все эти дни войны
Как я впала в ступор в первый день, так я в нем и находилась недели две. Мысли не складывались в слова, а слова никак не передавали всего, что происходит внутри и снаружи. Первые ночи я просыпалась и читала новости, боялась, что Киев захвачен, что ничего не спасти, а реклама на всех сайтах настойчиво предлагала мне успокоительное. Риторика немецких политических дискуссий и шоу приводила меня в ярость, потому что все эти люди, сидя на своих удобных креслах рассуждали, как они гипотетически будут договариваться с новым украинским правительством, которое им насадят. Украине они не давали ни одного шанса.
Первые дни Вера подходила ко мне пару раз в день, брала мое лицо в руки и долго всматривалась - мама выглядела для нее, наверное, очень странно. Тогда я еще не плакала. Л. отчаянно и безуспешно пытался объяснить своей маме, что это война, а она ему в ответ все по "методичке" про 8 лет и подобное. Когда кто-то в интернете пишет глупости, то мне как-то все равно, но когда кто-то, кого ты лично знаешь, говорит "все неоднозначно", то это очень страшно. Я ни с кем не спорю, никого не убеждаю, просто все, кто говорит "я против войны, но...", исчезли для меня. Однозначно.
Мои родители сказали, что они никуда не поедут пока к ним не доедут внуки (дети моей сестры). Как долго ехать с востока страны на запад в военное время? Моя сестра уже бежала из Луганска в 2014 году, оставив всё. Теперь они опять бежали уже из другого города под звук бьющихся стекол и стойкий запах валерьянки в подъезде. Говорит: «У нас был такой себе road trip с обстрелами и бомбежками, а так нормально, мне уже не привыкать, только третью квартиру я в этой жизни покупать точно уже не буду!» Когда они наконец добрались в Луцк, моему племяннику нужно было сделать плановую операцию, которую не успели сделать из-за войны. Во время операции началась воздушная тревога, но хирург был спокоен и продолжал дальше. Вот и моя мама говорит: "Ну, куда я поеду, Лена? у меня работа, кто же будет детей лечить?"
Папа собрался в военкомат, потому что если ты офицер - это на всю жизнь. В военкомате огромные очереди. Там шутили: «ага, как служить, так все больные, а как воевать - все здоровые!» В городе полным ходом шел движ: прямо во дворах сваривали противотанковые ежи, бомжи несли бутылки для коктейлей молотова, женщины плели маскировочные сети.
Когда в Германию стали прибывать первые люди, я пошла переводить. Я сначала боялась, что мне будет тяжело морально, но я - машина. Я умею хорошо структурировать информацию и понимаю, что еще нужно знать человеку в чужой стране. То, что не спрашивали люди, спрашивала за них я сама. В тот первый день, после 5 часов на регистрации я пришла домой такая уставшая, будто вагоны разгружала. Все пожилые люди с потухшими взглядами, и даже если они приехали к родственникам, то им непонятно, как жить и быть. Молодые взрослые больше на адреналине и со списками дел, что где решать, как и куда. И дети, которым очень нужен свой заботливый взрослый, но он сейчас занят.
А потом все завертелось. На 10 день войны мне позвонила моя подруга Анна и сказала, что ее фирма хочет отправить к границе с Украиной 40 тонн воды, 40 тонн продовольствия и 30 тонн средств гигиены; машины, водители, все есть, только им нужен контакт на границе, чтобы не отправлять в "никуда". Наити контакт оказалось не так-то просто, потому что все люди были уже где-то задействованы, но мы с Л. сели на телефон и через 4 часа, связали все звенья в одно. Я пыталась представить себе, сколько это - 40 тонн продовольствия, и как доставить его дальше туда, где люди сидят уже больше недели без еды.
Мой дядя, мои двоюродные брат и сестра с семьями на юге Украины. Город захвачен, бои не ведутся, но в городе мародерство и в аптеках нет лекарств. Мама в самом начале настаивала, чтобы они выехали к нам, на запад, но они остались там. Сейчас связи с ними нет уже две недели. Все мое южноукраинское детство стоит перед моими глазами, и все названия маленьких городков и деревень из новостей прокладывают маршруты воспоминаний, а я думаю «хоть бы были все живы, хоть бы были живы!» Каждые пару дней пишу всем моим девочкам "как вы?", страшно переживаю за всех своих знакомых, с парой людей из Харькова нет связи уже давно, слишком давно.
