Рассказ. "Фейт". Часть 4.
У вас в детстве была игрушка «Калейдоскоп»? Такая картонная разноцветная трубка с красными пластиковыми насадками с каждой стороны. По центру насадок были установлены стекла, с одной стороны - большое, с другой - маленькое. Внутри трубки…я не знаю, что было внутри, никогда этим не интересовался, ведь смысл детства в том, чтобы не знать хитроумное устройство очередного чуда. Сейчас я думаю, что там было цветное стекло или что-то вроде того. При взгляде в стекло насадки, весь мир менял цвет: становился красным, розовым, синим, оранжевым, зеленым, каким захочешь, нужно было просто потрясти трубку и цветовой фильтр менялся… Непередаваемые ощущения волшебства и праздника. Напомни мне кто-нибудь об этой игрушке еще день назад, меня бы, возможно, посетила ностальгия и я побежал бы в магазин за покупкой, мечтая, как будет весело с Фейт, сидя где-нибудь в парке, рассматривать мрачные лица прохожих сквозь цветные призмы. Детство всегда приятно вспоминать, если вы, конечно, не из семьи психованных алкоголиков.
Теперь я знаю одно - если при мне кто-то достанет эту чертову трубку, я сразу же выхвачу ее и разломаю к чертям о ближайшую твердую поверхность. Сегодняшняя мораль, которую я вынес, была довольно-таки простой (хотя кто-то, услышав мой рассказ посчитает, что я думаю не о том и мораль кроется куда глубже, но в пекло таких), и сводилась к единственной фразе, простой донельзя: «к черту калейдоскопы». И это правило я пронесу у самого сердца, всю свою никчемную жизнь, а если звезды сойдутся и мне повезет, я передам ее детям и внукам, чтобы они зазубрили эти чертовы слова от и до и смогли их произнести даже ночью, разбуженные во время бомбежки. «Ну что за бред», можно подумать, услышав этот порыв моей беспокойной души. Можно, но не стоит, по крайней мере, не говорите мне это в лицо, это меня расстроит и разозлит. Я знаю, о чем я говорю…
***
Я пересек чертову границу площадки. Меня уже начало мутить и мне казалось, что я первый раз испытал на себе чудо опьянения. Облокотившись на столб проржавевшей ограды, я смотрел на то, что происходит вокруг меня. Здесь было пару сотен фигур. Не то, чтобы яблоку негде было упасть, но, исходя из размеров площадки, заполнена она была почти полностью. Здесь собралась абсолютно разная публика, хотя каждый из этих персонажей, скрывающихся за тканью или пластиком маски, был абсолютно противен моему восприятию. Часть из них была одета торжественно, в какие-то платья и фраки, на ком-то были бэлансы, джинсы и поло, в толпе я увидел несколько фриков с разукрашенными волосами, в тяжелых ботинках и толстых кожаных куртках, с металлическими клепками. Играла тихая музыка, я уже не помню какая, но что-то муторное, без слов, на итальянский мотив, хотя мне тогда казалось, что я нахожусь на каком-то восточном базаре в туристической зоне, так все вокруг пестрило и сводило с ума своей непохожестью на привычный мне мир. Это была не та музыка, после которой я должен был найти Фейт, а просто легкое вступление перед «торжественной» частью, блеклое сопровождение отвратительного вечера, чтобы персонажи могли непринужденно освоиться на площадке, рассмотреть выставленные картины и прочий хенд-мейд, осуществить ритуалы знакомства и светского общения, а также потратиться на сувениры и алкоголь в расставленных повсюду палатках.
