3518. Реакционное. Быков. И про бронепоезд. Бакушинская.
Ну вот, ручками придётся хомячить понравившееся... Уж больно сильно Дмитрий Быков - по-моему про то же, что на днях заценила у Ольги Бакушинской в ленте.ру - сменив свой мир, не забудьте сойти с бронепоезда. Что-то фигово получается.
Такое полезло из темных щелей, из чертовой каменоломни, такие суконные рожи грозят - бездарность, безмозглость, сенильность, - что, кажется, их не загонишь назад...
www.novayagazeta.ru
Реакционное
Отравлен хлеб, и воздух выпит.
Как трудно раны врачевать!
Но тут, ребята, не Египет,
И не Стамбул, …………….. мать!
Осип Мандельштам. Из черновиков
Реакция - опыт, сводящий с ума, но в ум возвращающий вскоре. Реакция - это глубокая тьма, бездонное черное море, и тайная слежка за каждым словцом - почувствуй себя виноватым! - И склока с коллегой, соседом, отцом, собою, ребенком и братом. Реакция - это уснувшая честь и злоба, которая будит; презренье к Отчизне, которая есть, и трижды - которая будет; реакция - это стрельба по своим, сомнение в правде и Боге, и общее внятное чувство «Горим!» - и чувство, что связаны ноги; привычка смириться, а то и поржать, когда пред тобой святотатство; желанье уснуть, и желанье бежать, и тут же надежда остаться. Сам воздух кричит: «Никого не жалей, не верь, не надейся, не помни». Такое полезло из темных щелей, из чертовой каменоломни, такие суконные рожи грозят - бездарность, безмозглость, сенильность, - что, кажется, их не загонишь назад: они уже тут поселились. Реакция - это от гнили черно, днем стыдно, ночами тревожно; реакция - это нельзя ничего, и рвет от всего, чего можно; реакция - это отравленный хлеб, вниманье к сигналам, приметам, безвыходный морок, который нелеп - и все же ужасен при этом; реакция - все разъедающий страх, подобье оброка и дани, который ужасней расстрелов и плах, поскольку он длится годами. Не ведает спасшийся, что спасено, и смотрит на зеркало тупо. Реакция - это утрата всего, что вас отличает от трупа. Когда-нибудь это, конечно, пройдет, но в бездне сплошного распада едва ли спасется и выживет тот, кому этой вони не надо. Наверное, четверть, а может быть, треть, и тех-то едва созовете. В огне хоть чему-то дано уцелеть, но что уцелеет в болоте?
И главное - трепет на самом верху и ниже, в разлившейся луже: ах, только б не хуже, ах, только б не ху… Скажите: чего бы вам хуже? Каких вам еще запрещений и пут, и чисток в нечетные числа? Вас только что в скрепу еще не гребут, и то из брезгливости чисто. Похоже, что лысый как в воду глядел, не брать нас в расчет предлагая. И кажется всем, что еще не предел, что жизнь еще будет другая… Мне прятаться поздно. Я, в общем, изгой, отмеченный тайною метой, и я говорю, что не будет другой, - вы так и подохнете в этой. Пускай на меня с удивленьем воззрят - о эта упертость баранья! - но нужно, чтоб кто-то сказал: невозврат. Живущий, оставь упованья. Довольно томиться в тупом мандраже. Считайте, что нас перебили. Того, кто сказал себе это, - уже не сделать союзником гнили, с руки не кормить, не загнать за Можай, не вымазать в тине злодейской.
Желающий ехать - быстрей уезжай.
Желающий действовать - действуй.
Линк ещё раз: http://www.novayagazeta.ru/columns/58949.html
Хм. Ну уж если упомянула - то и Олину статью схомячу с ленты.ру. Она тут и ещё абзац тут.
Наш бронепоезд
Из России с любовью и зубовным скрежетом
Ольга Бакушинская
журналист
Однажды, в самом начале девяностых, я оказалась в Суздале со своим мужем-писателем и его другом, известным американским политологом российского происхождения Александром Яновым. У Янова, на мой незамутненный взгляд, были две большие странности.