Количество контактов в телефоне выросло на 50%. Никто из тех бежавших людей, которые просили мой телефон на всякий случай, не стали настойчиво требовать решать их проблемы. Периодически пишут, извиняются, что-то спрашивают, как заполнить, куда обратиться, а в остальном выруливают все сами. Меня поддерживают столько людей, спрашивают о моей семье, Женя прислала цветы, друзья из Фрайбурга шоколад и две свечки желто-голубые, у многих на домах вывешены украинские флаги, женщина из соседнего дома сказала, что они освободили верхний этаж, и если моя семья приедет, то они могут там жить, чтобы нам не было тесно. Другая сказала, что готова поехать еще и своей машиной, если мы будем забирать их с польской границы. Антон с Верой ждут, освободили полки в шкафах, но никто пока не едет. Я исчерпала все свои аргументы, но они не поедут без мамы, и я понимаю, понимаю, что детям нужно быть рядом с мамой, если уж папа далеко и за него тоже переживаешь.
Фридрих, сын наших друзей, пришел как-то из школы и почти в слезах рассказал маме, что некоторые дети из класса говорят, что это Украина напала на Россию, что Украина хотела завоевать мир и теперь ее наказывают и прочее в этом духе. Да, и такие люди тут встречаются.
Я видела столько сломаных жизней за эти недели, столько отчаяния, столько сидела и слушала, держала за руку, говорила "у вас все получится"! А сколько я говорила на украинском, столько за последние годы не говорила, наверное. Я встречаю этих людей иногда в городе, меня обнимают чужие дети, люди, рассказывают, что они уже знают и умеют, как у них дела. Наша литовская подруга Э. говорила, что с начала войны никак не может вернуть себе внутренне спокойствие. Поэтому они с мужем сели в машину и поехали забирать младшую сестру своей украинской подруги К. Сама К. не может выехать, потому что муж очень болен. В тот день Э. с мужем проехали 1600 км. Теперь у них живет сестра К. с двумя детьми. Вот так и мне, хоть на чуть-чуть становится легче, если я вижу, что моя помощь что-то приносит. Мне казалось, что я постарела за эти недели, а мои украинцы называют меня между собой "девочка Лена, на велосипеде такая тут приезжает всегда"
Я прихожу домой к своим детям и думаю, как же это так война вплетается в жизнь или жизнь сплетается с войной? Вот скаутский галстук сына, он оказывается в украинских цветах, вот лего сине-желтый, вот новости страшные. Вот люди мне рассказывают все сами, лично. А кому-то там, в наш цифровой век нужны только видео и доказательства, чтобы все равно потом сказать - все фейк. Женщина на 38 неделе беременности ехала сама за рулем почти 4 дня, чтобы вывезти 2х детей и свою пожилую маму, а в машине пулевое отверстие. Мальчик, который боялся всех звуков и даже хлопнувшей двери, который почти всю регистрацию просидел у меня под столом и держал меня за палец. Женщина из Харькова в слезах: "мы же всю жизнь говорим на русском без проблем, от кого он решил нас спасать?" Молодая женщина говорит: "я перед войной так удачно покрасилась в блонд, так хорошо, ничего не видно, что переживала, вот только после недели в подвале я посмотрела на себя в зеркало, а брови полностью седые!" Дедушка рассказывает, что каждый вечер когда переодевает детей в пижаму, плачет, потому что с детей еще не смылись следы надписей ручкой - имя, фамилия и телефон родителей на всякий случай. Подростки, которые рассказывают, как они по звуку распознавали, какой обстрел. “Мы поняли - коронавирус отлично лечится адреналином!”. Женщина говорит: "знаете, у нас город маленький, его не показывают так часто, как Мариуполь, но у нас на улице трупы просто лежат, везде лежат". К Л.У. приехали родственники из Бучи, вчера, они в ужасном состоянии, сказали только "то, что показывают по новостям - это только половина всего кошмара"
Первый раз я плакала через две недели, я выла, кричала и ревела в подушку. Все прошло через меня и осело, этого уже не отнять. И потом больше не плакала пока не увидела видео, как парень во Львове возле вокзала играет на пианино, и продолжает играть, даже когда звучит воздушная сирена. Он играл тогда “Time” (Hans Zimmer). Музыка на фоне сирен и лицо этого парня, на котором было все отвращение к этой войне - иногда все, что нужно знать о людях там. Ну, и еще у меня слезы появляются на глазах, когда Жадан пишет (не мне лично, а всем) “Над містом майоріє наш прапор!” (Над городом развивается наш флаг)
Если честно, то я боюсь, что война будет затяжной, изнуряющей, разрушающей все до основания, но когда я вижу, сколько людей сплотились вокруг, здесь и там, сколько людей верят и делают все, что в их силах, то и я верю и делаю то, что могу, и мы будем всегда там, де нас не зламає війна
Первые дни Вера подходила ко мне пару раз в день, брала мое лицо в руки и долго всматривалась - мама выглядела для нее, наверное, очень странно. Тогда я еще не плакала. Л. отчаянно и безуспешно пытался объяснить своей маме, что это война, а она ему в ответ все по "методичке" про 8 лет и подобное. Когда кто-то в интернете пишет глупости, то мне как-то все равно, но когда кто-то, кого ты лично знаешь, говорит "все неоднозначно", то это очень страшно. Я ни с кем не спорю, никого не убеждаю, просто все, кто говорит "я против войны, но...", исчезли для меня. Однозначно.