Солнце клонилось к закату, серое небо тускнело, провожая светило на ночлег, в небе появился легкий силуэт месяца. Но что-то вокруг было странным, необычным, очень необычным, но что именно, я не мог понять, мозг с каждой минутой работал все хуже, в глазах рябило и наблюдать за происходящим мешали постоянно возникающие темные вспышки в моем сознании, от которых голова начинала раскалываться. Я чувствовал себя самой глупой подопытной крысой, где-нибудь в захудалой лаборатории в Румынии, которая, имея возможность сбежать, добровольно согласилась на экспериментальные препараты. Самая глупая и облезлая крыса… Никогда не думал, что в один ужасный момент я окажусь в таком отвратительном состоянии, в таком ужасном и пошлом месте, стану участником этих омерзительных и картинных событий, окруженный отбросами самых разных мастей.
Музыка неожиданно прекратилась, и вся толпа этих непонятных зевак начала поворачиваться к сцене, на которую вышла непонятного вида женщина, с длинной шеей, как у жирафа, обмотанная в индийские одежды и начала произносить нудную речь омерзительным, писклявым голосом, от которого хотелось написать смски всем своим близким и благополучно повеситься. Если у нее и были родственники, то они именно так и поступили, я уверен в этом, голос был просто невыносим. Хоть ее речь и сводила меня с ума, я не понимал ни слова, а вскоре, мир вокруг превратился в один нескончаемый и примитивный звук, который резонировал, перемалывая мой мозг, с каждой секундой становясь все более похожим на громкий и нескончаемый звон в ушах. Мне стало по-настоящему плохо. Я слегка сполз, все еще опираясь на, местами поржавевший, железный столб, но еще не коснувшись джинсами пыльного асфальта, и закрыл глаза, стараясь перебороть действие препарата. Зачем я только это сделал? С опущенными веками меня только сильнее накрыло новой волной «потрясающих» эффектов. Звук усилился десятикратно, приобретя какой-то зловещий оттенок, тошнота нежно гладила мою гортань, а мой вестибулярный аппарат точно закружило в хороводе. Я попытался открыть глаза, но не знал где мои веки. Их просто не существовало. И именно сейчас я понял, какая именно странность присутствовала в мире, что поменялось. В мире не поменялось ровным счетом ничего. Поменялся я. Я перестал существовать, меня больше не было. Я не чувствовал себя, своих конечностей, все мое мировосприятие сузилось до звука. И мне стало страшно. По-настоящему. Это и был настоящий страх, стопроцентная выжимка ничем не обоснованного природного ужаса. Страх, который невозможно описать и которому невозможно противиться. Я не боялся, что умру или потеряю сознание. Я не боялся чего-то конкретного. Я боялся…просто боялся.
Мое тело, по всей видимости, устало опираться на грязную ограду, и я рухнул на землю. Не я. То, что когда-то было мной, всего лишь тело, форма без содержания. Это падение вернуло мне каплю осязания, и я смог подняться и наконец-то немного разлепить ненавистные мне веки. Весь мир покрылся пятнами, яркими синими бликами, которые мешали нормально видеть, от которых кружилась голова и появлялось чувство тошноты. Немного придя в себя, я увидел, как ужасная спикерша уходила со сцены, люди все так же продолжали смотреть в ее сторону. На меня никто не обратил внимание. Это было единственное приятное воспоминание того вечера. Зазвучала громкая музыка и я на ватных ногах, пошатываясь и рискуя упасть при каждом шаге, направился на половину площадки Фейт. Небо стало необычным, кислотно-салатовым, едким и ядовитым на вид, а солнце черным, словно выжженная земля. Черное солнце, объятое ореолом белого пламени. Было это реальностью или же просто плодом моего поврежденного воображения, я не знал. Да и никакого значения это не имело. Музыка становилась еще громче, смешиваясь со