Belong to Noone
Она шла, разрезая беспокойные толпы спешащих москвичей и гостей столицы, лавируя между людьми, как заправский гонщик, и ей казалось, что она вполне слилась с этой двигающейся массой, ни чем не выделяясь на ее фоне. Отрешенный, невидящий взгляд - вперед и в себя - столь яркая примета современного горожанина. Ее ноги ритмично вышагивали будничный марш по подземным переходам. В ногу со временем, в унисон со всеми. Только бы не поймать чей-то заинтересованный взгляд, только бы сохранить это чувство отрешенности и неучастия, закрыться, запереться на сто невидимых замков, снова обмануть себя и свою кричащую внутри тоску...
Как страшилась она этих случайных глаз. Как боялась той стыдливой волны тепла, что разливалась по ее венам в момент столкновения взглядов. Ей казалось, что ее видно насквозь. Что они читают ее как раскрытую книгу и внутренне посмеиваются над ее напускной холодностью и безразличием, видя за этой броней ее истинную трепещущую от страха душу. В такие моменты ей хотелось провалиться под землю, исчезнуть, раствориться в пространстве, забыть свое имя и себя, и бежать сломя голову по душной платформе в грохочущее многолюдье вагона.
И позже, придя домой, устав до тошноты от напряжения и самообмана, рухнуть на диван и снова, раскладывая по полочкам свой день, убеждаться в своей ненормальности. Как глупо и как страшно. Не принадлежать никому. В каждом видеть лишь угрозу своему псевдопокою. А в редкие проблески веры, глушить ее робкие ростки желчью сомнений: кому я нужна? а нужен ли мне кто-то? Каждый раз, стоя спиной к чей-то незнакомой спине, испытывать почти физическую боль одиночества и боятся признаться себе в этом. Как страшно это. Быть пустым местом. Ведь без любви она никто...
Как страшилась она этих случайных глаз. Как боялась той стыдливой волны тепла, что разливалась по ее венам в момент столкновения взглядов. Ей казалось, что ее видно насквозь. Что они читают ее как раскрытую книгу и внутренне посмеиваются над ее напускной холодностью и безразличием, видя за этой броней ее истинную трепещущую от страха душу. В такие моменты ей хотелось провалиться под землю, исчезнуть, раствориться в пространстве, забыть свое имя и себя, и бежать сломя голову по душной платформе в грохочущее многолюдье вагона.
И позже, придя домой, устав до тошноты от напряжения и самообмана, рухнуть на диван и снова, раскладывая по полочкам свой день, убеждаться в своей ненормальности. Как глупо и как страшно. Не принадлежать никому. В каждом видеть лишь угрозу своему псевдопокою. А в редкие проблески веры, глушить ее робкие ростки желчью сомнений: кому я нужна? а нужен ли мне кто-то? Каждый раз, стоя спиной к чей-то незнакомой спине, испытывать почти физическую боль одиночества и боятся признаться себе в этом. Как страшно это. Быть пустым местом. Ведь без любви она никто...