Мои родители сказали, что они никуда не поедут пока к ним не доедут внуки (дети моей сестры). Как долго ехать с востока страны на запад в военное время? Моя сестра уже бежала из Луганска в 2014 году, оставив всё. Теперь они опять бежали уже из другого города под звук бьющихся стекол и стойкий запах валерьянки в подъезде. Говорит: «У нас был такой себе road trip с обстрелами и бомбежками, а так нормально, мне уже не привыкать, только третью квартиру я в этой жизни покупать точно уже не буду!» Когда они наконец добрались в Луцк, моему племяннику нужно было сделать плановую операцию, которую не успели сделать из-за войны. Во время операции началась воздушная тревога, но хирург был спокоен и продолжал дальше. Вот и моя мама говорит: "Ну, куда я поеду, Лена? у меня работа, кто же будет детей лечить?"
Папа собрался в военкомат, потому что если ты офицер - это на всю жизнь. В военкомате огромные очереди. Там шутили: «ага, как служить, так все больные, а как воевать - все здоровые!» В городе полным ходом шел движ: прямо во дворах сваривали противотанковые ежи, бомжи несли бутылки для коктейлей молотова, женщины плели маскировочные сети.
Когда в Германию стали прибывать первые люди, я пошла переводить. Я сначала боялась, что мне будет тяжело морально, но я - машина. Я умею хорошо структурировать информацию и понимаю, что еще нужно знать человеку в чужой стране. То, что не спрашивали люди, спрашивала за них я сама. В тот первый день, после 5 часов на регистрации я пришла домой такая уставшая, будто вагоны разгружала. Все пожилые люди с потухшими взглядами, и даже если они приехали к родственникам, то им непонятно, как жить и быть. Молодые взрослые больше на адреналине и со списками дел, что где решать, как и куда. И дети, которым очень нужен свой заботливый взрослый, но он сейчас занят.
А потом все завертелось. На 10 день войны мне позвонила моя подруга Анна и сказала, что ее фирма хочет отправить к границе с Украиной 40 тонн воды, 40 тонн продовольствия и 30 тонн средств гигиены; машины, водители, все есть, только им нужен контакт на границе, чтобы не отправлять в "никуда". Наити контакт оказалось не так-то просто, потому что все люди были уже где-то задействованы, но мы с Л. сели на телефон и через 4 часа, связали все звенья в одно. Я пыталась представить себе, сколько это - 40 тонн продовольствия, и как доставить его дальше туда, где люди сидят уже больше недели без еды.
Мой дядя, мои двоюродные брат и сестра с семьями на юге Украины. Город захвачен, бои не ведутся, но в городе мародерство и в аптеках нет лекарств. Мама в самом начале настаивала, чтобы они выехали к нам, на запад, но они остались там. Сейчас связи с ними нет уже две недели. Все мое южноукраинское детство стоит перед моими глазами, и все названия маленьких городков и деревень из новостей прокладывают маршруты воспоминаний, а я думаю «хоть бы были все живы, хоть бы были живы!» Каждые пару дней пишу всем моим девочкам "как вы?", страшно переживаю за всех своих знакомых, с парой людей из Харькова нет связи уже давно, слишком давно.
