Утилитарно-философское
Явление возникает в рамках другого явления - развивается, расширяет эти рамки, перестраивается, движется к противоположности - и умирает, ломая свои рамки и давая начало другому явлению. Под этим углом надо взглянуть на интердикцию - контринтердикцию - суггестию. Каждое из этих явлений возникает из другого явления:
• интердикция - из имитативного рефлекса: неадекватный рефлекс, принимая функцию сигнала первой сигнальной системы, становится интердиктивным сигналом, т.е. создаётся новая интердиктивная форма для старого рефлекторного содержания - имитации (ранее, в отряде приматов мы набюдаем усиление имитативного рефлекса от низших приматов к высшим);
• контринтердикция - развитие, продолжение самой интердикции, в котором последняя достигает своей противоположности, но ещё не способна сломать свои рамки (у контринтердикции две модальности и только во второй интердикция достигает противоположности);
• суггестия - новое явление на основе интердикции.
Явление в полной мере сформировано, когда возникло его отрицание, и с ним - предпосылки для его «снятия». Так, интердикция раскрывает себя в контринтердикции, когда появляется «проблеск гоминизации», а в «чистом» виде, «сама по себе», ещё не отделима от имитации.
Суггестия вступает в полную силу, когда появляется контрсуггестия, до этого она больше «интердикция III» - генерализованное торможение рефлексов, чем суггестия. Нужна контрсуггестия, множество разных «мы», чтобы «мы - те, кто не они», стало «они - те, кто не мы». В свою очередь, контрсуггестия сперва - всего только выбор между разными суггестиями, но вместе с ним появляется уже и субъект выбора - «я». Изначально - это всего лишь жест, антонимичный указательному, указательный жест на себя, причём сперва он читается ещё как «моё», а не «я», как свойство предмета, и сопровождается действием по привлечению вещи к себе, её захвату в собственность. И лишь позже - объективация общего свойства накопившегося предметного ряда «моих» вещей субъективируется в «я», индивидуальную волю, мышление.
То явление, которое выступает у Поршнева как контр-контрсуггестия, чаще всего проявляет себя как идеология, но на его острие находится наука, и раскроет оно себя не раньше, чем найдет в себе самом своё отрицание. Можно только гадать, что это будет.
Явление всё время формируется, развивается. Контринтердикция даёт понять, что формировала интердикция. Но формирование на этом не завершается, суггестия аналогичным образом выдает форму, к которой стремилась контринтердикция. Далее контрсуггестия раскрывает перед нами суггестию (нельзя понять внушение, не противопоставив ему другое внушение) и т.д. Движение связано с изменением формы. Меняется ли при этом содержание? Несомненно, но как? Содержание - это то, что движется непосредственно, что изменяет свою форму. Изменение формы отражает в себе изменение содержания, но как затем форма влияет на содержание? Сама форма инертна, стремится к устойчивости, меняется лишь под напором, противостоя непрерывному изменению содержания, и в этом смысле изменяющееся содержание уничтожает форму, а форма сдерживает изменение содержания. Форма меняется скачкообразно и выводит содержание на новый виток развития, создаёт ему новую сложность.
На новом витке уже нет смысла говорить о прежнем явлении, которое вошло составной частью в новое явление. И всё же на него по-прежнему можно влиять, и тогда изменяется не только оно, но и то новое, более сложное, явление на его основе.
• интердикция - из имитативного рефлекса: неадекватный рефлекс, принимая функцию сигнала первой сигнальной системы, становится интердиктивным сигналом, т.е. создаётся новая интердиктивная форма для старого рефлекторного содержания - имитации (ранее, в отряде приматов мы набюдаем усиление имитативного рефлекса от низших приматов к высшим);
• контринтердикция - развитие, продолжение самой интердикции, в котором последняя достигает своей противоположности, но ещё не способна сломать свои рамки (у контринтердикции две модальности и только во второй интердикция достигает противоположности);
• суггестия - новое явление на основе интердикции.
Явление в полной мере сформировано, когда возникло его отрицание, и с ним - предпосылки для его «снятия». Так, интердикция раскрывает себя в контринтердикции, когда появляется «проблеск гоминизации», а в «чистом» виде, «сама по себе», ещё не отделима от имитации.
Суггестия вступает в полную силу, когда появляется контрсуггестия, до этого она больше «интердикция III» - генерализованное торможение рефлексов, чем суггестия. Нужна контрсуггестия, множество разных «мы», чтобы «мы - те, кто не они», стало «они - те, кто не мы». В свою очередь, контрсуггестия сперва - всего только выбор между разными суггестиями, но вместе с ним появляется уже и субъект выбора - «я». Изначально - это всего лишь жест, антонимичный указательному, указательный жест на себя, причём сперва он читается ещё как «моё», а не «я», как свойство предмета, и сопровождается действием по привлечению вещи к себе, её захвату в собственность. И лишь позже - объективация общего свойства накопившегося предметного ряда «моих» вещей субъективируется в «я», индивидуальную волю, мышление.
То явление, которое выступает у Поршнева как контр-контрсуггестия, чаще всего проявляет себя как идеология, но на его острие находится наука, и раскроет оно себя не раньше, чем найдет в себе самом своё отрицание. Можно только гадать, что это будет.
Явление всё время формируется, развивается. Контринтердикция даёт понять, что формировала интердикция. Но формирование на этом не завершается, суггестия аналогичным образом выдает форму, к которой стремилась контринтердикция. Далее контрсуггестия раскрывает перед нами суггестию (нельзя понять внушение, не противопоставив ему другое внушение) и т.д. Движение связано с изменением формы. Меняется ли при этом содержание? Несомненно, но как? Содержание - это то, что движется непосредственно, что изменяет свою форму. Изменение формы отражает в себе изменение содержания, но как затем форма влияет на содержание? Сама форма инертна, стремится к устойчивости, меняется лишь под напором, противостоя непрерывному изменению содержания, и в этом смысле изменяющееся содержание уничтожает форму, а форма сдерживает изменение содержания. Форма меняется скачкообразно и выводит содержание на новый виток развития, создаёт ему новую сложность.
На новом витке уже нет смысла говорить о прежнем явлении, которое вошло составной частью в новое явление. И всё же на него по-прежнему можно влиять, и тогда изменяется не только оно, но и то новое, более сложное, явление на его основе.