звоном в моей голове, содержимое моего желудка пыталось вырваться на свободу, но я продолжал идти, я продолжал искать Фейт. Зачем? Я не знаю и не могу ответить на этот вопрос до сих пор. Мозг был настолько ватным, что это была единственная мысль из моей «настоящей жизни», которая осталась в моей голове. «Найти Фейт». Я покинул свою прошлую жизнь из-за огромного количества правил и инструкций, норм поведения, я покинул ее ради толики свободы, ее прохладного дыхания на лице. Но в тот вечер я стоял и ждал, когда зазвучит музыка, когда начнется отсчет времени и я должен буду найти Фейт. Опять правила. И опять я подчиняюсь. Наивный…
Я шел со скоростью пары метров в минуту, пот ручьями скатывался с моего раскалывающегося лба, ватное тело прошиб озноб, тошнота осталась такой же пугающей и мерзкой, точно ношной кошмар ребенка. Я старался смотреть только под ноги, но не для того, чтобы не упасть, а чтоб не видеть этих дьявольских движений толпы, мелькающих перед лицом масок, вид которых только усиливал головокружение и боль. Музыка была ужасна, ужасна своей универсальностью, своим отсутствием естества и уникальности. Хотя, стоит признать, что именно такая музыка прекрасно подходила под это пестрое и пошлое мероприятие. Кто-то танцевал под нее в паре, кружась по площадке, кто-то просто топтался на небольшом пятачке в обнимку, а иные, особо пьяные или особо невменяемые, дергались, не сходя с места. Ужасней всех были фрики в тяжелых ботинках. Они встали на лавочку и, обливая друг друга пивом, орали как блаженные. Если ад похож на дурдом, то я уже побывал в аду. И сейчас мне нужно было найти дьявола. Или главврача лечебницы. Или…кто там у них в аду главный? Не рыжая ли стерва? Пробираясь сквозь толпу персонажей, я проклинал каждого, кого встречал на своем пути. Мерзкие, кривые личины окружали меня и, казалось, насмехались над самим моим существованием, высмеивали все мои мечты и устои. Мне так хотелось врезать хоть кому-нибудь, чтобы теплая кровь потекла из разбитых пальцев, а тупая боль пронзила мой кулак. Я просто хотел себе, что я все еще существую, мне просто хотелось чувствовать, развеять это наваждение, этот сюрреализм бытия, точно я был второстепенным героем картин великого Дали.
Солнце опустилось за горизонт, включили разноцветные, скользящие лучами света по толпе, прожектора, которые, отражаясь от стекла стаканов, повсюду развешенных дисков и иного декора, слепили глаза. Я прошел еще только половину пути, боги мои, как же все было медленно. Или это я был такой медленный? Я не помню, тогда это был один из последних вопросов, которые меня интересовали. И мне не стало легче ни на йоту. Маски не обращали на меня никакого внимания. Кто-то был под кайфом, кто-то выпил уже не одну стопку текилы, запах которой заполнил воздух площадки, а кому-то было просто наплевать на других и я, точно призрак старого замка, блуждал между персонажей непризнанным невидимкой, точно меня не существовало, а новые жители эры высоких технологий, просто не верили в мое существование и не замечали меня. Чем больше смеркалось, тем сильнее становился свет прожекторов, который сводил меня с ума, продолжая слепить глаза всеми цветами радуги, превращая мой мир в калейдоскоп, который, точно хамелеон, менял свой цвет каждые несколько секунд. Это было как в детстве. Только ужасно. Этот свет доводил мое головокружение до внеземного уровня. Рвота уже подступала к горлу и я, собрав последние усилия, протиснулся сквозь толпу людей к сцене, находясь вне поля действия адских световых машин, под воздействием которых я рисковал окончательно повредить свой рассудок. Именно поэтому я перестал любить калейдоскопы, провались они в ад. Вместе с Фейт.
Холодные руки обняли мои плечи.
- И вот ты уже рядом Роуз. Но рядом, не значит у цели.
