Невыносимая легкость бытия
Если бы каждое мгновение нашей жизни бесконечно повторялось, мы были бы
прикованы к вечности, как Иисус Христос к кресту. Вообразить такое ужасно. В
мире вечного возвращения на всяком поступке лежит тяжесть невыносимой
ответственности. Это причина, по которой Ницше называл идею вечного
возвращения самым тяжким бременем (das schwerste Gewicht).
А коли вечное возвращение есть самое тяжкое бремя, то на его фоне наши
жизни могут предстать перед нами во всей своей восхитительной легкости. Но
действительно ли тяжесть ужасна, а легкость восхитительна? Самое тяжкое
бремя сокрушает нас, мы гнемся под ним, оно придавливает нас к земле. Но в
любовной лирике всех времен и народов женщина мечтает быть придавленной
тяжестью мужского тела. Стало быть, самое тяжкое бремя суть одновременно и
образ самого сочного наполнения жизни. Чем тяжелее бремя, тем наша жизнь
ближе к земле, тем она реальнее и правдивее.
И, напротив, абсолютное отсутствие бремени ведет к тому, что человек
делается легче воздуха, взмывает ввысь, удаляется от земли, от земного
бытия, становится полуреальным, и его движения столь же свободны, сколь и
бессмысленны.
Нет никакой возможности проверить, какое решение лучше, ибо нет
никакого сравнения. Мы проживаем все разом, впервые и без подготовки. Как
если бы актер играл свою роль в спектакле без всякой репетиции. Но чего
стоит жизнь, если первая же ее репетиция есть уже сама жизнь? Вот почему
жизнь всегда подобна наброску. Но и "набросок" не точное слово, поскольку
набросок всегда начертание чего-то, подготовка к той или иной картине, тогда
как набросок, каким является наша жизнь, - набросок к ничему, начертание,
так и не воплощенное в картину.
Человек - это всего лишь то, что являет собой его образ. Философы могут убеждать нас, будто безразлично, что думает о нас мир, что действительно лишь то, каковы мы на самом деле. Но философы ничего не смыслят. Поскольку мы живем с людьми, мы не что иное, как то, за кого люди нас принимают. Думать о том, какими нас видят другие, и стараться, чтобы наш образ был по возможности более симпатичным, считается своего рода притворством или фальшивой игрой. Но разве существует какой-либо прямой контакт между моим и их "я" без посредничества глаз?