Волшебница
Друзья, действие моей повести происходит в конце восьмидесятых прошлого века, когда не было мобильников, интернета, даже компьютеры в провинцию еще не завезли, а видеомагнитофоны считались роскошью.
Зато были поездки классом «на картошку», дискотеки, уличные телефоны-таксофоны, и много других мелочей советской действительности. Даже люди были немножко другие.
Всем, кто родился в советское время, посвящается…
Очень маленькое предисловие
Миловидная женщина сидела в купе поезда и не отрываясь смотрела сквозь немытое стекло. Казалось, её занимал проносящийся мимо пейзаж: летнее утро, мелькающая листва деревьев и свежее полотно неба, не запятнанное еще появлением облаков. Но мысли пассажирки были о другом. Отстраненный взгляд видел картины, доступные лишь ей одной. Иногда она вздыхала, слегка морщилась, прикладывала руку к сердцу и вновь замирала.
Наконец, очнувшись от невеселых дум, женщина вытащила из-под сиденья старую спортивную сумку. На откидной столик выложила пакетики с бутербродами, огурцы и вареную курицу. Сегодняшний завтрак.
Приготавливая еду, она посматривала на верхнюю и нижнюю полки напротив. Там спали её дети. Теперь только её.
Лидия Владимировна Звягинцева, в тридцать шесть лет, с двумя детьми: сыном Валерием и маленькой дочкой Наташей, - ехала в чужой город начинать жизнь заново.
Глава 1
Валерка презирал хлюпиков, мямлей и маменькиных сынков, готовых распускать нюни по любому ничтожному поводу. За всю сознательную (пятнадцатилетнюю!) жизнь он не пролил ни одной слезы. Ни тогда, когда сломал ногу, гоняя мяч во дворе. Ни тогда, когда его, спешащего из школы третьеклассника, избили двое подростков - просто так, от скуки, от нечего делать. И он, с разбитым носом, грязный, плёлся домой и вполголоса повторял распухшими губами, что отныне не даст себя в обиду. На следующей неделе пошел сам записываться в боксерскую секцию, чем немало удивил тренера. Иван Иванович растолковал насупленному малолетке, что сюда принимают только с двенадцати лет, закрыл дверь. Мальчик явился на второй день, ещё раз выслушал объяснение и - пришёл на третий, на четвёртый… седьмой. Его упрямая макушка торчала под окнами и в холод, и в дождь. На исходе месяца несгибаемый Иван Иванович, что-то ворча насчёт «чокнутых акселератов», занёс фамилию Звягинцева в журнал младшей возрастной группы, тем самым подписав полную и безоговорочную капитуляцию.
Валерка не плакал даже тогда, когда его собаку, великолепную лайку и всеобщего любимца Графа, убил пьяный сосед. На шапку.
Быть мужчиной и держаться при любых обстоятельствах учил отец. Валерка боготворил его - инженера-электронщика, заядлого туриста, веселого и сильного светловолосого бородача. Он помнил с раннего детства крепкие руки, от которых в самые горькие моменты жизни получал поддержку и тепло, помнил улыбку с хитринкой в синих глазах. Походы и песни под гитару у костра, закаты, заповедные озёра, пронизанные солнцем рощи, которые показывал ему отец, рыбалка, возня над кухонным роботом для мамы, гонки на велосипедах и задушевные беседы обо всем на свете.
Это не повторится.
Отец ушел от них к другой женщине.
И Валерка больше его не увидит, потому что мама не хотела оставаться в их родном городке, где все про всех знают. Ее выводили из себя сочувствующие лица и жалостливые взгляды. Жизнь, раньше светлая, счастливая и беззаботная как яркий воздушный змей, превратилась теперь в ненужную скомканную бумажку, которую швыряет бродяга-ветер под ноги равнодушным прохожим.
Для себя Валерка решил, что отец умер. Навсегда. Только этим можно оправдать его поступок. Трагическая случайность, вырвавшая отца из их жизни, не посчиталась ни с маленькой Наташкой, ни с маминым больным сердцем. Умер, погиб, исчез. Он не мог бросить их по другой, менее веской причине. Он не мог… Не мог…
Как он мог?!
Валерка застонал и уткнулся лбом в подушку. Глухая тоска скручивала всё его существо, и он не знал, куда деться от этой безысходности. Физическую боль можно было бы перетерпеть, сжав кулаки и стиснув зубы. А что делать, когда ноет душа?
