Картинки и не картинки от Ринки
Никак не думала, что минутный обморок переволновавшейся Саньки, которым закончилась третья глава, для читателей превратится в многомесячную кому. Вдвойне обидно, что следующая глава уже была готова, а вот рисование картинки к ней я всё откладывала и откладывала. В конце концов решила так: если большинство придуманных иллюстраций кажутся слишком сложными для исполнения, нарисуй то, что у тебя без проблем получится в любом случае. А что у меня получается? Маленькие девочки. Вот так вместо запланированных девочек с Труляля и Траляля, испуганой Генки, влетающей в шкаф, семейного портрета не стене, сцены в столовой или сцены у камина... нарисовалась снова маленькая Санька. Зато с рисунком в руках, как бы говорящая: гляди, аффтар, я - и то могу изобразить картинку с несколькими людьми сразу. :)
Глава четвёртая
Родственнички
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.
И в том особый повод для печали,
Что повестью здесь пьесу обозвали.
Почти У. Шекспир
Все ахнули. Вокруг нас тут же собралась толпа - король, провожатые, несколько придворных, стража...
- А ну расступитесь! - не веря собственной наглости, крикнула я. - Дышать нечем! И принесите нашатырь!
Саня, Санечка, не пугай меня, очнись...
- Евгения, - по моему плечу деликатно постучали пальцем, - если вас не затруднит, объясните, пожалуйста, что такое нашатырь и в какой из ваших сумок его искать?
Я ошалело уставилась на Генриха, тот ответил мне не менее озадаченным взглядом. Что он такое говорит? Почему нашатырь в наших сумках?
- У нас его нет.
Конечно, нет. Кто ж знал, что обещанное Ниной Святославовной удивление будет настолько сильным?
- Но у нас тем более нет вашего нашатыря. Впервые о нём слышу. Может быть, ты с ним встречался, Горацио?
Тот покачал головой. Остальные взрослые тоже растерянно переглядывались и пожимали плечами. Я разозлилась:
- А когда кто-то падает в обморок, вы что, просто стоите и ждёте, пока он сам оклемается?!
- Мы даём ему нюхательные соли, - робко сказала одна из придворных дам.
Пфф! Хорошо, что ругаться толком не умею.
Генрих с Горацио наконец-то догадались, что нужно делать. У меня в руках тут же появилась маленькая плотно закрытая склянка. Откупорив, рискнула понюхать на расстоянии. Угу, а говорили, что про нашатырь не знают. Поднесла пузырёк к носу подруги. Санька вздрогнула и отшатнулась. Порядок!
- Сань, всё хорошо...
- Генка, - прошептала она, - будь другом, скажи, что это мне приснилось, - Санька заметила склонившегося над нами короля и не удержалась от разочарованного стона.
Теодор Третий расценил это по-своему.
- Ты! - он ткнул пальцем в стоящего рядом стражника. - Отнеси принцессу Александру в её покои. И кто-нибудь, позовите лекаря!
Придворные, шурша нарядами, бросились к выходу - выполнять поручение государя. Стражник поднял Саньку на руки как ребёнка и, выждав, когда рассосётся пробка в дверях, двинулся туда же. Я пристроилась рядом, Труляля и Траляля семенили в двух шагах позади.
- Оставьте меня в покое, - бормотала моя подруга, слабо пытаясь вырваться. - Я и сама ходить умею...
Но когда мы наконец добрались до просторной комнаты с большущей высоченной кроватью под балдахином и стражник бережно опустил на неё Саньку, новоявленная принцесса не стала вскакивать, а повернулась к нам спиной и уткнулась носом в подушки. Вскоре явились сразу три врача. Рассыпаясь в извинениях, они пощупали у Саньки лоб, измерили пульс, попросили её показать язык, отошли к окну и долго горячо совещались, а затем вынесли коллегиальное решение:
- Покой и отдых. Отдых после дальней дороги и покой после нервного потрясения.
- А лекарство? - нахмурился Горацио.
Самый шустрый и говорливый из докторов улыбнулся:
- Тут лучшее лекарство - молодость и здоровье девочки. Впрочем, можете приготовить для её высочества чашку чая с мятой или валерианой.
Я мысленно назвала себя трижды пустоголовой. Надо же, целый вечер сумки собирали, а простейший набор для походной аптечки в медпункте взять не додумались. Нашатырь, валерьянка... Валерьянка сейчас и мне бы не помешала.
Мы вышли из комнаты. Я хотела остаться, но всё тот же лекарь сказал:
- Даже если вы очень близкие подруги, дай ей немного времени, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. В компании она будет плакать гораздо дольше.
- Неужели её так сильно огорчила новость о том, что она - принцесса? - спросил Генрих.
- Нет, конечно, - тихо рассмеявшись, пояснил доктор. - Просто у женщин на любые шокирующие известия один ответ. Очень плохая новость - плачут, очень хорошая новость - плачут, очень непонятная новость - опять в слёзы.
«Много он понимает в женщинах», - подумала я, но его совета всё-таки послушалась.
В коридоре у двери стоял всё тот же стражник. Это был мужчина лет тридцати, статный и подтянутый, а ещё, как все здешние стражники, серьёзный и молчаливый.
- Простите, как вас зовут? - спросила я.
- Гастон, сударыня, - отозвался тот.
- Спасибо, Гастон, что помогли моей... вашей принцессе.
- Рад стараться! - стражник вытянулся по струнке и щёлкнул каблуками, но через мгновение спросил обычным голосом: - Как она?
- Нормально, только расстроилась очень.
- Почему?
- Ну, представьте, живёте вы, никого не трогаете, и вдруг - бац! - вас назначают космонавтом.
- Кем?
- Ну, человеком, который в железной повозке летает на Луну.
Гастон открыл рот и вытаращил глаза.
- Вот, - одобрила я, - теперь вы мою подругу понимаете.
***
Интересно, придумали ли это Труляля и Траляля ещё вчера, когда им достались две девочки вместо одной, или только сейчас, когда сообразили, что долго в коридоре меня не удержишь?
Я пыталась, насколько позволяли мои скудные знания о космонавтике, объяснить стражнику принцип действия «железной повозки», и тут за спиной раздался голос Горацио:
- Пойдёмте, Евгения, мы покажем вашу комнату.
Сказать, что меня удивило его предложение, - ничего не сказать. Наша комната? Наша комната осталась в интернате!
- Не волнуйтесь, милая сударыня, - ободряюще улыбнулся Генрих, - Это недалеко.
Ну что ж, я во второй раз убедилась, что слово «недалеко» мы понимаем по-разному. Шли минут десять, не меньше. Хорошо хоть коридор почти не петлял: при необходимости найду дорогу к Санькиной комнате без посторонней помощи. А вот с поисками выхода из дворца возникнут проблемы.
Наконец, миновав очередную картинную галерею, провожатые остановились, Генрих открыл дверь и жестом пригласил меня войти. Комната. Поменьше, чем та, где мы оставили Саньку, но тоже очень просторная и богато украшенная.
- Располагайтесь, Евгения, - произнёс Горацио. - Когда её высочеству будет угодно, мы позовём вас.
- А если я сама захочу её увидеть? Неужели запретите?
Генрих покачал головой:
- Конечно, нет. Но ты… вы сами слышали, что сказал лекарь.
- Господа, - окликнула я их, пока эта парочка не успела сбежать. - Наверное, у вас так принято по этикету, но там, откуда я родом, взрослые обращаются к детям на «ты».
- Вы уже не ребёнок, - возразил Горацио. - А к милым сударыням в тех краях, откуда мы родом, принято обращаться на «вы», даже если эти сударыни ещё очень юны и временами ведут себя как дети.
Генрих виновато развёл руками, оба поклонились и были таковы.
Впервые за утро я осталась одна. Некоторое время просто стояла, разглядывая своё новое жилище. Вот оно как, нежданно-негаданно от королевских щедрот мне досталась невероятная роскошь - собственная, личная комната. И какая! Я переводила взгляд с широкой и высокой кровати на шкаф, которому место в музее, с круглого столика в компании трёх стульев на горящие дрова в настоящем камине, с бронзового канделябра на старинное зеркало, с лепнины под потолком на пушистый восточный ковёр под ногами…
Тут я ойкнула и поспешила снять кроссовки. Что же получается - всё это время расхаживала по натёртым до блеска паркетным полам дворца в уличной обуви?! Наша уборщица за такое убила бы. Меня извиняет лишь то, что остальные тоже не разулись или, по меньшей мере, не… Я представила нас четверых, шуршащих по коридорам в синих целлофановых бахилах, и расхохоталась. Смех, впрочем, получился не слишком весёлый.
Осторожно, чуть не на цыпочках я обошла кровать (она прижималась к стене не боком, как было принято у нас в интернате, а изголовьем) и увидела лежащую на ковре мою дорожную сумку. Связку учебников обнаружила в шкафу, хотя, насколько я могла судить, сам шкаф предназначался не для книг, а для одежды.