Фейт осторожно поцеловала меня в ухо, которое сразу пронзило острой, жгучей болью, точно по нему провели шершавым куском наждачной бумагой, громко рассмеялась и медленно двинулась в сторону правого дальнего угла площадки, где висели три ряда, грубо привязанных бечевкой к забору, картин, которые, судя по отсутствию народа в той части площадки, не пользовались особой популярностью. Я пробирался сквозь силуэты людей, их образы, маски, звуки, которые они издавали. Около сцены было особенно людно и мне, обессилевшему, стоило невероятных трудов, расталкивая локтями толпу, и получая в спину, точно ножи, тысячи проклятий, выбраться из этого венецианского ада. Я медленно настигал Фейт. Она двигалась спиной, плавными движениями, маня меня пальцем за собой вслед. Я смотрел на нее, такую загадочную в этой маске, такую таинственную и непонятную мне. Мне казалось, что она прекрасна как ангел, падший ангел. Хотелось обнять ее, прижав к груди и не отпускать. Хотелось поймать ее и свернуть ей ее тонкую грациозную шею за то, что она сотворила со мной. Хотелось говорить с ней, хотелось ненавидеть ее, хотелось встретить с ней рассвет, хотелось уйти, хотелось шептать ей на ухо, хотелось убить ее и отправить на корм рыбам. Слишком много мыслей... Они потоком обрушились на мое помутненное сознание, стали эпицентром мира и, в этот момент, я был их придатком, я существовал как часть этих мыслей и мне грозило небытие, как только я перестану представлять для них хоть какую-нибудь ценность. Все это накатило на меня так внезапно, что слезы неосознанно хлынули из моих глаз. Я чувствовал себя ужасно, но продолжал свой путь, рискуя упасть и отключиться прямо в этом гадюшнике. Тошнота словно издевалась надо мной, то усиливаясь до невозможного, то пропадая, казалось бы, насовсем. Мысли распирали голову, мне казалось, что она вот-вот разорвется, лопнет, как воздушный шарик, и не оставит ничего от меня, точно я и не существовал.
Я почти нагнал Фейт, она стояла от меня в какой-то паре метров и ехидно улыбалась. Я сделал шаг навстречу, но моя сумасшедшая знакомая проворно, спиной, сделав шаг назад, пролезла с территории площадки в парк через дыру в заборе. Я последовал за ней. Она вела меня, манила и смеялась мне в лицо. Мы поднимались вверх по холму, между деревьев, за шершавые стволы которых я держался, чтобы не рухнуть на землю. Здесь было прохладно, свежо, приятно пахло сыростью и мхом, все было просто и естественно, отсутствовали ядовитые цвета, дурманящие ароматы, мерзкие образы в масках. Тошнота отступила и мне стало полегче, действие препарата заканчивалось, но вместе с тем, меня поразила сильнейшая слабость из всех, когда-либо прочувствованных мной. Я еле переставлял ноги, руки повисли плетьми. И хоть рассудок стал более чистым, я все же не мог ответить на вопрос: зачем я преследую Фейт?
Рыжая бестия ускорилась, я не поспевал за ее плавными и быстрыми движениями, и вскоре она пропала из виду. Идти дальше не было сил. Ее силуэт подгонял меня, заставлял не думать об усталости и боли, но теперь он пропал, как пропала моя самодостаточность, уверенность и радость новой жизни. Я прислонился к дереву и упал в забытье, сладкую негу, темноту бесконечности. Это было полное отключение организма, всех чувств, эмоций… Не было ни сна, ни кошмара. Была темнота и неосознание себя. Наверное, именно так выглядит смерть. Я просто был частью темноты, лишенный собственной воли и мыслей.