Количество контактов в телефоне выросло на 50%. Никто из тех бежавших людей, которые просили мой телефон на всякий случай, не стали настойчиво требовать решать их проблемы. Периодически пишут, извиняются, что-то спрашивают, как заполнить, куда обратиться, а в остальном выруливают все сами. Меня поддерживают столько людей, спрашивают о моей семье, Женя прислала цветы, друзья из Фрайбурга шоколад и две свечки желто-голубые, у многих на домах вывешены украинские флаги, женщина из соседнего дома сказала, что они освободили верхний этаж, и если моя семья приедет, то они могут там жить, чтобы нам не было тесно. Другая сказала, что готова поехать еще и своей машиной, если мы будем забирать их с польской границы. Антон с Верой ждут, освободили полки в шкафах, но никто пока не едет. Я исчерпала все свои аргументы, но они не поедут без мамы, и я понимаю, понимаю, что детям нужно быть рядом с мамой, если уж папа далеко и за него тоже переживаешь.
Фридрих, сын наших друзей, пришел как-то из школы и почти в слезах рассказал маме, что некоторые дети из класса говорят, что это Украина напала на Россию, что Украина хотела завоевать мир и теперь ее наказывают и прочее в этом духе. Да, и такие люди тут встречаются.
Я видела столько сломаных жизней за эти недели, столько отчаяния, столько сидела и слушала, держала за руку, говорила "у вас все получится"! А сколько я говорила на украинском, столько за последние годы не говорила, наверное. Я встречаю этих людей иногда в городе, меня обнимают чужие дети, люди, рассказывают, что они уже знают и умеют, как у них дела. Наша литовская подруга Э. говорила, что с начала войны никак не может вернуть себе внутренне спокойствие. Поэтому они с мужем сели в машину и поехали забирать младшую сестру своей украинской подруги К. Сама К. не может выехать, потому что муж очень болен. В тот день Э. с мужем проехали 1600 км. Теперь у них живет сестра К. с двумя детьми. Вот так и мне, хоть на чуть-чуть становится легче, если я вижу, что моя помощь что-то приносит. Мне казалось, что я постарела за эти недели, а мои украинцы называют меня между собой "девочка Лена, на велосипеде такая тут приезжает всегда"
Я прихожу домой к своим детям и думаю, как же это так война вплетается в жизнь или жизнь сплетается с войной? Вот скаутский галстук сына, он оказывается в украинских цветах, вот лего сине-желтый, вот новости страшные. Вот люди мне рассказывают все сами, лично. А кому-то там, в наш цифровой век нужны только видео и доказательства, чтобы все равно потом сказать - все фейк. Женщина на 38 неделе беременности ехала сама за рулем почти 4 дня, чтобы вывезти 2х детей и свою пожилую маму, а в машине пулевое отверстие. Мальчик, который боялся всех звуков и даже хлопнувшей двери, который почти всю регистрацию просидел у меня под столом и держал меня за палец. Женщина из Харькова в слезах: "мы же всю жизнь говорим на русском без проблем, от кого он решил нас спасать?" Молодая женщина говорит: "я перед войной так удачно покрасилась в блонд, так хорошо, ничего не видно, что переживала, вот только после недели в подвале я посмотрела на себя в зеркало, а брови полностью седые!" Дедушка рассказывает, что каждый вечер когда переодевает детей в пижаму, плачет, потому что с детей еще не смылись следы надписей ручкой - имя, фамилия и телефон родителей на всякий случай. Подростки, которые рассказывают, как они по звуку распознавали, какой обстрел. “Мы поняли - коронавирус отлично лечится адреналином!”. Женщина говорит: "знаете, у нас город маленький, его не показывают так часто, как Мариуполь, но у нас на улице трупы просто лежат, везде лежат". К Л.У. приехали родственники из Бучи, вчера, они в ужасном состоянии, сказали только "то, что показывают по новостям - это только половина всего кошмара"
Первый раз я плакала через две недели, я выла, кричала и ревела в подушку. Все прошло через меня и осело, этого уже не отнять. И потом больше не плакала пока не увидела видео, как парень во Львове возле вокзала играет на пианино, и продолжает играть, даже когда звучит воздушная сирена. Он играл тогда “Time” (Hans Zimmer). Музыка на фоне сирен и лицо этого парня, на котором было все отвращение к этой войне - иногда все, что нужно знать о людях там. Ну, и еще у меня слезы появляются на глазах, когда Жадан пишет (не мне лично, а всем) “Над містом майоріє наш прапор!” (Над городом развивается наш флаг)
Если честно, то я боюсь, что война будет затяжной, изнуряющей, разрушающей все до основания, но когда я вижу, сколько людей сплотились вокруг, здесь и там, сколько людей верят и делают все, что в их силах, то и я верю и делаю то, что могу, и мы будем всегда там, де нас не зламає війна