Ему казалось, что мерный перестук вагонных колес успокоит, убаюкает, а вид яркой зелени лесов и полей, проносящихся мимо окна, отвлечет. Увы, почему-то не получалось. Подушка потихоньку намокала. Валерка, презирающий нытиков и плакс, плакал сам. Первый раз в сознательной жизни. Как маленький ребенок, которого жестоко обидели.
Он лежал, отвернувшись к стенке, на верхней полке купейного вагона. Поезд мчал его, маму и маленькую сестренку дальше и дальше от родного города, словно они спасались бегством от нахлынувшей беды.
- Сын, спускайся, завтрак готов. Скоро приедем.
Валерка недовольно мотнул головой. Не хватало еще, чтобы мама увидела его распухшую от слез физиономию. Он легко соскользнул вниз. Отвернувшись, забрал полотенце и щетку с зубной пастой. Буркнул:
- Я сейчас, буди Наташку.
Лидия Владимировна тактично промолчала и обернулась к дочери. Та спала, положив кулачки под щеку и приоткрыв рот. Волосы её растрепались и лежали на подушке крупными каштановыми кольцами.
Наташке исполнилось пять лет. У неё был свой взгляд на происходящие события: папа опять в командировке, а они едут на паровозе далеко-далеко, к подруге мамы - тете Лене. Тетя Лена часто бывала у них в гостях и давно звала к себе, потому что у неё жил большой черный кот, про которого она много рассказывала.
Лидии Владимировне очень не хотелось будить сладко спавшую девочку, но она всё-таки поцеловала её в теплую щечку.
- Пушонок, вставай.
И снова боль вошла в сердце тонкой льдистой иглой. Пушонком первым стал называть её Николай, отец, а потом и Валерка с мамой.
Но Наташка уже открывала заспанные глаза, и Лидия Владимировна постаралась переломить свое настроение.
- Уже приехали? - Наташка смешно хлопала длинными ресницами.
- Нет, но скоро приедем.
Открылась дверь купе, пропуская Валерку. Он уже умылся и взял себя в руки. Войдя, первым делом взглянул на маму: не заметила ли она его слабость несколько минут назад? Но Лидия Владимировна разговаривала с Наташей. Валерка ещё раз порадовался, что в купе они оказались одни, без попутчиков. Никто не тревожил пустыми разговорами и не лез в душу. Вздохнул и подумал: «К черту нюни и сопли. Теперь я в семье должен быть самым сильным. Вместо отца».
Наташка забралась на верхнюю полку и сидела, болтая босыми ногами. Щебетала, глядя в окно:
- Ой, какой дом! А вон собака бежит! А мы когда приедем? А вот это для чего нужно? - она трогала пальчиком железки, ввинченные в стенку купе.
Валерка подхватил сестру на руки и поставил на пол. Лидия Владимировна невольно залюбовалась детьми, словно видела их впервые - юношу, невысокого, но крепкого, с ладной фигурой, и хрупкую большеглазую девочку. Нет, жизнь не кончилась. У неё такие замечательные ребята. Она обняла детей, и ее губы беззвучно прошептали: «Всё будет хорошо».
Они вышли на перрон и очутились между шумными, снующими туда-сюда людьми. Окунулись в жаркий влажный воздух, наполненный запахами прошедшего недавно дождя, машинного масла, смолы и еще чего-то, чем пахнут все на свете вокзалы. Лидия Владимировна растерялась. Она бывала у подруги, но давно, с маленьким Валеркой. И сейчас пыталась сообразить, куда идти дальше. Все вокруг сильно изменилось. Городок прежде был тихий, уютный, большей частью деревянный. А теперь за зданием вокзала поднимались кирпичные высотки. Но вокзал остался старый, одноэтажный, окруженный деревьями. Крохотный в сравнении с новостройками домик казался старинным кораблем, плывущим по зеленым волнам, которые легко трогал ветер.
Лидия Владимировна, сколько не вглядывалась в толпу, не видела знакомых лиц и корила себя, что телеграмму о приезде отправила слишком поздно.
Валерка тоже сначала немного растерялся. Но, взглянув на маму с Наташей, таких притихших и потерянных, решил взять дело в свои руки.