Подошла к одному из окон - да, в комнате было аж два окна! Кактус Вася уже стоял на подоконнике, с готовностью растопырив иголки. Выходит, в самом деле, моя комната…
Никак не получалось свыкнуться с этой простой мыслью. Всё чудилось, что сейчас зайдёт Горацио, извинится за ошибку и скажет, что на самом деле я буду жить… Ох, Генка, начинай уже соображать! Куда ещё тебя поселить, не в одну же комнату с принцессой Санькой?! Если принцессы и делят с кем-то жилище, так с родными сёстрами - тоже принцессами. В крайнем случае, где-нибудь в углу королевских покоев ютится служанка, готовая вскочить и броситься к госпоже по первому зову. Что же до подруг… А бывают ли вообще у принцесс подруги? Не благовоспитанные фрейлины или дочери высокородных дворян. Дружат ли принцессы с обычными девочками-сверстницами? Не припоминаю.
Окно выходило на площадь перед дворцом. Судя по всему, моя комната расположена на третьем этаже, ближе к краю фасада. Отсюда открывался замечательный вид как на площадь, так и на всю обозримую часть Лордлиля. Я прижалась носом к стеклу и увидела, что нашу повозку уже убрали от парадного входа, остались лишь скучающие стражники. Широкое пустое пространство между дворцом и городскими домами неторопливо пересекали редкие прохожие и всадники. Подъехала карета, высадила какого-то важного господина и укатила дальше. Прошла мимо молодая женщина, ведя за руку ребёнка, тот заметил меня и помахал зажатым в кулачке пирожком. Мальчик как мальчик, просто одет не в джинсы и футболку, а в мешковатые штаны и рубаху с длинными рукавами непривычного покроя.
Я перебирала в уме сюжеты книг о других мирах. Нет, Генка, это тебе не классическое фэнтези. Там, как привило, попаданца уже через несколько страниц признают героем древнего пророчества, а он знай отбивается от полчищ врагов, нечисти и поклонниц. Но что прикажете делать, когда нет ни судьбоносного предсказания, ни важной миссии по спасению мира, ни разнокалиберных чудовищ и злодеев? Когда и сама ты в этих краях, скорей всего, лишняя, оказавшаяся здесь по недоразумению?
Мысли мои, контуженные обилием свалившихся на них фактов, бродили в голове, натыкаясь на прописные истины и опрокидывая мировоззренческие аксиомы. Если взрослые нас не разыгрывают, то мы попали в другой мир. Мир, в котором моя Санька - самая настоящая принцесса. Родная, долгожданная, всеми любимая. И я очень рада за неё, вот только… Только кто в этом, Санькином мире - я? Чужестранка, которая явилась сюда по прихоти её высочества? Генка по прозвищу Не-пришей-кобыле-хвост, гораздая лишь путаться у всех под ногами? Не зря, ох не зря директор была против того, чтобы мы ехали вместе.
«Помни, Женя, что бы ни случилось, в любой день, в любой час, когда пожелаешь, ты всегда можешь вернуться».
Оглянулась, готовая увидеть Нину Святославовну, укоризненно качающую головой. Но в комнате, кроме меня и Васи, никого не было.
- Нет, - пробормотала я, - сначала нужно во всём разобраться, а уж потом решить, что делать.
Чтобы разложить всё по полочкам в голове, я занялась тем же со своим багажом. Открыла сумку и принялась доставить вещи, рассуждая вслух:
- Итак, мы в чужом городе, который похож на средневековый. Мы в здании, которое похоже на дворец. И мы познакомились с человеком, который похож на короля. Генрих и Горацио утверждают, что эта страна называется Ривальдия, а город - Лордлиль. Король говорит, что мы с Санькой приехали из другого мира, а сама Санька - его дочь, принцесса Александра.
Пока всё шло неплохо. Размещая в шкафу свой нехитрый гардероб, я перечислила все сомнительные факты. Не так уж их и много.
- Теперь главный вопрос: может ли всё это быть правдой? Сложно сказать, существуют ли параллельные миры на самом деле. Но, насколько я знаю, перемещения по разным мирам происходят только в книжках и фильмах, причём не во всех, а лишь в фантастических или сказочных. В реальной жизни такое невозможно. Ну, допустим, и под радугой проехать нельзя. Однако не исключено, что радуга мне попросту приснилась во время путешествия. И если так, то…
За спиной раздался странный звук. Я обернулась, шарахнулась прочь, сильно ушибла локоть о дверцу шкафа и только потому не заорала во всё горло, а лишь пискнула:
- Какого чёрта пустоголового?!
***
Когда я, щёлкая задниками шлёпок не хуже кастаньет, ворвалась в покои принцессы, Санька уже не лежала в кровати, а сидела на подоконнике. Нет, не собираясь выброситься из окна, а просто обхватив руками прижатые к груди колени, что, впрочем, тоже не назовёшь жизнерадостной позой.
- Ты куда подевалась?
- Врач сказал оставить тебя в покое, чтобы смогла выреветься.
- Понятно, - глаза у моей подруги были красные, но уже сухие, и голос не дрожал. - Это я сама его попросила.
- Попросила?
- Типа того. Сказала, мол, идите вы все куда подальше. Не подумала, что он и тебя выпроводит.
Я устроилась рядом. Подоконник в комнате принцессы был хороший - невысокий и широкий, как скамейка.
- И где ты гуляла?
- Да так, сходила к твоему папе, сказала, что ты принцессой быть не желаешь, и спросила, не возьмёт ли он в принцессы меня вместо тебя.
Надо было видеть лицо Саньки. На какой-то миг она мне и вправду поверила. Но только на миг.
- Врёшь?
- Вру.
Моя подруга многообещающе всхлипнула. Нет, так дело не пойдёт. Когда одна из нас впадает в уныние, вторая её «вытаскивает за уши». Чаще, конечно, утешает, выручает и подбадривает Санька, но на этот раз моя очередь быть спасательным кругом. Увы, я не обладаю боевым оптимизмом Королёвой (или какая у неё теперь фамилия?), зато умею применять собственное непобедимое оружие - здравый смысл.
- Не вздумай снова раскисать! Кто говорил, что Саньку Бешеную должны запомнить весёлой и красивой?!
- Так Саньку Бешеную весёлой и запомнили. Наши, из приюта. А у Александры Прекрасной репутация непоправимо испорчена, так что терять мне уже нечего.
- С чего ты взяла, что испорчена?
Её высочество принялась загибать пальцы:
- Скандал устроила, короной швырялась, короля во лжи обвинила, наорала на него и самое страшное - шлёпнулась в обморок. Как последняя кисейная барышня!
Получившийся кулак выглядел внушительным аргументом. Я вздохнула и начала осторожно разгибать его по одному пальцу:
- Ты… просто… очень… сильно… удивилась.
Её высочество перевела недоумевающий взгляд с растопыренной пятерни на меня:
- В смысле?
- Сань, ты ни в чём не виновата. Любой нормальный человек на твоём месте вёл бы себя не лучше. Такой новости обрадовалась бы лишь какая-нибудь пустоголовая дура, которая с пелёнок мечтает оказаться прынцессой. Но и она не стояла бы спокойно, а прыгала до потолка, хохоча как сумасшедшая. Эти взрослые - Генрих с Горацио - не могли не понимать последствий. Кто им мешал рассказать нам всё по дороге? Кто мешал познакомить тебя с отцом тет-а-тет, без лишних свидетелей?
- Кто мешал Нине Святославовне открыть мне правду ещё вчера? Может быть… может быть я никуда и не поехала бы.
- Александра Королёва, я тебя не узнаю. Ты же всю жизнь хотела найти отца! И нашла его! Он не подвальный бомж, не горький пьяница, не вор-рецидивист…
- Да, зато он - король. В неизвестной стране неизвестного мира.
- Кстати, о неизвестном мире! - я вытащила на середину комнаты Санькину сумку. - Смотри внимательно.
Расстегнула молнию и принялась выкладывать на ковёр вещи. Когда сумка опустела примерно наполовину, что-то в ней скрипнуло. Я на всякий случай отскочила подальше. Сумка встряхнулась как живое существо и превратилась в сундук. Старинный деревянный сундук, обитый железными полосами, с амбарным замком, болтающимся на нижней петле.
Принцесса запоздало вскрикнула.
- Что скажешь, ваше высочество? - ухмыльнулась я.
- Прикольно, - Санька не отводила глаз от сундука. - Это фокус такой, да?
- Наверное, весь фокус в том, что мы набили сумки под завязку. Поэтому они и не превратились сразу - трансформация могла повредить вещи внутри. А вот у автомобиля такой проблемы не было.
- У автомобиля?
- Сань, давай разберёмся, как было дело. Мы ехали по лесу. Увидели радугу. Промчались под ней. Верно?
- Верно.
- А потом очутились в повозке.
- Нет, потом мы уснули и…
- Ты помнишь, как засыпала? Или как просыпалась?
- Ну…
- Аналогично. Вот мне и кажется, что никто из нас не спал. Это автомобиль взял и превратился в повозку! Как сейчас твоя сумка - в сундук!
- Генк, это невозможно!
- Почему?! Мы прокатились под радугой и приехали в другой мир. Говорить наверняка ещё рано, но… похоже, Санька, в твоём мире есть волшебство.
