***
Осознанность даётся тяжело. Даже когда я останавливаюсь и честно себя спрашиваю, зачем я это делаю и честно получаю ответ, мне трудно это не делать.
Первый раз в жизни я поняла, что значит искать гармонию внутри себя. Когда мне больно, некомфортно от того, что я сдираю с себя прежние привычки, то стараюсь представить море.
На этом фоне у меня появилось огромное желание читать. Раньше мне тяжело было сидеть с книгой даже час, не хватало терпения. А теперь книги успокаивают. Так я прочитала грустного Шукшина и ещё Давлатова. У меня давно сложилось мнение о Довлатове, что он вроде русского Буковски. Теперь этот герой мне не близок, хотя чувство юмора у него отпадное.
В моём распоряжении есть стена книжных полок, на которой книги стоят в три ряда. И там есть всё, что я так давно хотела почитать. Может быть мне захотелось помучить себя или выплюнуть какую-то занозу, но меня потянуло на Солженицына. Не знаю, смогу ли я осилить эти огромные три книги, но хотя бы постараюсь.
Первый раз в жизни я поняла, что значит искать гармонию внутри себя. Когда мне больно, некомфортно от того, что я сдираю с себя прежние привычки, то стараюсь представить море.
На этом фоне у меня появилось огромное желание читать. Раньше мне тяжело было сидеть с книгой даже час, не хватало терпения. А теперь книги успокаивают. Так я прочитала грустного Шукшина и ещё Давлатова. У меня давно сложилось мнение о Довлатове, что он вроде русского Буковски. Теперь этот герой мне не близок, хотя чувство юмора у него отпадное.
В моём распоряжении есть стена книжных полок, на которой книги стоят в три ряда. И там есть всё, что я так давно хотела почитать. Может быть мне захотелось помучить себя или выплюнуть какую-то занозу, но меня потянуло на Солженицына. Не знаю, смогу ли я осилить эти огромные три книги, но хотя бы постараюсь.