Первая. За завтраком он отделял белок от желтка и ел только белок: «Потому что в желтке много холестерина». А для меня в те времена яйцо было абсолютной ценностью и, между прочим, дефицитом. Мы с мужем как раз накануне той поездки купили в Подмосковье 90 яиц и положили в холодильник. Это позволяло расслабиться, не рыскать по очередям и есть яичницу на завтрак, обед и ужин.
Вторая. Янов устно и письменно утверждал и убеждал, что в России через десять лет установится тоталитарный режим фашистского толка. «Какой смешной старичок, ничего не соображает, но безобидный», - подумала я своим уверенным молодым мозгом.
Про холестерин стало яснее с возрастом и с появлением еды. Про режим - ну, лет семь назад появилось какое-то смутное подозрение. Если вдуматься, каждое поколение в России обязательно переживало свой период надежд и свой период понимания, что это только история других государств развивается по спирали, тогда как Россия бегает словно цирковой ослик по кругу.
И вот уже «русские интеллектуалы» разделились на два непримиримых лагеря. Одни говорят, что все кончено, надо достойно принять очередное поражение и тот факт, что с родиной ничего сделать нельзя. Она такая - всегда катилась и будет катиться в пекло. Спасайся кто может, хватай дрезину и перепрыгивай на более надежные рельсы.
Другие, прогрессисты и революционеры, осуждают любителей буржуазной жизни и «поравалитиков», потому что их жизнь - борьба за все хорошее против всего плохого. Надо сосредоточиться и выйти разом против сил зла. Поменять машиниста и переставить колеса на другую колею. При этом и в том, и в другом случае груз не меняется.
Самое удивительное, что наш экспресс в ад никогда не прибывает на конечную станцию. Тормозит, дает задний ход, ускоряется, замедляется. Иногда мне даже кажется, что краха, в его естественном понимании, для России вообще не существует, цель - ничто, движение - все. Ад мы везем прямо в поезде и в себе, поэтому неважно, в какую сторону мы едем.
Все мои «свалившие» знакомые не пропали на новом месте жительства. Но хорошо себя чувствуют лишь некоторые - только те, кому удалось выскочить из этого русского поезда, те, кто начал жизнь с чистого листа во всех смыслах. Большинство поменяли IP, но не избавились от ада в душе. Я даже не могу разобрать в соцсетях, кто из моих знакомых пишет, сидя во Владивостоке, а кто на другом конце океана - в Сан-Франциско. Все такая же непримиримая злоба, все такая же жажда все настоящее сровнять с землей и построить на костях город-сад. Их много, они не находят себе места нигде, кроме как в нашем бронепоезде, и разносят, разносят бациллу неустройства по миру.
И вот уже железная дама журналистики громко и публично осуждает коллегу в ее простом желании идти далеко по кромке моря. Просто идти, просто по песку. И не искать на нем палку, которую можно использовать как рычаг для переворота мира.
Между тем, мир устроен просто. Для всех. Для тех, кто уедет, и для тех, кто останется. И ничто в нем никогда еще не удавалось удачно перевернуть с ног на голову и обратно. И к сожалению, очень трудно поменять внешнее направление, если не поменять внутреннее. И не только трудно, но и незачем. Нести в себе ад борьбы, войны и светлого будущего в ущерб настоящему лучше здесь. И вам легче в привычном бульоне, и других не замусориваете.
Мир прост, но связи в нем устроены сложно. Например, у меня под окнами растут цветы. Их сажают каждый год не коммунальные службы, а соседка со второго этажа. Если соседи с верхних перестанут бросать туда мусор и бутылки, в нашем поезде начнут разносить чай. Если десять судей начнут судить не по выгоде, а по закону - включат кондиционер. Если учителя соседней школы перестанут подделывать протоколы на выборах - поменяют сырое и серое постельное белье. Если пожарный инспектор перестанет брать взятки у владельца летнего кафе, заработает вагон-ресторан. А если мы все перестанем искать внешних и внутренних врагов, наш поезд наконец приедет туда, где шум волн и длинный-длинный пляж с белым песком.
Не будет коллективных решений. Но, уезжая или оставаясь, избавьтесь от бронепоезда. И зубовного скрежета - самого распространенного звука в отечественной природе.
Оба текста как-то очень в меня точно попали.
((( хотя всё вокруг и дома хорошо. Я не о том.