***
На этом мы прервали разговор, потому что в комнату заглянул Генрих, дружелюбно улыбнулся, но сказал официальным тоном:
- Ваше высочество принцесса Александра, король Теодор Третий приглашает свою прекрасную дочь разделить с ним трапезу и повелел сопроводить вас в южную столовую.
- Папа зовёт тебя обедать, - перевела я.
- Хорошо, а то я и правда проголодалась, - моя подруга соскочила с подоконника. - Пошли, Генка, посмотрим, чем здесь кормят.
Я заметила нерешительность во взгляде Генриха и поняла, что всё не так просто:
- Вообще-то, меня он не звал…
- Забыл, наверное, - пожала плечами Санька. - Пойдём уже, и хватит изображать бедную родственницу!
Будь по-твоему, ваше высочество. Если что, я просто повернусь и уйду. Авось Генрих меня голодной не оставит, проводит на кухню или туда, где едят менее благородные обитатели дворца. Конечно, будет обидно, если теперь мы с новоявленной принцессой не сможем обедать за одним столом. Но что уж тут поделаешь?..
- Дядя Генри, - произнесла моя подруга, когда мы в компании Труляля и Траляля (они что, вообще никогда не расстаются?) пересекали очередной восхитительный зал, - а вот скажи, машина превратилась в повозку до или после того, как мы проехали под радугой?
- Во-первых, ваше высочество, - ответила за товарища Горацио, - Генрих вам не дядя. Ваш дядя - герцог Ремильский Филипп Благодушный. Мы же - всего лишь верные слуги его величества.
- В нашем мире дядями называют не только братьев родителей, - возразила я, - но и просто хороших людей.
- …а во-вторых, никакого превращения не было.
Не успела я огорчиться тому, что моя гипотеза провалилась, как Горацио добавил:
- Повозка всего-навсего вернула себе изначальную форму.
- Это и называется превращением! - воскликнула Санька.
- В нашем мире, - подключился к разговору Генрих, - различают превращение и возвращение.
Ага, кажется, начинаю понимать. Выходит, когда фея сделала для Золушки из тыквы карету, это было превращение, а когда в полночь катера вновь стала тыквой, произошло возвращение.
- Хорошо, пусть будет возвращение. Так когда оно случилось?
- В момент, когда мы прошли сквозь семицветные врата, - сказал Горацио таким тоном, словно растолковывал прописную истину. - Перейдя из нашего мира в ваш, повозка превратилась в тачку, а спустя два дня тачка возвратилась в повозку.
- Звучит странно, - мне представилось, как садовая одноколёсная тачка встаёт на дыбы, распахивает дверцу повозки и забирается внутрь со словами: «Ну вот я и вернулась».
- Ничего странного, - Горацио понял мои слова по-своему. - Всякий раз, когда путники проезжают под радугой, врата даруют им одно чудо для наиболее комфортного пребывания в ином мире.
- Ну да, прикати вы к нам в интернат в своём нынешнем виде, вас бы приняли в лучшем случае за актёров-аниматоров. Значит, радуга трансформировала повозку в автомобиль, средневековую одежду в современные костюмы, дорожные сундуки в туристические сумки, а при повторном пересечении границы вернула всё на круги своя. Но почему семицветные врата ничего не изменили в нас?
- Совсем ничего? - хитро улыбнулся Генрих.
- Совсем. Мы как были в джинсах и футболках, так и остались.
Горацио счёл нужным объяснить:
- Семицветные врата награждают путников самым необходимым даром. Для нас важнее всего была маскировка. Для вас же - умение общаться в новом мире.
Он подошёл к одной из картин, развешанных по стенам зала:
- Будьте добры, прочтите, что здесь написано.
Мы насторожились, чувствуя какой-то подвох, но всё же приблизились к полотну и прочитали надпись на медной табличке, врезанной в золочёную раму:
- Король Теодор Второй с женой Елизаветой и сыновьями Теодором и Филиппом.
На картине действительно была изображена семья: король, королева и двое мальчиков. Что не так?
- А теперь скажите, с какой буквы начинается имя «Филипп», - продолжал темнить Горацио.
- С буквы «эф», - ответили мы, а Санька ещё начертила её пальцем в воздухе.
Наши провожатые взглядами указали на табличку. Что за шутки?! В начале последнего слова стояла не «эф», а «эр». Постойте-ка, это не «эр», это «пэ» или «пи» - буква латинского алфавита! И всё слово написано не русскими, а латинскими буквами - «Philip». Как мы сразу этого не заметили?
Я отшатнулась от картины. Мало того, что надпись была сделана нерусскими буквами, она и состояла из нерусских слов. И если имена мы ещё могли прочесть и понять, то как быть со словами «король», «жена» и «сыновья»? Они хоть и написаны буквами, знакомыми нам по урокам английского языка, но ничуть не походят на «king», «wife» и «sons». Не русский и не английский. Тогда какой?!
- Ривальдский, - подсказал Горацио. - И вы, милые сударыни, говорите на нём с тех самых пор, как пересекли семицветные врата. Впрочем, когда общаетесь не с кем-то из нас, а между собой, то легко переходите на ваш… русский, да?
Глаза у Саньки, и без того немаленькие, стали совсем круглыми. Я тоже стояла как громом поражённая: ладно сундуки и повозка, но мгновенно выучить чужой язык…
- Невероятно, - наконец выдохнула я и поняла, что опять говорю на ривальдском.
Моя подруга выразилась по-русски:
- С ума сойти!
Мы успели миновать ещё два зала и три коридора, когда моя подруга прервала затянувшееся молчание:
- Но в интернате вы оба разговаривали с нами на русском. Когда же успели выучить язык, если радуга изменила у вас лишь предметы и одежду?
Каверзный вопрос ничуть не смутил Генриха:
- Знание языка было нам даровано во время прошлой поездки. Пришлось пренебречь маскировкой ради того, чтобы вы, ваше высочество, смогли изъясняться с остальными обитателями мира, где вам предстояло жить. Но всё обошлось благополучно, мы проехали под семицветными вратами глубокой ночью, незамеченными пересекли лес и вернулись обратно.
- И я ничего не запомнила? - огорчилась Санька. - Ни отца, ни жизни во дворце, ни вас двоих, ни поездки?
- Вы были ещё очень маленькой, - ласково сказал Генрих.
- К тому же проспали полпути, - добавил Горацио.
- Может быть, Сань, - пробормотала я, - ты многое и забыла. Но в детстве мы отправились искать родителей именно по лесной дороге. Скорей всего, тогда ты ещё смутно помнила, что приехала к нам через лес.
Тут Горацио посмотрел на большие напольные часы и встрепенулся:
- Мы заболтались, милые сударыни. А, между тем, вам давно уже пора быть в столовой. Его величество не любит ждать.
***
«Южная столовая - камерная, то есть небольшая, - объяснил Генрих. - Она, в отличие от северной, западной и центрального пиршественного зала, предназначена не для многолюдных праздников или официальных приёмов, а для повседневных трапез короля в узком семейном кругу».
Тем самым, как я поняла, провожатый намекал на то, чтобы мы заранее морально подготовились к тесной комнатушке, где есть место лишь для стола да нескольких стульев. И в самом деле, южная столовая оказалась сравнительно маленькой… сравнительно с большинством здешних помещений. Она даже немного уступала размерами нашему интернатскому актовому залу.
Интерьер соответствовал размерам. На боковых стенах красуются две здоровенные картины с натюрмортами, напротив семи окон жарко пылает камин, в котором при желании можно запечь барана, возле огня стоят два уютных кресла в компании со скамеечками для ног. А в центре комнаты, естественно, стол. Когда мы праздновали день рождения кого-нибудь из одноклассников, то с разрешения поварихи Натальи Борисовны сдвигали несколько столов вместе, чтобы устроить общий пир на двадцать человек. Так вот, королевский стол для узкого семейного круга оказался длиннее нашего праздничного раза в три. При том, что он весь был заставлен блюдами с едой, кувшинами с напитками и вазами с фруктами, возле стола я насчитала всего четыре стула - два с высокими спинками и два поскромнее. Мне сразу вспомнилось безумное чаепитие с участием Алисы, Шляпника и Мартовского зайца. К счастью, в остальном здешние люди совершенно не походили на обитателей Страны чудес. На одном из больших стульев, во главе стола сидел король. Теодор Третий успел избавиться от мантии, короны и посоха и теперь казался вполне обычным человеком, хотя и одетым в старинный аристократический костюм. По правую руку от его величества устроился мрачный юноша. Возможно, из-за его чёрных волос и одежды тёмных тонов или из-за того, что сидел незнакомец спиной к окнам, мне он с первого взгляда показался угрюмым, словно чем-то недовольным. Стул по левую руку от короля и большой стул на противоположном конце стола пустовали.
- Добрый день, - поздоровалась принцесса, а за ней и я.
Король и молодой человек поднялись, приветствовали нас короткими поклонами и снова сели. Труляля и Траляля также с поклонами, но куда более низкими, удалились и притворили двери, оставив нас вчетвером.
- Папа, можно его ближе к тебе подвинуть, а то мне скучно будет одной сидеть, - сказала Санька, уже хватаясь за высокую спинку стула.