Я не помню, как я очнулся, не знал, сколько времени провел в отключке, на улице окончательно стемнело, но звуки с той ужасной оргии, которую я покинул, продолжали настигать меня и здесь. Или это просто был фантом. Несмотря на то, что я осознавал, что уже не догоню Фейт, я поднялся и продолжил двигаться в ту сторону, где я видел ее в последний раз. Я поднимался все выше по холму, склон слева становился все более крутым, справа, под резким наклоном, размывался в моем потухающем сознании спуск вниз и трасса, тянувшаяся вдоль холмов и выходящая на набережную, по которой изредка проезжали машины, освещая мне фарами путь. За час, два, а, может, и больше, я прошел, наверное, метров пятьсот, пока мой путь не вывел меня на небольшую поляну посередине склона. Это был тупик. Дальше только обрыв. Единственной местной достопримечательностью был вход в заброшенный бункер, который уходил в глубину склонов холмов. В этом забытом богами бомбоубежище обычно прятались бомжи, неформалы, наркоманы и иные «достопочтимые» господа нашего города. Либо Фейт там, либо она уже ушла, третьего варианта не существовало. Я чувствовал себя разбитым и мне уже стало все равно на мою новую знакомую. Обдумать все то, что случилось сегодня, предстоит только после долгого и крепкого сна, а там, стоя на поляне и наблюдая за промышленной частью города, мне было не до этого, мне было не до Фейт, не до чего в этом мире. Я просто бездумно смотрел на далекий свет фонарей и окон.
С неба начали медленно падать крупные капли дождя, где-то вдалеке разнесся, разрывая небосвод, раскат грома. Я стоял и мок под дождем. Налетевший ветер нещадно дул в спину. И я не придумал ничего лучше, чем переждать дождь под крышей заброшенного бункера. Если бы в бункере сейчас были бомжи или наркоманы, отбиться от них, в таком состоянии, я бы не смог, как, впрочем, и убежать, но мокнуть под дождем не хотелось. Я зашел в бункер всего на пару метров, чтобы не потерять выход из виду. Темнота. Грубая поверхность бетонных стен, гнилостный запах сырости, известки и плесени. С каждым шагом этот букет ароматов становился все сильнее. Я прислонился спиной к грязным и холодным стенам и закрыл глаза. В этот раз это принесло мне долгожданный покой, я чувствовал, что скоро опять отключусь. Я был зол. Зол на Фейт. Зол на себя за то, что связался с ней. Зол на весь мир, который стал свидетелем моего безумия. Хотелось просто вырвать этот лист из календаря моей жизни, перечеркать его, порвать на маленькие лоскуты, сжечь, развеять прах по ветру и забыть, просто забыть про него.
Теплота губ прервала мои мысли. Фейт точно возникла из ниоткуда, стояла вплотную и нежно целовала мои онемевшие губы. Я попытался оттолкнуть ее, сказать ей все, что я о ней думаю, но ни тело, ни язык не слушались меня. Я смотрел Фейт прямо в ее глаза. Было необычайно темно. Но я все же видел их. Не знаю как, но уверен, что видел. Черные бездонные глаза, наполненные бесконечной темной пустотой. Этот взгляд, после того как почувствовал его в первый раз, во время дебютной встречи с Фейт, я не забуду уже никогда... И я уверен, что это был именно он.
- Ты заслужил. Хорошо повеселились, не правда ли?
- Фейт, пошла ты. Просто иди отсюда или я…
- Убьешь меня? - нежно полушепотом спросила Фейт, ласково гладя мои щеки и прижимаясь ко мне губами.
- Уничтожу - прошептал я в ответ. Мне становилось хуже, я готов был отключиться в любую секунду.
- Все же хорошо, я все время наблюдала за тобой, ты чего, Роуз? Это просто игра.
- Это не игра, Фейт. Ты безумная извращенка. В тебе все извращено, ты ненормальная, Фейт, слышишь, ты ненормальная стерва.
- Да? Ты пытаешься быть таким правильным сейчас, не от этого ли ты бежал все это время? Не к свободе ли лежал твой путь, милый? И, где она, твоя свобода? Где этот свежий ветерок? Ты не можешь один раз расслабиться? Это же так просто, Роуз. Да, это выбило тебя из колеи, но успокойся на минуту и посмотри мне в глаза, подумай, ничего страшного же не произошло.