- Мам, адрес у тебя?
Лидия Владимировна порылась в сумочке и достала блокнотик.
- Так, улица Южная, дом три, квартира.… Ждите, я скоро.
Он быстрым шагом направился в толпу. Обратился к одной старушке, но она только замахала руками; высокий мужчина в пиджаке, глядя на листок блокнота, пожал плечами. Наконец Валеркин взгляд задержался на ромашках. Венок украшал белокурую голову девушки, сидящей на скамейке под высокими кустами отцветшей сирени. Ничем, кроме ромашкового венка, блондинка не выделялась, обычный современный топ, джинсы… Валерка, откашлявшись, произнес:
- Извините. Вы не подскажете, где находится улица Южная?
Девушка посмотрела на него, и Валерка на минуту оцепенел. Такую синь взгляда он встречал только у одного человека, когда-то самого дорого и близкого - у отца. Мама очень огорчалась, что дети оба похожи на неё: кареглазые и темноволосые. Правда, Пушонок была светлее. Но все равно, ей так хотелось, чтобы кто-нибудь унаследовал цвет глаз Николая - пронзительно синий, как бездонное июльское небо.
- Улица Южная? - вернул Валерку к действительности её голос. - Знаю. А ты приезжий, да?
Он кивнул.
Синеглазка стала рассказывать про автобус и остановки, но вдруг прервала саму себя:
- Это далеко. Боюсь, заблудишься. Могу проводить, - она поднялась со скамейки. Бело-желтые головки ромашек из венка качнулись, с них посыпалась пыльца.
Он оторопел от ее слов и пробормотал:
- Я не один. Там мама, сестренка…
- Ну и что? - она пожала плечами. Ромашки тоже недоуменно кивнули.
Пока они шли к Лидии Владимировне, Валерка досадовал: “Блин, надо же было выбрать такую синеглазую…” Любое напоминание об отце мучило маму. Но ничего не подозревающая девушка, открыто улыбаясь, подошла к Лидии Владимировне.
- Вам нужна улица Южная? Пойдемте, я провожу.
Она без церемоний взяла одну из сумок.
- Привет, тебя как зовут? - обратилась она к смотревшей на нее исподлобья Наташке.
Та насупленно молчала, теребя в руках ремешок детской сумочки.
- Какая бука! - Девушка рассмеялась, тряхнув своими чудными волосами так, что венок чуть не упал, и пошла к остановке.
Валерию на миг показалось что-то неестественное в её словах и движениях, словно она намеренно выставляла себя напоказ. Лидия Владимировна, слегка ошарашенная свободным поведением красивой девушки, недоуменно взглянула на сына, словно спрашивая, где он такую нашел. Но промолчала и, подняв сумки с баулом, пошла следом.
Провожатая подошла к остановке первой, плюхнула сумку на скамейку и с улыбкой развернулась к Звягинцевым. Венок она выбросила в траву.
- В гости? - девушка прищурилась и слегка наклонила голову, с любопытством глядя на Валерку. Он поспешно кивнул, испугавшись, что придется рассказывать всю их печальную историю. Но обошлось - красавица опять слегка пожала плечами и замолчала.
“Кто она? Что за птица?” - думал Валерка, искоса незаметно оглядывая незнакомку. Раньше он на девчонок особо не смотрел, некогда было - тренировки, соревнования, учеба. Эта девушка его заинтересовала. Во всем её облике и поведении сквозила какая-то необычность, загадка, несоответствие. Непринужденность ее обращения с ним и внезапная перемена. В автобусе она притихла, стояла опустив голову, задумчиво перебирала красивыми пальцами бумажку билета. Наблюдая за девушкой, Валерка даже не обращал внимания на новый для него город, раскинувшийся за окном живописной панорамой.
Лидия Владимировна, напротив, с интересом разглядывала маленькие домики с разноцветными крышами и узкими палисадниками, которые прятались в густой листве. Вспоминала, как приезжала сюда раньше. Наташка ёрзала у нее на коленях, шепотом делилась впечатлениями:
- Мам, вон дом какой, окошки узорчатые, смотри. А тут с башенкой. Здорово, правда?
Родной ее город, из которого девочка раньше никуда не выезжала, был новостройкой, состоявшей почти целиком из однотипных панельных и кирпичных коробок. Казалось и зелени хватало, но сейчас видеть старые деревянные здания с «дырчатыми» наличниками, огромные деревья Наташке было в диковинку.