- Не смей! - Теодора Третьего так и подбросило с места, аж посуда на столе зазвенела.
Мы замерли. Его величество опомнился и проговорил уже спокойным тоном:
- Я хотел сказать, не трогай его, дитя моё. Это стул предназначен королеве Ривальдии, моей жене. Садись сюда, рядом со мной.
Санька перевела взгляд со стула на короля и обратно:
- Этот стул… на нём сидела моя мама?
Теодор Третий, помедлив, кивнул. Мрачный юноша скривил губы, но тотчас вновь вернул лицу невозмутимый вид. Моя подруга осторожно погладила резную спинку стула и направилась в сторону камина.
- Генка, помоги.
Взяв одно из кресел за подлокотники, мы подтащили его к столу. Король и его угрюмый приятель наблюдали за нашими действиями в недоумённом молчании. Принцесса заняла стул рядом с королём, мне пришлось сесть в кресло.
- Низковато, - признала Санька, поглядев на меня. - Но к ужину мы подыщем тебе нормальный стул.
Король тоже решил сказать мне несколько слов:
- На первый раз я тебя прощаю, девочка. Понимаю, ты тоже устала с дороги и забыла о хороших манерах. Но впредь не жди от меня снисхождения. Если госпожа позволила тебе прислуживать ей во время трапезы, ты должна стоять за её плечом, но никак не сидеть рядом.
- Прислуживать? - удивилась её высочество. - Нет, папа, Генка пришла сюда, чтобы пообедать.
Всё-таки следовало под каким-нибудь предлогом отказаться сюда идти. Не хватало ещё, чтобы отец с дочкой сейчас начали препираться из-за меня. Я хотела встать, но предусмотрительная Санька вцепилась в моё запястье мёртвой хваткой, буквально приковав его к подлокотнику.
Теодор Третий совсем не по-королевски фыркнул:
- Твоя служанка, Александра, должна знать своё место. Пусть отправляется на кухню, там её сытно накормят.
Моя подруга продолжала улыбаться, но между бровей у неё появилась едва заметная морщинка, не предвещавшая ничего хорошего.
- Генка мне не служанка, а подруга. И она будет обедать вместе со мной. Если ты выгонишь её на кухню, то вели отослать туда же и мою порцию.
Мрачный юноша удивлённо выгнул бровь. Король же почему-то сразу успокоился:
- Подруга? То есть, компаньонка? Что ж, это многое объясняет. Дозволяю ей остаться.
Но не успели мы с облегчением выдохнуть, как он продолжил:
- Скажите, юная сударыня, какой титул носит ваш высокородный отец, в каком краю лежат его угодья и из какой семьи происходит ваша матушка?
Обед на кухне вновь завис надо мной дамокловым мечом, но врать и выкручиваться я не собиралась:
- Ваше величество, я не могу ответить на вопрос, потому что не знаю своих родителей. Вероятнее всего, они - обычные люди из того мира, откуда мы прибыли.
Теодор Третий снова вскочил:
- Как?! Как смеет безродная простолюдинка составлять компанию принцессе Ривальдии?!
- Запросто, - ответила Санька нарочито спокойным тоном. - Мы с Генкой с детства не только ели за одним столом, но сидели за одной партой и делили на двоих одну комнату. И всё потому, что до сегодняшнего дня никто не удосужился мне сказать, что я принцесса, а неделю назад я понятия не имела, есть ли у меня вообще отец. Так что мы были на равных - Генка сирота и я сирота.
Кажется, моя подруга нашла верный подход к своему отцу. Его величество немного постоял, хватая ртом воздух, потом тяжело опустился на стул:
- Ты не знала, но твои попечители знали. Они не имели права…
- И как им следовало поступить? Поселить меня отдельно от всех? В нашем интернате не делали различий между сиротами и детьми состоятельных родителей, горожанами и сельскими ребятами… Так нам с Генкой отправляться на кухню?
- Нет, - буркнул Теодор Третий. - Но пусть она пересядет подальше от нас. И никому не рассказывайте, что плебейка обедает за одним столом с королевской семьёй. Иначе это покроет весь род Буруа несмываемым позором.
Мрачный юноша покачал головой, недовольный то ли наглостью принцессы, то ли уступчивостью короля, но промолчал. Мы с её высочеством перетащили кресло на другой конец стола, поближе к пустующему стулу королевы. Затем Санька переставила туда же свой стул и воскликнула как ни в чём не бывало:
- Ну что, начнём мы наконец-то обедать или так и останемся голодными?
- Судя по всему, упрямство ты унаследовала от своего прадеда, Теодора Первого,- пробормотал король и позвонил в маленький серебряный колокольчик.
Двери распахнулись, пропуская в столовую не меньше десятка слуг. Перед нами поставили по тарелке с варёной картошкой с зеленью, а в придачу салфетки, ложки, вилки, ножи и нарезанный тонкими ломтиками хлеб.
- Я знаю, что в чужом краю моя дочь привыкла к простой пище, - сообщил принцессе его величество, - поэтому велел повару на первых порах угощать тебя деревенской едой и постепенно переходить на более изысканные блюда.
Мы привстали, заинтересовавшись, что же, в таком случае, подают более искушённым едокам. Сразу понять не удалось, на тарелках короля и его угрюмого приятеля лежало нечто совершенно невразумительное. И лишь когда Санькин папа разрезал пополам лимон и сбрызнул его соком еду, я сообразила и шепнула подруге:
- Устрицы.
Та скривилась:
- Да уж, картошка по любому лучше морских улиток.
После картошки нам подали жареную курицу, а королю омаров, затем нам - салат из помидоров, королю - заплесневелый сыр. Ближе к десерту мы уже искренне жалели аристократов, которым ради имиджа приходится глотать всякую гадость.
- Не понимаю, - вполголоса сказала я, вертя в пальцах вилку. - Тут сплошные анахронизмы. В средневековой Европе не было ни томатов, ни картофеля, даже короли ели мясо не вилками, а руками или с ножа. Какое-то неправильное средневековье.
- Ты бы предпочла настоящее? - хмыкнула Санька. - А вот меня интересует совсем другой вопрос…
Когда слуги вышли за очередной сменой блюд, она поднялась, чтобы увидеть отца поверх многочисленных ваз, бутылок и кувшинов, и сказала:
- Кстати, папа, а почему ты не знакомишь нас со своим приятелем?
- С приятелем?
- Ну да, с этим неразговорчивым типом справа от тебя.
Теодор Третий переглянулся с юношей и произнёс:
- Прости, дитя моё, за разногласиями о твоей подруге я совсем позабыл…
Молодой человек встал и церемонно поклонился:
- Моё имя Фредерик. Рад приветствовать принцессу Александру в родных стенах.
Её высочество смерила парня оценивающим взглядом и вновь обратилась к отцу:
- Он твой оруженосец или паж? А может быть компаньон? Тогда зачем ты был против Генки? Королю можно сидеть с друзьями, а принцессе нельзя?
Всю показную вежливость как рукой сняло. Фредерик побледнел и выпалил:
- Не смей равнять меня со своей безродной подружкой!
- Успокойся! - повысил голос и Теодор Третий. - Она не хотела тебя обидеть… Александра, ты ошибаешься, Фредерик находится здесь по праву. Он - мой сын и твой брат.
Санька остолбенела. Мрачный юноша высокомерно сообщил:
- Наследный принц Фредерик Восхитительный, первенец короля Теодора Третьего из рода Буруа, правителя объединённых Ривальдии, Ремилии и семи сопредельных краёв. Счастлив познакомиться, сестричка.
Счастья в его словах, однако, не было. Ни радости, ни доброжелательности, ни теплоты. Только надменность и плохо скрываемое презрение. Словно перед ним не родная сестра, а нищая попрошайка, из милости допущенная к господскому столу и по нелепой случайности оказавшаяся дальней родственницей.
- Взаимно, - холодно пробормотала моя подруга. - А тебя из какого приюта привезли?
Принц хотел что-то ответить, но властная рука отца легла ему на плечо и заставила сына сесть.
- Твой брат Фредерик, - сказал его величество, - всю жизнь провёл здесь, во дворце.
- Вот как, - произнесла Санька. - А почему тогда…
Но тут в столовую вошла служанка с кофейником, и принцесса замолчала, не желая выяснять отношения при посторонних.
Я присмотрелась к мрачному юноше внимательнее. Всё-таки первый раз в жизни вижу всамделишного принца. Он был ничуть не похож на Саньку, зато многими чертами напоминал короля. Тёмные волосы, нос с горбинкой… Но брови другой формы, и линия рта изогнута иначе. Такое впечатление, что его лицо привыкло хмуриться, а не улыбаться. Пожалуй, единственное, что роднило Фредерика и Александру, это красота. Оба они были красивы и обаятельны - каждый по-своему. Принцесса из волшебной сказки и принц из готического романа… Уж извините, не могу без книжных сравнений.
Я обернулась к подруге. Надо же - Санька потеряла всякий интерес к брату и теперь во все глаза смотрела на служанку, разливавшую кофе.
