про Пасху
моя мама пекла паски (у нас называли именно 'паска', и совсем редко 'кулич') обычно в четверг. она вставала рано и, помолившись, начинала замешивать тесто. теста получалось много, и его месили или в большом ведре, или в огромном тазу, а потом наполняли всю возможную посуду: какие-то ковшики, кастрюльки, большие банки из-под консервированных фруктов, формы для кексов и всё, в чем можно было бы печь. помню, как приходила домой после обеда, а по всей квартире стояли румяные паски разной формы и запах равномерно проникал во все закоулки. вообще в конце страстной недели выпечкой пах весь подъезд. бабушка рассказывала, что мой двоюродный брат никогда не мог дотерпеть до воскресенья и вставал ночью, тихо пробирался в гостиную и надгрызал паски с той стороны, с которой не очень видно. так на светлое воскресенье обнаружилось, что огромная голодная мышь по имени Сережа надъела все 10 пасок.
яйца красили луком, прикладывая к ним разные веточки, листочки, заворачивали в чулки или марлю и опускали в воду с луковой шелухой. только пару яиц мама красила красным, а потом в воскресное утро давала мне сестрой миску с водой, погружала туда красные яйца и мы умывались. христианство и язычество всегда так странно сплетаются вместе, но не будь одного или другого, было бы совсем всё не так.
самое старое мое воспоминание - это как мы ездили с бабушкой в Покровскую церковь святить яйца и паски. все пришедшие ставили там корзинки на длинные-длинные столы, дети прыгали вокруг, бабушки делились рецептами и было ощущение светлого приближающегося праздника. при этом, сейчас, когда оглядываюсь назад, мне ближе всего была все равно та небольшая церковь недалеко от дома на краю поля. в субботу люди становились большим кругом на улице, ставили перед собой корзинки и ждали пока священник три раза обойдет и окропит. в моих воспоминаниях в этот день небо всегда голубое и ясное. когда-то я болела и не могла пойти, и вот тот день так крепко врезался в мою память тем, что я стою на балконе и смотрю, какая красивая и нарядная моя мама стоит и ждет у подъезда папу с корзинкой.
на последних курсах в университете мы ходили толпой на ночную службу. вернее это только называется, что мы ходили на службу, потому что пробиться в собор никогда не получалось, а стоять долго на улице было всегда слишком холодно, поэтому у нас получались ночные гуляния. мы пару раз обходили собор, шли по ул. Леси Украинки вниз, в старый город, почти до замка, потом опять возвращались к церкви, стояли там немного, опять куда-то шли. окончательно замерзнув мы с Олей и Юлей пытались найти открытые ночные бары, а все отмахивались. Шурик смеялся с нас и говорил Диме и Инне: "смотри, в бар тянет почему-то наших самых набожных!" под утро, когда начинали крестный ход, мы быстро бежали со своими корзинками назад к собору и пели в толпе, и уже никуда не шли. у меня всегда слезы брызжут из глаз когда громко кричишь "Воистину воскресе!" и кажется, что тебе за пазуху напихали несколько мешков радости.
в Германии мне всегда трудно настроить себя на этот праздничный лад, и иногда даже, когда у немцев Пасха прошла больше месяца назад, не хочется печь и красить яйца, но я подумала, что у меня есть мой трехлетний Антон, которому я просто обязана передать какие-то обычаи и традиции, тем более что немецкие мы так и не переняли. и вот я рассказывала ему про Пасху, про то, как будем печь и красить, и он ждал. вчера взял свою корзинку и мы пошли в церковь. оказавшись в центре храма перед морем корзинок, Антон увидел у кого-то большую гору крашеных яиц, штук 30 и громко сказал: "О! яиц можно набрать!" и все засмеялись. потом ещё с улыбкой рассказывал Лёше, как его окропили водой "вот тут, тут и тут!"
яйца красили луком, прикладывая к ним разные веточки, листочки, заворачивали в чулки или марлю и опускали в воду с луковой шелухой. только пару яиц мама красила красным, а потом в воскресное утро давала мне сестрой миску с водой, погружала туда красные яйца и мы умывались. христианство и язычество всегда так странно сплетаются вместе, но не будь одного или другого, было бы совсем всё не так.
самое старое мое воспоминание - это как мы ездили с бабушкой в Покровскую церковь святить яйца и паски. все пришедшие ставили там корзинки на длинные-длинные столы, дети прыгали вокруг, бабушки делились рецептами и было ощущение светлого приближающегося праздника. при этом, сейчас, когда оглядываюсь назад, мне ближе всего была все равно та небольшая церковь недалеко от дома на краю поля. в субботу люди становились большим кругом на улице, ставили перед собой корзинки и ждали пока священник три раза обойдет и окропит. в моих воспоминаниях в этот день небо всегда голубое и ясное. когда-то я болела и не могла пойти, и вот тот день так крепко врезался в мою память тем, что я стою на балконе и смотрю, какая красивая и нарядная моя мама стоит и ждет у подъезда папу с корзинкой.
на последних курсах в университете мы ходили толпой на ночную службу. вернее это только называется, что мы ходили на службу, потому что пробиться в собор никогда не получалось, а стоять долго на улице было всегда слишком холодно, поэтому у нас получались ночные гуляния. мы пару раз обходили собор, шли по ул. Леси Украинки вниз, в старый город, почти до замка, потом опять возвращались к церкви, стояли там немного, опять куда-то шли. окончательно замерзнув мы с Олей и Юлей пытались найти открытые ночные бары, а все отмахивались. Шурик смеялся с нас и говорил Диме и Инне: "смотри, в бар тянет почему-то наших самых набожных!" под утро, когда начинали крестный ход, мы быстро бежали со своими корзинками назад к собору и пели в толпе, и уже никуда не шли. у меня всегда слезы брызжут из глаз когда громко кричишь "Воистину воскресе!" и кажется, что тебе за пазуху напихали несколько мешков радости.
в Германии мне всегда трудно настроить себя на этот праздничный лад, и иногда даже, когда у немцев Пасха прошла больше месяца назад, не хочется печь и красить яйца, но я подумала, что у меня есть мой трехлетний Антон, которому я просто обязана передать какие-то обычаи и традиции, тем более что немецкие мы так и не переняли. и вот я рассказывала ему про Пасху, про то, как будем печь и красить, и он ждал. вчера взял свою корзинку и мы пошли в церковь. оказавшись в центре храма перед морем корзинок, Антон увидел у кого-то большую гору крашеных яиц, штук 30 и громко сказал: "О! яиц можно набрать!" и все засмеялись. потом ещё с улыбкой рассказывал Лёше, как его окропили водой "вот тут, тут и тут!"