- Ой, - вырвалось у нее, когда автобус выехал на набережную. - Ма-ма! - она восхищенно прижала ладошки к щекам, - это море?!
- Нет, - смеясь, отвечала Лидия Владимировна, - это озеро. Красивое?
- Какое большое! Мы будем в нем купаться?
- Обязательно.
Автобус повернул, и мимо окон побежали более привычные для глаз многоэтажные дома нового микрорайона.
- Вам сюда, - девушка показала на серую девятиэтажку, когда они вышли из автобуса. - Не за что, я сама живу неподалеку, - улыбнулась она в ответ на горячую благодарность Лидии Владимировны. - Желаю хорошо отдохнуть, - местная жительница помахала рукой Наташке, и зашагала прочь.
На следующий день Валерка встретил вчерашнюю незнакомку в магазине. Она, увидев его, подошла первой:
- А, приезжий! Знакомство с городом начинается с магазинов? Хочешь меня проводить?
Он озадаченно промолчал.
- Какой ты, однако, неразговорчивый. Ну, ничего, мне такие нравятся, - красавица встряхнула волосами и засмеялась.
Они вместе вышли на улицу.
- Как тебе наш город? - девушка и не думала прекращать разговор. Валерке пришлось шагать рядом.
- Я еще ничего не видел.
- Не страшно, - она опять засмеялась, - я все покажу.
Они остановились у подъезда пятиэтажного дома, рыжего от солнечных лучей. “Видимо, она живет тут”, - сообразил Валерка.
- Встретимся завтра. После обеда, часа в четыре. Лучше здесь, на этом месте. Идет?
Она протянула ему ладонь.
- Идет, - Валерка, помедлив мгновение, взял её руку и наклонился, чтобы поцеловать узкую кисть. Девушка испуганно выдернула ладошку.
- Ты чего?
Он усмехнулся:
- Какие вы тут непросвещенные. Элементарная вежливость по отношению к даме.
Синеглазка молча смотрела на него. Валерка вздохнул. Странно начиналась жизнь в этом незнакомом месте.
- Меня зовут Валерий. А тебя?
- Тань… Татьяна, - с запинкой ответила она.
Зато были поездки классом «на картошку», дискотеки, уличные телефоны-таксофоны, и много других мелочей советской действительности. Даже люди были немножко другие.
Всем, кто родился в советское время, посвящается…
Очень маленькое предисловие
Миловидная женщина сидела в купе поезда и не отрываясь смотрела сквозь немытое стекло. Казалось, её занимал проносящийся мимо пейзаж: летнее утро, мелькающая листва деревьев и свежее полотно неба, не запятнанное еще появлением облаков. Но мысли пассажирки были о другом. Отстраненный взгляд видел картины, доступные лишь ей одной. Иногда она вздыхала, слегка морщилась, прикладывала руку к сердцу и вновь замирала.
Наконец, очнувшись от невеселых дум, женщина вытащила из-под сиденья старую спортивную сумку. На откидной столик выложила пакетики с бутербродами, огурцы и вареную курицу. Сегодняшний завтрак.
Приготавливая еду, она посматривала на верхнюю и нижнюю полки напротив. Там спали её дети. Теперь только её.
Лидия Владимировна Звягинцева, в тридцать шесть лет, с двумя детьми: сыном Валерием и маленькой дочкой Наташей, - ехала в чужой город начинать жизнь заново.
Глава 1
Валерка презирал хлюпиков, мямлей и маменькиных сынков, готовых распускать нюни по любому ничтожному поводу. За всю сознательную (пятнадцатилетнюю!) жизнь он не пролил ни одной слезы. Ни тогда, когда сломал ногу, гоняя мяч во дворе. Ни тогда, когда его, спешащего из школы третьеклассника, избили двое подростков - просто так, от скуки, от нечего делать. И он, с разбитым носом, грязный, плёлся домой и вполголоса повторял распухшими губами, что отныне не даст себя в обиду. На следующей неделе пошел сам записываться в боксерскую секцию, чем немало удивил тренера. Иван Иванович растолковал насупленному малолетке, что сюда принимают только с двенадцати лет, закрыл дверь. Мальчик явился на второй день, ещё раз выслушал объяснение и - пришёл на третий, на четвёртый… седьмой. Его упрямая макушка торчала под окнами и в холод, и в дождь. На исходе месяца несгибаемый Иван Иванович, что-то ворча насчёт «чокнутых акселератов», занёс фамилию Звягинцева в журнал младшей возрастной группы, тем самым подписав полную и безоговорочную капитуляцию.