- Странное дело, - произнесла она озадаченно. - Я, кажется, вас помню…
Служанка улыбнулась.
- В этом нет ничего удивительного, ваше высочество, - сказала она, и голос её дрогнул. - Целый год мы с вами были неразлучны.
- Вы тоже моя родственница?
- Нет, милая принцесса. Я всего лишь ваша няня. Какое счастье, что вы не забыли свою бедную старую Амелию!
Вот у кого Фредерику стоило бы поучиться искренности!
Глава четвёртая
Родственнички
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.
И в том особый повод для печали,
Что повестью здесь пьесу обозвали.
Почти У. Шекспир
Все ахнули. Вокруг нас тут же собралась толпа - король, провожатые, несколько придворных, стража...
- А ну расступитесь! - не веря собственной наглости, крикнула я. - Дышать нечем! И принесите нашатырь!
Саня, Санечка, не пугай меня, очнись...
- Евгения, - по моему плечу деликатно постучали пальцем, - если вас не затруднит, объясните, пожалуйста, что такое нашатырь и в какой из ваших сумок его искать?
Я ошалело уставилась на Генриха, тот ответил мне не менее озадаченным взглядом. Что он такое говорит? Почему нашатырь в наших сумках?
- У нас его нет.
Конечно, нет. Кто ж знал, что обещанное Ниной Святославовной удивление будет настолько сильным?
- Но у нас тем более нет вашего нашатыря. Впервые о нём слышу. Может быть, ты с ним встречался, Горацио?
Тот покачал головой. Остальные взрослые тоже растерянно переглядывались и пожимали плечами. Я разозлилась:
- А когда кто-то падает в обморок, вы что, просто стоите и ждёте, пока он сам оклемается?!
- Мы даём ему нюхательные соли, - робко сказала одна из придворных дам.
Пфф! Хорошо, что ругаться толком не умею.
Генрих с Горацио наконец-то догадались, что нужно делать. У меня в руках тут же появилась маленькая плотно закрытая склянка. Откупорив, рискнула понюхать на расстоянии. Угу, а говорили, что про нашатырь не знают. Поднесла пузырёк к носу подруги. Санька вздрогнула и отшатнулась. Порядок!
- Сань, всё хорошо...
- Генка, - прошептала она, - будь другом, скажи, что это мне приснилось, - Санька заметила склонившегося над нами короля и не удержалась от разочарованного стона.
Теодор Третий расценил это по-своему.
- Ты! - он ткнул пальцем в стоящего рядом стражника. - Отнеси принцессу Александру в её покои. И кто-нибудь, позовите лекаря!
Придворные, шурша нарядами, бросились к выходу - выполнять поручение государя. Стражник поднял Саньку на руки как ребёнка и, выждав, когда рассосётся пробка в дверях, двинулся туда же. Я пристроилась рядом, Труляля и Траляля семенили в двух шагах позади.
- Оставьте меня в покое, - бормотала моя подруга, слабо пытаясь вырваться. - Я и сама ходить умею...
Но когда мы наконец добрались до просторной комнаты с большущей высоченной кроватью под балдахином и стражник бережно опустил на неё Саньку, новоявленная принцесса не стала вскакивать, а повернулась к нам спиной и уткнулась носом в подушки. Вскоре явились сразу три врача. Рассыпаясь в извинениях, они пощупали у Саньки лоб, измерили пульс, попросили её показать язык, отошли к окну и долго горячо совещались, а затем вынесли коллегиальное решение:
- Покой и отдых. Отдых после дальней дороги и покой после нервного потрясения.
- А лекарство? - нахмурился Горацио.
Самый шустрый и говорливый из докторов улыбнулся:
- Тут лучшее лекарство - молодость и здоровье девочки. Впрочем, можете приготовить для её высочества чашку чая с мятой или валерианой.
Я мысленно назвала себя трижды пустоголовой. Надо же, целый вечер сумки собирали, а простейший набор для походной аптечки в медпункте взять не додумались. Нашатырь, валерьянка... Валерьянка сейчас и мне бы не помешала.
Мы вышли из комнаты. Я хотела остаться, но всё тот же лекарь сказал:
- Даже если вы очень близкие подруги, дай ей немного времени, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. В компании она будет плакать гораздо дольше.
- Неужели её так сильно огорчила новость о том, что она - принцесса? - спросил Генрих.
- Нет, конечно, - тихо рассмеявшись, пояснил доктор. - Просто у женщин на любые шокирующие известия один ответ. Очень плохая новость - плачут, очень хорошая новость - плачут, очень непонятная новость - опять в слёзы.
«Много он понимает в женщинах», - подумала я, но его совета всё-таки послушалась.
В коридоре у двери стоял всё тот же стражник. Это был мужчина лет тридцати, статный и подтянутый, а ещё, как все здешние стражники, серьёзный и молчаливый.
- Простите, как вас зовут? - спросила я.
- Гастон, сударыня, - отозвался тот.
- Спасибо, Гастон, что помогли моей... вашей принцессе.
- Рад стараться! - стражник вытянулся по струнке и щёлкнул каблуками, но через мгновение спросил обычным голосом: - Как она?
- Нормально, только расстроилась очень.
- Почему?
- Ну, представьте, живёте вы, никого не трогаете, и вдруг - бац! - вас назначают космонавтом.
- Кем?
- Ну, человеком, который в железной повозке летает на Луну.
Гастон открыл рот и вытаращил глаза.
- Вот, - одобрила я, - теперь вы мою подругу понимаете.
***
Интересно, придумали ли это Труляля и Траляля ещё вчера, когда им достались две девочки вместо одной, или только сейчас, когда сообразили, что долго в коридоре меня не удержишь?
Я пыталась, насколько позволяли мои скудные знания о космонавтике, объяснить стражнику принцип действия «железной повозки», и тут за спиной раздался голос Горацио:
- Пойдёмте, Евгения, мы покажем вашу комнату.
Сказать, что меня удивило его предложение, - ничего не сказать. Наша комната? Наша комната осталась в интернате!
- Не волнуйтесь, милая сударыня, - ободряюще улыбнулся Генрих, - Это недалеко.
Ну что ж, я во второй раз убедилась, что слово «недалеко» мы понимаем по-разному. Шли минут десять, не меньше. Хорошо хоть коридор почти не петлял: при необходимости найду дорогу к Санькиной комнате без посторонней помощи. А вот с поисками выхода из дворца возникнут проблемы.
Наконец, миновав очередную картинную галерею, провожатые остановились, Генрих открыл дверь и жестом пригласил меня войти. Комната. Поменьше, чем та, где мы оставили Саньку, но тоже очень просторная и богато украшенная.
- Располагайтесь, Евгения, - произнёс Горацио. - Когда её высочеству будет угодно, мы позовём вас.
- А если я сама захочу её увидеть? Неужели запретите?
Генрих покачал головой:
- Конечно, нет. Но ты… вы сами слышали, что сказал лекарь.
- Господа, - окликнула я их, пока эта парочка не успела сбежать. - Наверное, у вас так принято по этикету, но там, откуда я родом, взрослые обращаются к детям на «ты».
- Вы уже не ребёнок, - возразил Горацио. - А к милым сударыням в тех краях, откуда мы родом, принято обращаться на «вы», даже если эти сударыни ещё очень юны и временами ведут себя как дети.
Генрих виновато развёл руками, оба поклонились и были таковы.
Впервые за утро я осталась одна. Некоторое время просто стояла, разглядывая своё новое жилище. Вот оно как, нежданно-негаданно от королевских щедрот мне досталась невероятная роскошь - собственная, личная комната. И какая! Я переводила взгляд с широкой и высокой кровати на шкаф, которому место в музее, с круглого столика в компании трёх стульев на горящие дрова в настоящем камине, с бронзового канделябра на старинное зеркало, с лепнины под потолком на пушистый восточный ковёр под ногами…
Тут я ойкнула и поспешила снять кроссовки. Что же получается - всё это время расхаживала по натёртым до блеска паркетным полам дворца в уличной обуви?! Наша уборщица за такое убила бы. Меня извиняет лишь то, что остальные тоже не разулись или, по меньшей мере, не… Я представила нас четверых, шуршащих по коридорам в синих целлофановых бахилах, и расхохоталась. Смех, впрочем, получился не слишком весёлый.
Осторожно, чуть не на цыпочках я обошла кровать (она прижималась к стене не боком, как было принято у нас в интернате, а изголовьем) и увидела лежащую на ковре мою дорожную сумку. Связку учебников обнаружила в шкафу, хотя, насколько я могла судить, сам шкаф предназначался не для книг, а для одежды.
Подошла к одному из окон - да, в комнате было аж два окна! Кактус Вася уже стоял на подоконнике, с готовностью растопырив иголки. Выходит, в самом деле, моя комната…
Никак не получалось свыкнуться с этой простой мыслью. Всё чудилось, что сейчас зайдёт Горацио, извинится за ошибку и скажет, что на самом деле я буду жить… Ох, Генка, начинай уже соображать! Куда ещё тебя поселить, не в одну же комнату с принцессой Санькой?! Если принцессы и делят с кем-то жилище, так с родными сёстрами - тоже принцессами. В крайнем случае, где-нибудь в углу королевских покоев ютится служанка, готовая вскочить и броситься к госпоже по первому зову. Что же до подруг… А бывают ли вообще у принцесс подруги? Не благовоспитанные фрейлины или дочери высокородных дворян. Дружат ли принцессы с обычными девочками-сверстницами? Не припоминаю.
