Революционное
Много говорим о революции. Часами! Каждый день. Я в речах своих в основном разными способами расширяю и углубляю тему (моего личного) протеста против решения эмоциональных проблем и удовлетворения невротических потребностей под благородным видом взросления и обретения ценности правды. (Предложение несовершенно, имеет конструктивные недостатки, некоторые его не поймут. Посему запасной вариант: мне не нравится когда целью борьбы за свободу становится процесс борьбы, а не свобода). Вот и сегодня даже, например. В ФБ девочка пишет: а давайте организуем митинг на Дворцовой площади и публично выпорем там тех, кто вносит смуту в ряды оппозиции. Ну, что-то в этом духе. Типа, девочка возмущается теми, кто ссорится и все такое. И предлагает сечь. Я по этому поводу выругалась, говорю: извращенцы, Гостомля с интернетом. А Ваня мне отвечает примирительно: ну, Катичка, люди немного плохо себя контролируют. Зато, говорит, стали более лучше одеваться. Я говорю: ага, и есть больше овощей.
А тут я прочла письмо Канделаки на счет контрольных работ и говорю: сюжет для романа не написанного классиками юмора. И это, и вообще - все, что происходит, последнее время. События достойны кисти Ильфа и Петрова. Литература проникла в жизнь. То, что должно быть поводом для художественной сатиры, на самом деле является реализацией - буквально инсценировкой - художественной сатиры. Только не написанной. Так сказать, живем в обратном порядке. И по этому поводу я высказала Ване предположение: сценаристы, которые пишут судьбу России - покойники Ильф и Петров. А Ваня спрашивает: а, может, Платонов? Я говорю: Платонов - начальник отдела - дает концепцию. А Ильф и Петров уже на мелочах сидят - детализируют. Обогащают скелет мясом. Приходят утром в кабинет, и один говорит другому: слушай, старик, а давай сегодня пусть они, уберегая народ от митинга, всех детей срочно вызовут на контрольные работы в школу. И ржут, покатываются. Потом другой спрашивает: погоди, стоп; а как они оповещать-то будут? - суббота ж завтра уже. Первый не теряется и тут же выдает: как-как, - обзванивать будут каждого ученика!!! И хватаются оба писателя за животы и начинают по полу кататься, так им смешно. Входит Платонов, смотрит строго: опять ржете?, спрашивает, - изверги… а ну-ка губите Россию уже, давайте.
Ваня тут предположил, что Платонов их стращает Достоевским. Говорит, а ну-ка позовите немедленно Федю, пусть он создаст мощный женский образ.
Я говорю - да. Ильф и Петров делают такие серьезные лица, кивают, конечно-конечно, Андрей Платонович, все сделаем. Зовут Доса и говорят: в картишки? Разорят мастодонта до трусов. Он плачет. А они ему: Феденька, а ты бы сбегал за хлебушком? И бутылки заодно сдашь. А мы тебе пиджак вернем и долг простим. Дос убегает. И. и П. хватают его черновик. А там - мощный женский образ. Божена красит губы, надевает буржуйскую шубу, открывает ноутбук и пускается во все тяжкие - давай народ обкуривать. И тогда кто-то из двоих говорит: слушай, а давай она вечером на митинг пойдет? Класс, отвечает приятель, да-да; и пусть шуба будет новенькая на ней, с иголочки. Точняк! - восклицает другой; и давай пусть как раз на митинг пойдет дождь - шуба и испортится. А другой на это говорит: да нет! - не испортится! Почему?! Потому что она ее наизнанку вывернет. И оба: ХХХАХАХА!!!! И опять по полу катаются.
Ладно, до встречи завтра. Одевайтесь потеплее.
А тут я прочла письмо Канделаки на счет контрольных работ и говорю: сюжет для романа не написанного классиками юмора. И это, и вообще - все, что происходит, последнее время. События достойны кисти Ильфа и Петрова. Литература проникла в жизнь. То, что должно быть поводом для художественной сатиры, на самом деле является реализацией - буквально инсценировкой - художественной сатиры. Только не написанной. Так сказать, живем в обратном порядке. И по этому поводу я высказала Ване предположение: сценаристы, которые пишут судьбу России - покойники Ильф и Петров. А Ваня спрашивает: а, может, Платонов? Я говорю: Платонов - начальник отдела - дает концепцию. А Ильф и Петров уже на мелочах сидят - детализируют. Обогащают скелет мясом. Приходят утром в кабинет, и один говорит другому: слушай, старик, а давай сегодня пусть они, уберегая народ от митинга, всех детей срочно вызовут на контрольные работы в школу. И ржут, покатываются. Потом другой спрашивает: погоди, стоп; а как они оповещать-то будут? - суббота ж завтра уже. Первый не теряется и тут же выдает: как-как, - обзванивать будут каждого ученика!!! И хватаются оба писателя за животы и начинают по полу кататься, так им смешно. Входит Платонов, смотрит строго: опять ржете?, спрашивает, - изверги… а ну-ка губите Россию уже, давайте.
Ваня тут предположил, что Платонов их стращает Достоевским. Говорит, а ну-ка позовите немедленно Федю, пусть он создаст мощный женский образ.
Я говорю - да. Ильф и Петров делают такие серьезные лица, кивают, конечно-конечно, Андрей Платонович, все сделаем. Зовут Доса и говорят: в картишки? Разорят мастодонта до трусов. Он плачет. А они ему: Феденька, а ты бы сбегал за хлебушком? И бутылки заодно сдашь. А мы тебе пиджак вернем и долг простим. Дос убегает. И. и П. хватают его черновик. А там - мощный женский образ. Божена красит губы, надевает буржуйскую шубу, открывает ноутбук и пускается во все тяжкие - давай народ обкуривать. И тогда кто-то из двоих говорит: слушай, а давай она вечером на митинг пойдет? Класс, отвечает приятель, да-да; и пусть шуба будет новенькая на ней, с иголочки. Точняк! - восклицает другой; и давай пусть как раз на митинг пойдет дождь - шуба и испортится. А другой на это говорит: да нет! - не испортится! Почему?! Потому что она ее наизнанку вывернет. И оба: ХХХАХАХА!!!! И опять по полу катаются.
Ладно, до встречи завтра. Одевайтесь потеплее.