Валерка не плакал даже тогда, когда его собаку, великолепную лайку и всеобщего любимца Графа, убил пьяный сосед. На шапку.
Быть мужчиной и держаться при любых обстоятельствах учил отец. Валерка боготворил его - инженера-электронщика, заядлого туриста, веселого и сильного светловолосого бородача. Он помнил с раннего детства крепкие руки, от которых в самые горькие моменты жизни получал поддержку и тепло, помнил улыбку с хитринкой в синих глазах. Походы и песни под гитару у костра, закаты, заповедные озёра, пронизанные солнцем рощи, которые показывал ему отец, рыбалка, возня над кухонным роботом для мамы, гонки на велосипедах и задушевные беседы обо всем на свете.
Это не повторится.
Отец ушел от них к другой женщине.
И Валерка больше его не увидит, потому что мама не хотела оставаться в их родном городке, где все про всех знают. Ее выводили из себя сочувствующие лица и жалостливые взгляды. Жизнь, раньше светлая, счастливая и беззаботная как яркий воздушный змей, превратилась теперь в ненужную скомканную бумажку, которую швыряет бродяга-ветер под ноги равнодушным прохожим.
Для себя Валерка решил, что отец умер. Навсегда. Только этим можно оправдать его поступок. Трагическая случайность, вырвавшая отца из их жизни, не посчиталась ни с маленькой Наташкой, ни с маминым больным сердцем. Умер, погиб, исчез. Он не мог бросить их по другой, менее веской причине. Он не мог… Не мог…
Как он мог?!
Валерка застонал и уткнулся лбом в подушку. Глухая тоска скручивала всё его существо, и он не знал, куда деться от этой безысходности. Физическую боль можно было бы перетерпеть, сжав кулаки и стиснув зубы. А что делать, когда ноет душа?
Ему казалось, что мерный перестук вагонных колес успокоит, убаюкает, а вид яркой зелени лесов и полей, проносящихся мимо окна, отвлечет. Увы, почему-то не получалось. Подушка потихоньку намокала. Валерка, презирающий нытиков и плакс, плакал сам. Первый раз в сознательной жизни. Как маленький ребенок, которого жестоко обидели.
Он лежал, отвернувшись к стенке, на верхней полке купейного вагона. Поезд мчал его, маму и маленькую сестренку дальше и дальше от родного города, словно они спасались бегством от нахлынувшей беды.
- Сын, спускайся, завтрак готов. Скоро приедем.
Валерка недовольно мотнул головой. Не хватало еще, чтобы мама увидела его распухшую от слез физиономию. Он легко соскользнул вниз. Отвернувшись, забрал полотенце и щетку с зубной пастой. Буркнул:
- Я сейчас, буди Наташку.
Лидия Владимировна тактично промолчала и обернулась к дочери. Та спала, положив кулачки под щеку и приоткрыв рот. Волосы её растрепались и лежали на подушке крупными каштановыми кольцами.
Наташке исполнилось пять лет. У неё был свой взгляд на происходящие события: папа опять в командировке, а они едут на паровозе далеко-далеко, к подруге мамы - тете Лене. Тетя Лена часто бывала у них в гостях и давно звала к себе, потому что у неё жил большой черный кот, про которого она много рассказывала.
Лидии Владимировне очень не хотелось будить сладко спавшую девочку, но она всё-таки поцеловала её в теплую щечку.
- Пушонок, вставай.
И снова боль вошла в сердце тонкой льдистой иглой. Пушонком первым стал называть её Николай, отец, а потом и Валерка с мамой.
Но Наташка уже открывала заспанные глаза, и Лидия Владимировна постаралась переломить свое настроение.
- Уже приехали? - Наташка смешно хлопала длинными ресницами.
- Нет, но скоро приедем.
