красное платье, джаз и любовь
Джаз - музыка свободных людей. Музыка тех, кто даже в клетке, в кандалах, под дулом пистолета сможет улыбнуться и быть свободным. потому что мыли они такие - их нельзя запретить, потому что дух он такой - он свободе. И даже когда трое из квинтета выходят на сцену в костюмах, от них несет ароматом свободы - костюм жуткие доспехи офисного люда, сжимающие и стеснющие, их костюмы - улыбка, потому что на них они превращаются в небрежно расправленные крылья орла. Бунтари по духу. Будоражащие.
Красное платье, бордовые колготки и шарф. Под весеннее настроение.
Филармония. Квинтет поляков от Петра Барона. 2 часа пролетают незаметно. Все думали, что выходят всего лишь на антракт, а оказалось, что волшебники на одном дыхании ронесли сквозь 2 часа волшебства.
Духовые - отец и сын, Петр и Адам. Саксофон, труба, флюгельгорн - благородно матово, без блеска уносят куда-то в небо и только сверкающий кларнет добавляет озорства. Особенно флюгельгорн во время "Молитвы" - нежно и трогательно, нет пионерского призыва трубы или хриплой прокуренной небрежности сакса, очень интимный звук, что весь зал затих и замер.
Контрабас и его волшебник - живое вопрощение одноименного произведения Патрика Зюскинда. Когда было его соло - таки вспоминался герой Зюскинда и его рассуждения о важности контрабаса. Так вот - важна, очень важна эта четырехструнная махина. И что он вытворял с этими четырьмя струнами и таким небольшим разбросом звуков. Этот контрабас точно счастлив в своей жизни.
Улыбающийся загадочной улыбкой познавшего самую важную тайну этой жизни пианист. Он доволен, он выводит неимоверные соло. Ангелочек, спустившийся на пару часов пошалить на землю. Добрый, счастливый, с легкостью плетущий из звуков серебрянную паутинку, чтобы поймать серца в нее и напоить их амброзией.
И пленивший барабанщик-шеф повар. Именно-именно, шеф-повар шикарного ресторана. Причем безумно танцующий по своей кухне - сюда щепотку кориандра, тут посолить, тут поперчить, подсыпать базилика, подчеркнуть мускатным орехом, закрепить майораном и прикислить винным уксусом. Он играл на всем и всем - даже на стойках барабанов. Шкрябался, хлопал, возил пальцем по ободку, гладил, чесал. И палочками, и мохнатыми ударками, и щеточками. И дробь, и удары, и звоночки, и еле слышный шелест. Гений. рожденный вместе с барабанной установкой!
И конечно же по такую музыку осталось только ... влюбиться в оператора за камерой вот рядом на расстоянии руки. Какая профессия! Ах, эмоции и взбудораженное воображение на пару дней.
Красное платье, бордовые колготки и шарф. Под весеннее настроение.
Филармония. Квинтет поляков от Петра Барона. 2 часа пролетают незаметно. Все думали, что выходят всего лишь на антракт, а оказалось, что волшебники на одном дыхании ронесли сквозь 2 часа волшебства.
Духовые - отец и сын, Петр и Адам. Саксофон, труба, флюгельгорн - благородно матово, без блеска уносят куда-то в небо и только сверкающий кларнет добавляет озорства. Особенно флюгельгорн во время "Молитвы" - нежно и трогательно, нет пионерского призыва трубы или хриплой прокуренной небрежности сакса, очень интимный звук, что весь зал затих и замер.
Контрабас и его волшебник - живое вопрощение одноименного произведения Патрика Зюскинда. Когда было его соло - таки вспоминался герой Зюскинда и его рассуждения о важности контрабаса. Так вот - важна, очень важна эта четырехструнная махина. И что он вытворял с этими четырьмя струнами и таким небольшим разбросом звуков. Этот контрабас точно счастлив в своей жизни.
Улыбающийся загадочной улыбкой познавшего самую важную тайну этой жизни пианист. Он доволен, он выводит неимоверные соло. Ангелочек, спустившийся на пару часов пошалить на землю. Добрый, счастливый, с легкостью плетущий из звуков серебрянную паутинку, чтобы поймать серца в нее и напоить их амброзией.
И пленивший барабанщик-шеф повар. Именно-именно, шеф-повар шикарного ресторана. Причем безумно танцующий по своей кухне - сюда щепотку кориандра, тут посолить, тут поперчить, подсыпать базилика, подчеркнуть мускатным орехом, закрепить майораном и прикислить винным уксусом. Он играл на всем и всем - даже на стойках барабанов. Шкрябался, хлопал, возил пальцем по ободку, гладил, чесал. И палочками, и мохнатыми ударками, и щеточками. И дробь, и удары, и звоночки, и еле слышный шелест. Гений. рожденный вместе с барабанной установкой!
И конечно же по такую музыку осталось только ... влюбиться в оператора за камерой вот рядом на расстоянии руки. Какая профессия! Ах, эмоции и взбудораженное воображение на пару дней.