Окно выходило на площадь перед дворцом. Судя по всему, моя комната расположена на третьем этаже, ближе к краю фасада. Отсюда открывался замечательный вид как на площадь, так и на всю обозримую часть Лордлиля. Я прижалась носом к стеклу и увидела, что нашу повозку уже убрали от парадного входа, остались лишь скучающие стражники. Широкое пустое пространство между дворцом и городскими домами неторопливо пересекали редкие прохожие и всадники. Подъехала карета, высадила какого-то важного господина и укатила дальше. Прошла мимо молодая женщина, ведя за руку ребёнка, тот заметил меня и помахал зажатым в кулачке пирожком. Мальчик как мальчик, просто одет не в джинсы и футболку, а в мешковатые штаны и рубаху с длинными рукавами непривычного покроя.
Я перебирала в уме сюжеты книг о других мирах. Нет, Генка, это тебе не классическое фэнтези. Там, как привило, попаданца уже через несколько страниц признают героем древнего пророчества, а он знай отбивается от полчищ врагов, нечисти и поклонниц. Но что прикажете делать, когда нет ни судьбоносного предсказания, ни важной миссии по спасению мира, ни разнокалиберных чудовищ и злодеев? Когда и сама ты в этих краях, скорей всего, лишняя, оказавшаяся здесь по недоразумению?
Мысли мои, контуженные обилием свалившихся на них фактов, бродили в голове, натыкаясь на прописные истины и опрокидывая мировоззренческие аксиомы. Если взрослые нас не разыгрывают, то мы попали в другой мир. Мир, в котором моя Санька - самая настоящая принцесса. Родная, долгожданная, всеми любимая. И я очень рада за неё, вот только… Только кто в этом, Санькином мире - я? Чужестранка, которая явилась сюда по прихоти её высочества? Генка по прозвищу Не-пришей-кобыле-хвост, гораздая лишь путаться у всех под ногами? Не зря, ох не зря директор была против того, чтобы мы ехали вместе.
«Помни, Женя, что бы ни случилось, в любой день, в любой час, когда пожелаешь, ты всегда можешь вернуться».
Оглянулась, готовая увидеть Нину Святославовну, укоризненно качающую головой. Но в комнате, кроме меня и Васи, никого не было.
- Нет, - пробормотала я, - сначала нужно во всём разобраться, а уж потом решить, что делать.
Чтобы разложить всё по полочкам в голове, я занялась тем же со своим багажом. Открыла сумку и принялась доставить вещи, рассуждая вслух:
- Итак, мы в чужом городе, который похож на средневековый. Мы в здании, которое похоже на дворец. И мы познакомились с человеком, который похож на короля. Генрих и Горацио утверждают, что эта страна называется Ривальдия, а город - Лордлиль. Король говорит, что мы с Санькой приехали из другого мира, а сама Санька - его дочь, принцесса Александра.
Пока всё шло неплохо. Размещая в шкафу свой нехитрый гардероб, я перечислила все сомнительные факты. Не так уж их и много.
- Теперь главный вопрос: может ли всё это быть правдой? Сложно сказать, существуют ли параллельные миры на самом деле. Но, насколько я знаю, перемещения по разным мирам происходят только в книжках и фильмах, причём не во всех, а лишь в фантастических или сказочных. В реальной жизни такое невозможно. Ну, допустим, и под радугой проехать нельзя. Однако не исключено, что радуга мне попросту приснилась во время путешествия. И если так, то…
За спиной раздался странный звук. Я обернулась, шарахнулась прочь, сильно ушибла локоть о дверцу шкафа и только потому не заорала во всё горло, а лишь пискнула:
- Какого чёрта пустоголового?!
***
Когда я, щёлкая задниками шлёпок не хуже кастаньет, ворвалась в покои принцессы, Санька уже не лежала в кровати, а сидела на подоконнике. Нет, не собираясь выброситься из окна, а просто обхватив руками прижатые к груди колени, что, впрочем, тоже не назовёшь жизнерадостной позой.
- Ты куда подевалась?
- Врач сказал оставить тебя в покое, чтобы смогла выреветься.
- Понятно, - глаза у моей подруги были красные, но уже сухие, и голос не дрожал. - Это я сама его попросила.
- Попросила?
- Типа того. Сказала, мол, идите вы все куда подальше. Не подумала, что он и тебя выпроводит.
Я устроилась рядом. Подоконник в комнате принцессы был хороший - невысокий и широкий, как скамейка.
- И где ты гуляла?
- Да так, сходила к твоему папе, сказала, что ты принцессой быть не желаешь, и спросила, не возьмёт ли он в принцессы меня вместо тебя.
Надо было видеть лицо Саньки. На какой-то миг она мне и вправду поверила. Но только на миг.
- Врёшь?
- Вру.
Моя подруга многообещающе всхлипнула. Нет, так дело не пойдёт. Когда одна из нас впадает в уныние, вторая её «вытаскивает за уши». Чаще, конечно, утешает, выручает и подбадривает Санька, но на этот раз моя очередь быть спасательным кругом. Увы, я не обладаю боевым оптимизмом Королёвой (или какая у неё теперь фамилия?), зато умею применять собственное непобедимое оружие - здравый смысл.
- Не вздумай снова раскисать! Кто говорил, что Саньку Бешеную должны запомнить весёлой и красивой?!
- Так Саньку Бешеную весёлой и запомнили. Наши, из приюта. А у Александры Прекрасной репутация непоправимо испорчена, так что терять мне уже нечего.
- С чего ты взяла, что испорчена?
Её высочество принялась загибать пальцы:
- Скандал устроила, короной швырялась, короля во лжи обвинила, наорала на него и самое страшное - шлёпнулась в обморок. Как последняя кисейная барышня!
Получившийся кулак выглядел внушительным аргументом. Я вздохнула и начала осторожно разгибать его по одному пальцу:
- Ты… просто… очень… сильно… удивилась.
Её высочество перевела недоумевающий взгляд с растопыренной пятерни на меня:
- В смысле?
- Сань, ты ни в чём не виновата. Любой нормальный человек на твоём месте вёл бы себя не лучше. Такой новости обрадовалась бы лишь какая-нибудь пустоголовая дура, которая с пелёнок мечтает оказаться прынцессой. Но и она не стояла бы спокойно, а прыгала до потолка, хохоча как сумасшедшая. Эти взрослые - Генрих с Горацио - не могли не понимать последствий. Кто им мешал рассказать нам всё по дороге? Кто мешал познакомить тебя с отцом тет-а-тет, без лишних свидетелей?
- Кто мешал Нине Святославовне открыть мне правду ещё вчера? Может быть… может быть я никуда и не поехала бы.
- Александра Королёва, я тебя не узнаю. Ты же всю жизнь хотела найти отца! И нашла его! Он не подвальный бомж, не горький пьяница, не вор-рецидивист…
- Да, зато он - король. В неизвестной стране неизвестного мира.
- Кстати, о неизвестном мире! - я вытащила на середину комнаты Санькину сумку. - Смотри внимательно.
Расстегнула молнию и принялась выкладывать на ковёр вещи. Когда сумка опустела примерно наполовину, что-то в ней скрипнуло. Я на всякий случай отскочила подальше. Сумка встряхнулась как живое существо и превратилась в сундук. Старинный деревянный сундук, обитый железными полосами, с амбарным замком, болтающимся на нижней петле.
Принцесса запоздало вскрикнула.
- Что скажешь, ваше высочество? - ухмыльнулась я.
- Прикольно, - Санька не отводила глаз от сундука. - Это фокус такой, да?
- Наверное, весь фокус в том, что мы набили сумки под завязку. Поэтому они и не превратились сразу - трансформация могла повредить вещи внутри. А вот у автомобиля такой проблемы не было.
- У автомобиля?
- Сань, давай разберёмся, как было дело. Мы ехали по лесу. Увидели радугу. Промчались под ней. Верно?
- Верно.
- А потом очутились в повозке.
- Нет, потом мы уснули и…
- Ты помнишь, как засыпала? Или как просыпалась?
- Ну…
- Аналогично. Вот мне и кажется, что никто из нас не спал. Это автомобиль взял и превратился в повозку! Как сейчас твоя сумка - в сундук!
- Генк, это невозможно!
- Почему?! Мы прокатились под радугой и приехали в другой мир. Говорить наверняка ещё рано, но… похоже, Санька, в твоём мире есть волшебство.
***
На этом мы прервали разговор, потому что в комнату заглянул Генрих, дружелюбно улыбнулся, но сказал официальным тоном:
- Ваше высочество принцесса Александра, король Теодор Третий приглашает свою прекрасную дочь разделить с ним трапезу и повелел сопроводить вас в южную столовую.
- Папа зовёт тебя обедать, - перевела я.
- Хорошо, а то я и правда проголодалась, - моя подруга соскочила с подоконника. - Пошли, Генка, посмотрим, чем здесь кормят.