Открылась дверь купе, пропуская Валерку. Он уже умылся и взял себя в руки. Войдя, первым делом взглянул на маму: не заметила ли она его слабость несколько минут назад? Но Лидия Владимировна разговаривала с Наташей. Валерка ещё раз порадовался, что в купе они оказались одни, без попутчиков. Никто не тревожил пустыми разговорами и не лез в душу. Вздохнул и подумал: «К черту нюни и сопли. Теперь я в семье должен быть самым сильным. Вместо отца».
Наташка забралась на верхнюю полку и сидела, болтая босыми ногами. Щебетала, глядя в окно:
- Ой, какой дом! А вон собака бежит! А мы когда приедем? А вот это для чего нужно? - она трогала пальчиком железки, ввинченные в стенку купе.
Валерка подхватил сестру на руки и поставил на пол. Лидия Владимировна невольно залюбовалась детьми, словно видела их впервые - юношу, невысокого, но крепкого, с ладной фигурой, и хрупкую большеглазую девочку. Нет, жизнь не кончилась. У неё такие замечательные ребята. Она обняла детей, и ее губы беззвучно прошептали: «Всё будет хорошо».
Они вышли на перрон и очутились между шумными, снующими туда-сюда людьми. Окунулись в жаркий влажный воздух, наполненный запахами прошедшего недавно дождя, машинного масла, смолы и еще чего-то, чем пахнут все на свете вокзалы. Лидия Владимировна растерялась. Она бывала у подруги, но давно, с маленьким Валеркой. И сейчас пыталась сообразить, куда идти дальше. Все вокруг сильно изменилось. Городок прежде был тихий, уютный, большей частью деревянный. А теперь за зданием вокзала поднимались кирпичные высотки. Но вокзал остался старый, одноэтажный, окруженный деревьями. Крохотный в сравнении с новостройками домик казался старинным кораблем, плывущим по зеленым волнам, которые легко трогал ветер.
Лидия Владимировна, сколько не вглядывалась в толпу, не видела знакомых лиц и корила себя, что телеграмму о приезде отправила слишком поздно.
Валерка тоже сначала немного растерялся. Но, взглянув на маму с Наташей, таких притихших и потерянных, решил взять дело в свои руки.
- Мам, адрес у тебя?
Лидия Владимировна порылась в сумочке и достала блокнотик.
- Так, улица Южная, дом три, квартира.… Ждите, я скоро.
Он быстрым шагом направился в толпу. Обратился к одной старушке, но она только замахала руками; высокий мужчина в пиджаке, глядя на листок блокнота, пожал плечами. Наконец Валеркин взгляд задержался на ромашках. Венок украшал белокурую голову девушки, сидящей на скамейке под высокими кустами отцветшей сирени. Ничем, кроме ромашкового венка, блондинка не выделялась, обычный современный топ, джинсы… Валерка, откашлявшись, произнес:
- Извините. Вы не подскажете, где находится улица Южная?
Девушка посмотрела на него, и Валерка на минуту оцепенел. Такую синь взгляда он встречал только у одного человека, когда-то самого дорого и близкого - у отца. Мама очень огорчалась, что дети оба похожи на неё: кареглазые и темноволосые. Правда, Пушонок была светлее. Но все равно, ей так хотелось, чтобы кто-нибудь унаследовал цвет глаз Николая - пронзительно синий, как бездонное июльское небо.
- Улица Южная? - вернул Валерку к действительности её голос. - Знаю. А ты приезжий, да?
Он кивнул.
Синеглазка стала рассказывать про автобус и остановки, но вдруг прервала саму себя:
- Это далеко. Боюсь, заблудишься. Могу проводить, - она поднялась со скамейки. Бело-желтые головки ромашек из венка качнулись, с них посыпалась пыльца.
Он оторопел от ее слов и пробормотал:
- Я не один. Там мама, сестренка…
- Ну и что? - она пожала плечами. Ромашки тоже недоуменно кивнули.
Пока они шли к Лидии Владимировне, Валерка досадовал: “Блин, надо же было выбрать такую синеглазую…” Любое напоминание об отце мучило маму. Но ничего не подозревающая девушка, открыто улыбаясь, подошла к Лидии Владимировне.
- Вам нужна улица Южная? Пойдемте, я провожу.
Она без церемоний взяла одну из сумок.
- Привет, тебя как зовут? - обратилась она к смотревшей на нее исподлобья Наташке.
Та насупленно молчала, теребя в руках ремешок детской сумочки.