- Не к такой свободе, можешь мне поверить. Ничего не произошло…ты права. Но не произошло только по счастливой случайности, Фейт! А если бы меня приняли или я свалился с этого чертова холма под машину? Ты не думала об этом? Ты, по-моему, вообще не думаешь!
- А это уже обидно, милый. А по свободе… Не к такой, говоришь… Докажи мне это.
- Я не хочу и не буду тебе ничего доказывать, ведьма. Просто уходи.
- Роуз. Ты же вернешься домой, пару дней будешь приходить в себя, не захочешь никого видеть, тебе будет тяжело, верно? Ты успокоишься, вспомнишь весь этот отрезок жизни как страшный сон, тебе нужно будет забыться, ты будешь пить в барах, но это, как всегда, не принесет покой, просто отсрочит главное. Ты будешь напуган и вернешься в привычный быт. Устроишься на работу, она будет чуть креативней, чем предыдущая, ты будешь врать, что это совсем не то, что было раньше, что ты свободен, ты будешь врать себе изо дня в день, пока не поймешь, что вернулся к своему разбитому корыту, в свою фальшивую Шамбалу, которую для тебя построили другие. А когда ты признаешься в этом, ты будешь кричать, царапать стены, сходить с ума, ты заплачешь как ребенок и впадешь в такую депрессию, какой раньше не встречал даже в худшем из кошмаров, осознав, что твоя Шамбала - всего лишь лаборатория для наблюдения за грызунами. Я же знаю тебя, Роуз! Я знаю, что права. Или это не так?
Я стоял в оцепенении, она точно описала то, чего я боялся, то, о чем я думал каждый день. Не в том ключе, конечно, в моих мыслях был самообман про другую работу и осознание себя, но при всем том, что к Фейт я чувствовал только ненависть, я не мог не признать, что она была права.
- Говори - сердито выдавил я.
- Это всего лишь игра, Роузи. Я подкинула себе веселье, теперь твоя очередь, развесели себя. Я вся твоя. Можешь делать со мной, что хочешь. Начнем послезавтра, только выспись хорошенько - нежно сказала Фейт, прислонив свой лоб к моему.
- Все, что хочу?
- Абсолютно. Если хочешь отомстить - пожалуйста. Свяжи меня. Бей плетками. Ногами. Издевайся. Накачай чем хочешь. Или уведи меня за собой в любое место, мы займемся чем только пожелаешь, я упаду в любую яму, которую ты предложишь. Тебе станет легче, вот увидишь.
- Я так не думаю.
- Роуз, я тоже была такой. Я тоже стояла на краю пропасти, ненавидя каждый свой день - нежно и чувственно шептала Фейт. Наверное, я первый раз слышал ее настоящий, ничем не прикрытый голос, ее настоящие эмоции. Чувствовал ее нежность и доверие ко мне. При всей ненависти к Фейт, ощущать это было прекрасно.
- Фейт…
- Помолчи, это просто игра. Она спасет тебя. Пока не надо знать все правила. Расслабься, просто играй, получай удовольствие, следующий раунд - твой.
- Фейт…
- Роуз, просто доверься мне. Еще один раз. Прошу, ты не пожалеешь - не останавливалась Фейт, вцепившись пальцами в мою одежду - я обещаю, что тебе станет легче и я обещаю рассказать тебе свою историю. Только сыграй со мной, Роуз, пожалуйста, не оставляй меня одну.
- Фейт…я согласен. Что угодно, только не в прошлое.
Сил больше не осталось, я медленно сползал по стенке, теряя последние крупицы сознания. Фейт нежно придержала мою голову, положив ее на свой клатч и погладила мои волосы.
- Ты еще не раз пожалеешь, но потом поймешь, все поймешь… - сказала Фейт, покидая бункер и растворяясь в ночной темноте. Я снова остался один в своем мраке и сырости бетонных стен. Сил бороться за реальность уже не осталось…