Я заметила нерешительность во взгляде Генриха и поняла, что всё не так просто:
- Вообще-то, меня он не звал…
- Забыл, наверное, - пожала плечами Санька. - Пойдём уже, и хватит изображать бедную родственницу!
Будь по-твоему, ваше высочество. Если что, я просто повернусь и уйду. Авось Генрих меня голодной не оставит, проводит на кухню или туда, где едят менее благородные обитатели дворца. Конечно, будет обидно, если теперь мы с новоявленной принцессой не сможем обедать за одним столом. Но что уж тут поделаешь?..
- Дядя Генри, - произнесла моя подруга, когда мы в компании Труляля и Траляля (они что, вообще никогда не расстаются?) пересекали очередной восхитительный зал, - а вот скажи, машина превратилась в повозку до или после того, как мы проехали под радугой?
- Во-первых, ваше высочество, - ответила за товарища Горацио, - Генрих вам не дядя. Ваш дядя - герцог Ремильский Филипп Благодушный. Мы же - всего лишь верные слуги его величества.
- В нашем мире дядями называют не только братьев родителей, - возразила я, - но и просто хороших людей.
- …а во-вторых, никакого превращения не было.
Не успела я огорчиться тому, что моя гипотеза провалилась, как Горацио добавил:
- Повозка всего-навсего вернула себе изначальную форму.
- Это и называется превращением! - воскликнула Санька.
- В нашем мире, - подключился к разговору Генрих, - различают превращение и возвращение.
Ага, кажется, начинаю понимать. Выходит, когда фея сделала для Золушки из тыквы карету, это было превращение, а когда в полночь катера вновь стала тыквой, произошло возвращение.
- Хорошо, пусть будет возвращение. Так когда оно случилось?
- В момент, когда мы прошли сквозь семицветные врата, - сказал Горацио таким тоном, словно растолковывал прописную истину. - Перейдя из нашего мира в ваш, повозка превратилась в тачку, а спустя два дня тачка возвратилась в повозку.
- Звучит странно, - мне представилось, как садовая одноколёсная тачка встаёт на дыбы, распахивает дверцу повозки и забирается внутрь со словами: «Ну вот я и вернулась».
- Ничего странного, - Горацио понял мои слова по-своему. - Всякий раз, когда путники проезжают под радугой, врата даруют им одно чудо для наиболее комфортного пребывания в ином мире.
- Ну да, прикати вы к нам в интернат в своём нынешнем виде, вас бы приняли в лучшем случае за актёров-аниматоров. Значит, радуга трансформировала повозку в автомобиль, средневековую одежду в современные костюмы, дорожные сундуки в туристические сумки, а при повторном пересечении границы вернула всё на круги своя. Но почему семицветные врата ничего не изменили в нас?
- Совсем ничего? - хитро улыбнулся Генрих.
- Совсем. Мы как были в джинсах и футболках, так и остались.
Горацио счёл нужным объяснить:
- Семицветные врата награждают путников самым необходимым даром. Для нас важнее всего была маскировка. Для вас же - умение общаться в новом мире.
Он подошёл к одной из картин, развешанных по стенам зала:
- Будьте добры, прочтите, что здесь написано.
Мы насторожились, чувствуя какой-то подвох, но всё же приблизились к полотну и прочитали надпись на медной табличке, врезанной в золочёную раму:
- Король Теодор Второй с женой Елизаветой и сыновьями Теодором и Филиппом.
На картине действительно была изображена семья: король, королева и двое мальчиков. Что не так?
- А теперь скажите, с какой буквы начинается имя «Филипп», - продолжал темнить Горацио.
- С буквы «эф», - ответили мы, а Санька ещё начертила её пальцем в воздухе.
Наши провожатые взглядами указали на табличку. Что за шутки?! В начале последнего слова стояла не «эф», а «эр». Постойте-ка, это не «эр», это «пэ» или «пи» - буква латинского алфавита! И всё слово написано не русскими, а латинскими буквами - «Philip». Как мы сразу этого не заметили?
Я отшатнулась от картины. Мало того, что надпись была сделана нерусскими буквами, она и состояла из нерусских слов. И если имена мы ещё могли прочесть и понять, то как быть со словами «король», «жена» и «сыновья»? Они хоть и написаны буквами, знакомыми нам по урокам английского языка, но ничуть не походят на «king», «wife» и «sons». Не русский и не английский. Тогда какой?!
- Ривальдский, - подсказал Горацио. - И вы, милые сударыни, говорите на нём с тех самых пор, как пересекли семицветные врата. Впрочем, когда общаетесь не с кем-то из нас, а между собой, то легко переходите на ваш… русский, да?
Глаза у Саньки, и без того немаленькие, стали совсем круглыми. Я тоже стояла как громом поражённая: ладно сундуки и повозка, но мгновенно выучить чужой язык…
- Невероятно, - наконец выдохнула я и поняла, что опять говорю на ривальдском.
Моя подруга выразилась по-русски:
- С ума сойти!
Мы успели миновать ещё два зала и три коридора, когда моя подруга прервала затянувшееся молчание:
- Но в интернате вы оба разговаривали с нами на русском. Когда же успели выучить язык, если радуга изменила у вас лишь предметы и одежду?
Каверзный вопрос ничуть не смутил Генриха:
- Знание языка было нам даровано во время прошлой поездки. Пришлось пренебречь маскировкой ради того, чтобы вы, ваше высочество, смогли изъясняться с остальными обитателями мира, где вам предстояло жить. Но всё обошлось благополучно, мы проехали под семицветными вратами глубокой ночью, незамеченными пересекли лес и вернулись обратно.
- И я ничего не запомнила? - огорчилась Санька. - Ни отца, ни жизни во дворце, ни вас двоих, ни поездки?
- Вы были ещё очень маленькой, - ласково сказал Генрих.
- К тому же проспали полпути, - добавил Горацио.
- Может быть, Сань, - пробормотала я, - ты многое и забыла. Но в детстве мы отправились искать родителей именно по лесной дороге. Скорей всего, тогда ты ещё смутно помнила, что приехала к нам через лес.
Тут Горацио посмотрел на большие напольные часы и встрепенулся:
- Мы заболтались, милые сударыни. А, между тем, вам давно уже пора быть в столовой. Его величество не любит ждать.
***
«Южная столовая - камерная, то есть небольшая, - объяснил Генрих. - Она, в отличие от северной, западной и центрального пиршественного зала, предназначена не для многолюдных праздников или официальных приёмов, а для повседневных трапез короля в узком семейном кругу».
Тем самым, как я поняла, провожатый намекал на то, чтобы мы заранее морально подготовились к тесной комнатушке, где есть место лишь для стола да нескольких стульев. И в самом деле, южная столовая оказалась сравнительно маленькой… сравнительно с большинством здешних помещений. Она даже немного уступала размерами нашему интернатскому актовому залу.
Интерьер соответствовал размерам. На боковых стенах красуются две здоровенные картины с натюрмортами, напротив семи окон жарко пылает камин, в котором при желании можно запечь барана, возле огня стоят два уютных кресла в компании со скамеечками для ног. А в центре комнаты, естественно, стол. Когда мы праздновали день рождения кого-нибудь из одноклассников, то с разрешения поварихи Натальи Борисовны сдвигали несколько столов вместе, чтобы устроить общий пир на двадцать человек. Так вот, королевский стол для узкого семейного круга оказался длиннее нашего праздничного раза в три. При том, что он весь был заставлен блюдами с едой, кувшинами с напитками и вазами с фруктами, возле стола я насчитала всего четыре стула - два с высокими спинками и два поскромнее. Мне сразу вспомнилось безумное чаепитие с участием Алисы, Шляпника и Мартовского зайца. К счастью, в остальном здешние люди совершенно не походили на обитателей Страны чудес. На одном из больших стульев, во главе стола сидел король. Теодор Третий успел избавиться от мантии, короны и посоха и теперь казался вполне обычным человеком, хотя и одетым в старинный аристократический костюм. По правую руку от его величества устроился мрачный юноша. Возможно, из-за его чёрных волос и одежды тёмных тонов или из-за того, что сидел незнакомец спиной к окнам, мне он с первого взгляда показался угрюмым, словно чем-то недовольным. Стул по левую руку от короля и большой стул на противоположном конце стола пустовали.
- Добрый день, - поздоровалась принцесса, а за ней и я.
Король и молодой человек поднялись, приветствовали нас короткими поклонами и снова сели. Труляля и Траляля также с поклонами, но куда более низкими, удалились и притворили двери, оставив нас вчетвером.
- Папа, можно его ближе к тебе подвинуть, а то мне скучно будет одной сидеть, - сказала Санька, уже хватаясь за высокую спинку стула.
- Не смей! - Теодора Третьего так и подбросило с места, аж посуда на столе зазвенела.
Мы замерли. Его величество опомнился и проговорил уже спокойным тоном:
- Я хотел сказать, не трогай его, дитя моё. Это стул предназначен королеве Ривальдии, моей жене. Садись сюда, рядом со мной.