- Какая бука! - Девушка рассмеялась, тряхнув своими чудными волосами так, что венок чуть не упал, и пошла к остановке.
Валерию на миг показалось что-то неестественное в её словах и движениях, словно она намеренно выставляла себя напоказ. Лидия Владимировна, слегка ошарашенная свободным поведением красивой девушки, недоуменно взглянула на сына, словно спрашивая, где он такую нашел. Но промолчала и, подняв сумки с баулом, пошла следом.
Провожатая подошла к остановке первой, плюхнула сумку на скамейку и с улыбкой развернулась к Звягинцевым. Венок она выбросила в траву.
- В гости? - девушка прищурилась и слегка наклонила голову, с любопытством глядя на Валерку. Он поспешно кивнул, испугавшись, что придется рассказывать всю их печальную историю. Но обошлось - красавица опять слегка пожала плечами и замолчала.
“Кто она? Что за птица?” - думал Валерка, искоса незаметно оглядывая незнакомку. Раньше он на девчонок особо не смотрел, некогда было - тренировки, соревнования, учеба. Эта девушка его заинтересовала. Во всем её облике и поведении сквозила какая-то необычность, загадка, несоответствие. Непринужденность ее обращения с ним и внезапная перемена. В автобусе она притихла, стояла опустив голову, задумчиво перебирала красивыми пальцами бумажку билета. Наблюдая за девушкой, Валерка даже не обращал внимания на новый для него город, раскинувшийся за окном живописной панорамой.
Лидия Владимировна, напротив, с интересом разглядывала маленькие домики с разноцветными крышами и узкими палисадниками, которые прятались в густой листве. Вспоминала, как приезжала сюда раньше. Наташка ёрзала у нее на коленях, шепотом делилась впечатлениями:
- Мам, вон дом какой, окошки узорчатые, смотри. А тут с башенкой. Здорово, правда?
Родной ее город, из которого девочка раньше никуда не выезжала, был новостройкой, состоявшей почти целиком из однотипных панельных и кирпичных коробок. Казалось и зелени хватало, но сейчас видеть старые деревянные здания с «дырчатыми» наличниками, огромные деревья Наташке было в диковинку.
- Ой, - вырвалось у нее, когда автобус выехал на набережную. - Ма-ма! - она восхищенно прижала ладошки к щекам, - это море?!
- Нет, - смеясь, отвечала Лидия Владимировна, - это озеро. Красивое?
- Какое большое! Мы будем в нем купаться?
- Обязательно.
Автобус повернул, и мимо окон побежали более привычные для глаз многоэтажные дома нового микрорайона.
- Вам сюда, - девушка показала на серую девятиэтажку, когда они вышли из автобуса. - Не за что, я сама живу неподалеку, - улыбнулась она в ответ на горячую благодарность Лидии Владимировны. - Желаю хорошо отдохнуть, - местная жительница помахала рукой Наташке, и зашагала прочь.
На следующий день Валерка встретил вчерашнюю незнакомку в магазине. Она, увидев его, подошла первой:
- А, приезжий! Знакомство с городом начинается с магазинов? Хочешь меня проводить?
Он озадаченно промолчал.
- Какой ты, однако, неразговорчивый. Ну, ничего, мне такие нравятся, - красавица встряхнула волосами и засмеялась.
Они вместе вышли на улицу.
- Как тебе наш город? - девушка и не думала прекращать разговор. Валерке пришлось шагать рядом.
- Я еще ничего не видел.
- Не страшно, - она опять засмеялась, - я все покажу.
Они остановились у подъезда пятиэтажного дома, рыжего от солнечных лучей. “Видимо, она живет тут”, - сообразил Валерка.
- Встретимся завтра. После обеда, часа в четыре. Лучше здесь, на этом месте. Идет?
Она протянула ему ладонь.
- Идет, - Валерка, помедлив мгновение, взял её руку и наклонился, чтобы поцеловать узкую кисть. Девушка испуганно выдернула ладошку.
- Ты чего?
Он усмехнулся:
- Какие вы тут непросвещенные. Элементарная вежливость по отношению к даме.
Синеглазка молча смотрела на него. Валерка вздохнул. Странно начиналась жизнь в этом незнакомом месте.
- Меня зовут Валерий. А тебя?
- Тань… Татьяна, - с запинкой ответила она.