(no subject)
Из окна наконец-то потянуло вечерней свежестью. В этой комнате я не оставалась наедине с собой лет с пятнадцати... Собственно, с тех пор, как переехала в свою каморку на солнечной стороне. Помню, я сидела под окном, слушала любимые песни и писала совершенно дурные стихи. Сейчас под этим окном - стул с жирафьим орнаментом. На нем - небрежно сброшенные папины черные брюки. Папа педант еще хуже меня - он явно спешил переодеться, подгоняемый мамой.
И почему я не могу перестать думать об этом несчастном отрезе ткани... Может быть, потому, что шлевки до сих пор крепко обнимают ремень. Папе же он непременно понадобится!
Это странно и здорово. Человека здесь нет и не будет еще 3 недели, а присутствие его - во всем. И в этих самых брюках, и в любимых тапочках в коридоре. И окно на балконе открыто - тоже его рук дело.
И почему меня все так удивляет...
И почему я не могу перестать думать об этом несчастном отрезе ткани... Может быть, потому, что шлевки до сих пор крепко обнимают ремень. Папе же он непременно понадобится!
Это странно и здорово. Человека здесь нет и не будет еще 3 недели, а присутствие его - во всем. И в этих самых брюках, и в любимых тапочках в коридоре. И окно на балконе открыто - тоже его рук дело.
И почему меня все так удивляет...