинается - потому что много шушеры от волонтёрства таки выправили уже себе УБД - и мы давно знаем, кто это. Вопрос в спичке. Кто первым спичку поднесёт к этой теме - с того скандал и разразится.
Но...
Но наши разбитые и искалеченные навсегда тела. Наша разбитая и искалеченная навсегда психика. И всё это, умноженное на тысячи - тысячи людей, подносивших патроны фронту. Тысячи нас, пропустивших через сердца раненых, убитых, пленных.
Этот вопрос вот-вот встанет остро.
С тысячами нас надо будет что-то делать. Не замечать тысяч нас уже не так легко.
О, нет, пока что нас как бы любят - нас награждают, и редкому волонтёру не пришлось бы делать операцию по расширению грудной клетки, вздумай он надеть все свои награды.
Да мы их не надеваем - нам стыдно перед ребятами, стоящими на нулях постоянно. Ничем и никак не награждёнными ребятами.
О, да, пока что нас как бы уважают - но всё чаще мы сбрасываемся на лечение очередному павшему из нас. Павшему в больницу. Отвезенному туда в состоянии "Здравствуй, реанимация!"
И я, видя, что творится с нашими сердцами и нервами - боюсь даже узнавать, что же творится с нервами и сердцами тех волонтёров, которые живут на фронте постоянно (медики и парамедики, водители санитарных машин)
с теми, кто занимался и занимается эксгумацией останков.
с теми, кто работал и работает с пленными.
Не хочу знать. Мне страшно.
Мне, видавшей виды.
Прошедшей свои круги ада.
Страшно...
Не надо нас не замечать. Нас слишком много - неучтённых, невписанных ни в какие реестры, искалеченных войной и всё же прущихся по этой войне подобно танку, будь что будет - нас, волонтёров, имя которым тысячи.
А то и больше.
НЕ НАДО УБД.
Но какие-то социальные гарантии - лечение, реабилитация - нужны.
Мы валимся снопами.
Мы встаём и снова идём, да - чтобы снова валиться массово.
И снова и снова искать деньги на лечение.
Мы - тоже фронт. Но нас там как бы нет.
Мы - ИХТАМНЕТЫ этой страны.
НЕ НАДО УБД.
Но пусть страна поможет нам выжить - считаю, что вопрос назрел.
Об этом на трибуне Верховной Рады - Майборода.
И я поддерживаю первое слово о социальных гарантиях для волонтёров, сказанное вслух и громко.
И снова повторяю для слепых и неумеющих читать
НЕ НАДО УБД.
Просто вспомните, что мы есть. И мы люди. Мы не роботы, хоть иногда мы сами кажемся себе роботами.
Не дайте нам самим в это поверить.
:)
https://www.facebook.com/mayboroda.a/posts/1273974212675588?__mref=message_bubble
гл первая https://www.facebook.com/fondDM/posts/1818919801700123
гл вторая https://www.facebook.com/fondDM/photos/a.1449214002004040.1073741827.1449029618689145/1818982941693809/?type=3
гл третья https://www.facebook.com/fondDM/posts/1819050641687039
гл четвёртая https://www.facebook.com/fondDM/posts/1819517764973660
гл пятая https://www.facebook.com/fondDM/posts/1819769998281770
https://www.facebook.com/fondDM/posts/1820000851592018
Реквизиты Ф.О.Н.Да Дианы Макаровой.