Санька перевела взгляд со стула на короля и обратно:
- Этот стул… на нём сидела моя мама?
Теодор Третий, помедлив, кивнул. Мрачный юноша скривил губы, но тотчас вновь вернул лицу невозмутимый вид. Моя подруга осторожно погладила резную спинку стула и направилась в сторону камина.
- Генка, помоги.
Взяв одно из кресел за подлокотники, мы подтащили его к столу. Король и его угрюмый приятель наблюдали за нашими действиями в недоумённом молчании. Принцесса заняла стул рядом с королём, мне пришлось сесть в кресло.
- Низковато, - признала Санька, поглядев на меня. - Но к ужину мы подыщем тебе нормальный стул.
Король тоже решил сказать мне несколько слов:
- На первый раз я тебя прощаю, девочка. Понимаю, ты тоже устала с дороги и забыла о хороших манерах. Но впредь не жди от меня снисхождения. Если госпожа позволила тебе прислуживать ей во время трапезы, ты должна стоять за её плечом, но никак не сидеть рядом.
- Прислуживать? - удивилась её высочество. - Нет, папа, Генка пришла сюда, чтобы пообедать.
Всё-таки следовало под каким-нибудь предлогом отказаться сюда идти. Не хватало ещё, чтобы отец с дочкой сейчас начали препираться из-за меня. Я хотела встать, но предусмотрительная Санька вцепилась в моё запястье мёртвой хваткой, буквально приковав его к подлокотнику.
Теодор Третий совсем не по-королевски фыркнул:
- Твоя служанка, Александра, должна знать своё место. Пусть отправляется на кухню, там её сытно накормят.
Моя подруга продолжала улыбаться, но между бровей у неё появилась едва заметная морщинка, не предвещавшая ничего хорошего.
- Генка мне не служанка, а подруга. И она будет обедать вместе со мной. Если ты выгонишь её на кухню, то вели отослать туда же и мою порцию.
Мрачный юноша удивлённо выгнул бровь. Король же почему-то сразу успокоился:
- Подруга? То есть, компаньонка? Что ж, это многое объясняет. Дозволяю ей остаться.
Но не успели мы с облегчением выдохнуть, как он продолжил:
- Скажите, юная сударыня, какой титул носит ваш высокородный отец, в каком краю лежат его угодья и из какой семьи происходит ваша матушка?
Обед на кухне вновь завис надо мной дамокловым мечом, но врать и выкручиваться я не собиралась:
- Ваше величество, я не могу ответить на вопрос, потому что не знаю своих родителей. Вероятнее всего, они - обычные люди из того мира, откуда мы прибыли.
Теодор Третий снова вскочил:
- Как?! Как смеет безродная простолюдинка составлять компанию принцессе Ривальдии?!
- Запросто, - ответила Санька нарочито спокойным тоном. - Мы с Генкой с детства не только ели за одним столом, но сидели за одной партой и делили на двоих одну комнату. И всё потому, что до сегодняшнего дня никто не удосужился мне сказать, что я принцесса, а неделю назад я понятия не имела, есть ли у меня вообще отец. Так что мы были на равных - Генка сирота и я сирота.
Кажется, моя подруга нашла верный подход к своему отцу. Его величество немного постоял, хватая ртом воздух, потом тяжело опустился на стул:
- Ты не знала, но твои попечители знали. Они не имели права…
- И как им следовало поступить? Поселить меня отдельно от всех? В нашем интернате не делали различий между сиротами и детьми состоятельных родителей, горожанами и сельскими ребятами… Так нам с Генкой отправляться на кухню?
- Нет, - буркнул Теодор Третий. - Но пусть она пересядет подальше от нас. И никому не рассказывайте, что плебейка обедает за одним столом с королевской семьёй. Иначе это покроет весь род Буруа несмываемым позором.
Мрачный юноша покачал головой, недовольный то ли наглостью принцессы, то ли уступчивостью короля, но промолчал. Мы с её высочеством перетащили кресло на другой конец стола, поближе к пустующему стулу королевы. Затем Санька переставила туда же свой стул и воскликнула как ни в чём не бывало:
- Ну что, начнём мы наконец-то обедать или так и останемся голодными?
- Судя по всему, упрямство ты унаследовала от своего прадеда, Теодора Первого,- пробормотал король и позвонил в маленький серебряный колокольчик.
Двери распахнулись, пропуская в столовую не меньше десятка слуг. Перед нами поставили по тарелке с варёной картошкой с зеленью, а в придачу салфетки, ложки, вилки, ножи и нарезанный тонкими ломтиками хлеб.
- Я знаю, что в чужом краю моя дочь привыкла к простой пище, - сообщил принцессе его величество, - поэтому велел повару на первых порах угощать тебя деревенской едой и постепенно переходить на более изысканные блюда.
Мы привстали, заинтересовавшись, что же, в таком случае, подают более искушённым едокам. Сразу понять не удалось, на тарелках короля и его угрюмого приятеля лежало нечто совершенно невразумительное. И лишь когда Санькин папа разрезал пополам лимон и сбрызнул его соком еду, я сообразила и шепнула подруге:
- Устрицы.
Та скривилась:
- Да уж, картошка по любому лучше морских улиток.
После картошки нам подали жареную курицу, а королю омаров, затем нам - салат из помидоров, королю - заплесневелый сыр. Ближе к десерту мы уже искренне жалели аристократов, которым ради имиджа приходится глотать всякую гадость.
- Не понимаю, - вполголоса сказала я, вертя в пальцах вилку. - Тут сплошные анахронизмы. В средневековой Европе не было ни томатов, ни картофеля, даже короли ели мясо не вилками, а руками или с ножа. Какое-то неправильное средневековье.
- Ты бы предпочла настоящее? - хмыкнула Санька. - А вот меня интересует совсем другой вопрос…
Когда слуги вышли за очередной сменой блюд, она поднялась, чтобы увидеть отца поверх многочисленных ваз, бутылок и кувшинов, и сказала:
- Кстати, папа, а почему ты не знакомишь нас со своим приятелем?
- С приятелем?
- Ну да, с этим неразговорчивым типом справа от тебя.
Теодор Третий переглянулся с юношей и произнёс:
- Прости, дитя моё, за разногласиями о твоей подруге я совсем позабыл…
Молодой человек встал и церемонно поклонился:
- Моё имя Фредерик. Рад приветствовать принцессу Александру в родных стенах.
Её высочество смерила парня оценивающим взглядом и вновь обратилась к отцу:
- Он твой оруженосец или паж? А может быть компаньон? Тогда зачем ты был против Генки? Королю можно сидеть с друзьями, а принцессе нельзя?
Всю показную вежливость как рукой сняло. Фредерик побледнел и выпалил:
- Не смей равнять меня со своей безродной подружкой!
- Успокойся! - повысил голос и Теодор Третий. - Она не хотела тебя обидеть… Александра, ты ошибаешься, Фредерик находится здесь по праву. Он - мой сын и твой брат.
Санька остолбенела. Мрачный юноша высокомерно сообщил:
- Наследный принц Фредерик Восхитительный, первенец короля Теодора Третьего из рода Буруа, правителя объединённых Ривальдии, Ремилии и семи сопредельных краёв. Счастлив познакомиться, сестричка.
Счастья в его словах, однако, не было. Ни радости, ни доброжелательности, ни теплоты. Только надменность и плохо скрываемое презрение. Словно перед ним не родная сестра, а нищая попрошайка, из милости допущенная к господскому столу и по нелепой случайности оказавшаяся дальней родственницей.
- Взаимно, - холодно пробормотала моя подруга. - А тебя из какого приюта привезли?
Принц хотел что-то ответить, но властная рука отца легла ему на плечо и заставила сына сесть.
- Твой брат Фредерик, - сказал его величество, - всю жизнь провёл здесь, во дворце.
- Вот как, - произнесла Санька. - А почему тогда…
Но тут в столовую вошла служанка с кофейником, и принцесса замолчала, не желая выяснять отношения при посторонних.
Я присмотрелась к мрачному юноше внимательнее. Всё-таки первый раз в жизни вижу всамделишного принца. Он был ничуть не похож на Саньку, зато многими чертами напоминал короля. Тёмные волосы, нос с горбинкой… Но брови другой формы, и линия рта изогнута иначе. Такое впечатление, что его лицо привыкло хмуриться, а не улыбаться. Пожалуй, единственное, что роднило Фредерика и Александру, это красота. Оба они были красивы и обаятельны - каждый по-своему. Принцесса из волшебной сказки и принц из готического романа… Уж извините, не могу без книжных сравнений.
Я обернулась к подруге. Надо же - Санька потеряла всякий интерес к брату и теперь во все глаза смотрела на служанку, разливавшую кофе.
- Странное дело, - произнесла она озадаченно. - Я, кажется, вас помню…
Служанка улыбнулась.
- В этом нет ничего удивительного, ваше высочество, - сказала она, и голос её дрогнул. - Целый год мы с вами были неразлучны.
- Вы тоже моя родственница?
- Нет, милая принцесса. Я всего лишь ваша няня. Какое счастье, что вы не забыли свою бедную старую Амелию!
Вот у кого Фредерику стоило бы поучиться искренности!