Аутлуков изобретает сменяемость власти
Однажды мимо Аутлукова, чистящего обувь на рыночной площади Агаповки, парадным строем промаршировала рота отборных янычар. Вслед за ними, гремя медными, начищенными до блеска доспехами, проехали боевые повозки лучников и, чуть позже рабы пронесли семь носилок из ценных пород дерева, золота и китайских шелков. Последние носилки остановились прямо у ступеней Агаповского храма правосудия, в простонародье называемого чайханой, на которых и сидел чистильщик обуви Аутлуков. Мускулистые кули в дорогих набедренных повязках и тюбетейках, шитых золотом, бережно поставили носилки на землю, едва не уронив аутлуковский ящик со щетками и гуталином, и из-за откинувшегося полога показалось суровое лицо всенародно избранного отца нации.
- Здрав будь, Михалыч! - сурово изрёк любимый руководитель.
- И тебе долгих лет и всяческих ништяков. - ответил тот. - Какими судьбами?
- Да, вот, посоветоваться решил. Ты мне тогда очень прикольно с выборами подсказал, вот, думаю, и сейчас чё-нить подскажешь путное...
- О чём болит твоё сердце, повелитель? - как можно более учтиво спросил Аутлуков, пытаясь склониться до земли, сидя, в то же время, на ступеньке.
- О чём, о чём... - передразнил Хан. - О народе, хули...
И, пока Аутлуков выжидал требуемую приличиями паузу, чтобы восхититься, продолжил:
- Снится мне, Аутлуков, что в народе недовольство зреет. Что сидят где-то заговорщики и плетут козни и прочую, глядь, фигню. Так-то, вроде, ничего не предвещает, но, сам знаешь: уж на что Цезарь крут был, ан, налетел на заточку... Давай, старик, изобрети что-нибудь, чтобы я мог спать спокойно и не беспокоиться, что какой-нибудь экстремист проберётся в гарем и сделает своё черное дело. Надо, Аутлуков, укрепить государственность, причем не на словах, а на деле. Соглядатаи, которых в народ посылал подсматривать, да, подслушивать, под пытками признаются, мол, поварчивает народ, недоволен, мол, правительством.
Аутлуков почесал затылок и ответил:
- Народ, надёжа-царь, всегда недоволен - есть ли у него бешбармак и наложницы, нет-ли... Человеку всегда мало и он всегда завидует тому, у кого бешбармак жирнее, а, наложницы стройнее. Тем более, если у человека нет ни бешбармака, ни наложниц...
- Дык, и чё делать?
- Есть, барин, одно надёжное средство: сменяемость власти называется.
- Что?!!! - Хан потянулся за кинжалом, висевшем на поясе, однако, в последний момент взял себя в руки: - Поясни!
- Сменяемость власти. - продолжил Аутлуков как ни в чём не бывало. - Знаешь же такую вещь: если у тебя что не получается, то, завсегда на предшественника списать можно: он, де, под страну бочку с китайскими хлопушками закопал. Поэтому народ какое-то время верит в то, что новый хан будет лучше прежнего и дела наладятся и, потому, не бунтует.
- А потом?
- А потом, когда народ понимает, что лучше от этого хана ждать не приходится, он пользуется демократией и на выборах избирает себе другого претендента и ждет улучшений уже от него... И ждать перемен к лучшему народ будет уже от этого нового и ненавидеть, если что, будет тоже его.
- И так много раз?
- И так много раз. - согласился Аутлуков. - И как с Цезарем не будет, потому, что, народ, он же не кровожаден, и если можно сменить власть мирным путём, он лучше сменит её мирным путём.
Хан некоторое время помолчал, переваривая услышанное.
- А я?
- А ты можешь проиграть выборы и стать простым обычным гражданином... Уважаемым, как человек, который когда-то был ханом.
Любимый руководитель просветлел лицом:
- И которому новый хан варит бешбармак и подаёт стремя? Эй! - обернулся он и жестом призвал писца. - Ну-ка, по пырому шли гонца за поваром и конюхом - у них завтра выборы.
- Здрав будь, Михалыч! - сурово изрёк любимый руководитель.
- И тебе долгих лет и всяческих ништяков. - ответил тот. - Какими судьбами?
- Да, вот, посоветоваться решил. Ты мне тогда очень прикольно с выборами подсказал, вот, думаю, и сейчас чё-нить подскажешь путное...
- О чём болит твоё сердце, повелитель? - как можно более учтиво спросил Аутлуков, пытаясь склониться до земли, сидя, в то же время, на ступеньке.
- О чём, о чём... - передразнил Хан. - О народе, хули...
И, пока Аутлуков выжидал требуемую приличиями паузу, чтобы восхититься, продолжил:
- Снится мне, Аутлуков, что в народе недовольство зреет. Что сидят где-то заговорщики и плетут козни и прочую, глядь, фигню. Так-то, вроде, ничего не предвещает, но, сам знаешь: уж на что Цезарь крут был, ан, налетел на заточку... Давай, старик, изобрети что-нибудь, чтобы я мог спать спокойно и не беспокоиться, что какой-нибудь экстремист проберётся в гарем и сделает своё черное дело. Надо, Аутлуков, укрепить государственность, причем не на словах, а на деле. Соглядатаи, которых в народ посылал подсматривать, да, подслушивать, под пытками признаются, мол, поварчивает народ, недоволен, мол, правительством.
Аутлуков почесал затылок и ответил:
- Народ, надёжа-царь, всегда недоволен - есть ли у него бешбармак и наложницы, нет-ли... Человеку всегда мало и он всегда завидует тому, у кого бешбармак жирнее, а, наложницы стройнее. Тем более, если у человека нет ни бешбармака, ни наложниц...
- Дык, и чё делать?
- Есть, барин, одно надёжное средство: сменяемость власти называется.
- Что?!!! - Хан потянулся за кинжалом, висевшем на поясе, однако, в последний момент взял себя в руки: - Поясни!
- Сменяемость власти. - продолжил Аутлуков как ни в чём не бывало. - Знаешь же такую вещь: если у тебя что не получается, то, завсегда на предшественника списать можно: он, де, под страну бочку с китайскими хлопушками закопал. Поэтому народ какое-то время верит в то, что новый хан будет лучше прежнего и дела наладятся и, потому, не бунтует.
- А потом?
- А потом, когда народ понимает, что лучше от этого хана ждать не приходится, он пользуется демократией и на выборах избирает себе другого претендента и ждет улучшений уже от него... И ждать перемен к лучшему народ будет уже от этого нового и ненавидеть, если что, будет тоже его.
- И так много раз?
- И так много раз. - согласился Аутлуков. - И как с Цезарем не будет, потому, что, народ, он же не кровожаден, и если можно сменить власть мирным путём, он лучше сменит её мирным путём.
Хан некоторое время помолчал, переваривая услышанное.
- А я?
- А ты можешь проиграть выборы и стать простым обычным гражданином... Уважаемым, как человек, который когда-то был ханом.
Любимый руководитель просветлел лицом:
- И которому новый хан варит бешбармак и подаёт стремя? Эй! - обернулся он и жестом призвал писца. - Ну-ка, по пырому шли гонца за поваром и конюхом - у них завтра выборы.