Предисловие к книге Бьюдженталя- Наука быть живым
Мне вот интересно, люди, которые заказывали предисловие, специально Генисаретского просили писать как можно более сложным и жутким языком, чтоб на контрасте Бьюдженталь был ещё круче? Он хоть осознавал иронию, когда это писал?
«Далее, когда один из этих персонажей, психотерапевт - ввиду особой психической одарённости и/или большого профессионального опыта - получает преимущество перформативности, когда все его поведенческие жесты (по всем психическим модальностям и функциям, включая концептуальные) начинают удовлетворять принятым в психотерапевтическом сообществе критериям экзистенциальной прагматики, он вступает на поле автопсихопоэзиса и получает (или захватывает?) роли не просто выдающегося представителя профессионального цеха, но и культурного героя, претендующего на своеобразное антропологическое авторство, на творчество ( или возрождение) новых фигур человечности».
Вот это Генисаретский. А вот это Бьюдженталь.
Смеяться я начала уже на эпиграфе, ибо чёрт возьми, но это же абсурдное соседство!
Я посвящаю эту книгу человеку, который действительно сделал ей возможной,- Элизабет Кебер Бьюдженталь. Только благодаря её любви и поддержке я нашёл способ поверить, что я имею право говорить столь просто, как я говорю на страницах, следующих ниже. То, что отражено на этих страницах, хотя и не полно, выражает то, что я испытываю в своей жизни как постоянно новую и волнующую возможность.
И далее 4 абзаца, которые меня абсолютно захватили, вызвали глубокую симпатию к автору и заставили предвкушать удовольствие от прочтения всей остальной книги)
Несколько лет назад один молодой человек, живущий на другом конце континента, написал мне о том воздействии, которое оказала на него моя книга, и о своих надеждах на изменение и рост. Мы обменялись несколькими письмами, а затем он прислал мне письмо, где сообщил, что собирается в Лос-Анжелес и хочет встретиться со мной. Мы договорились о времени его визита в мой офис.
Войдя ко мне, молодой человек прямо с порога сказал, что предполагает бросить работу и переехать, чтобы проходить у меня терапию. Но уже через пятнадцать минут он расплакался. Он плакал от того, что разочаровался во мне. Я имею в виду, что он разочаровался во мне как в человеке.
Испытав наслаждение от того, что был столь высоко оценен другим человеком, я был повергнут в глубокое уныние. Молодой человек сообщил, что нашел меня значительно менее подлинным и в гораздо меньшей степени воплощающим его ожидания, чем можно было предположить при чтении моей книги. И, конечно, он был прав. Сказать по правде, я и сам не раз плакал над этим несоответствием.
Осознанно или нет, но этот обостренно впечатлительный молодой человек плакал и от разочарования в самом себе. Однако для меня это слабое утешение, поскольку я знаю, что очень далек от того, кем кажусь. И все-таки я люблю этот образ и хочу, чтобы другие верили в него. Точно так же, как юноше было необходимо понимание того обстоятельства, что он ищет идеальный образ, с которым можно было бы идентифицироваться, так и мне необходимо уважать собственные стремления к более полноценному бытию, и в то же время понимать, сколько возможностей все еще остаются нереализованными.
Я психотерапевт. Когда вы прочтете это предложение, вы, возможно, сразу же составите мнение обо мне. Вы можете решить, что я некто вроде магического целителя; шарлатана; современного священника или шамана; мастера, ремонтирующего психические поломки; некий пережиток, оставшийся от старых времен; советчик, знающий о людях все; орудие реакционных сил, пытающихся сохранить существующие порядки; или опасный радикал, стремящийся разрушить все доброе и ценное. Удивительно, что вы можете иметь обо мне любое из этих представлений, даже если вы сами являетесь психотерапевтом. Более того, я уверен, что мог бы найти психотерапевтов (или, по крайней мере, тех, кто читает себя таковыми), которые соответствуют всем этим характеристикам.
«Далее, когда один из этих персонажей, психотерапевт - ввиду особой психической одарённости и/или большого профессионального опыта - получает преимущество перформативности, когда все его поведенческие жесты (по всем психическим модальностям и функциям, включая концептуальные) начинают удовлетворять принятым в психотерапевтическом сообществе критериям экзистенциальной прагматики, он вступает на поле автопсихопоэзиса и получает (или захватывает?) роли не просто выдающегося представителя профессионального цеха, но и культурного героя, претендующего на своеобразное антропологическое авторство, на творчество ( или возрождение) новых фигур человечности».
Вот это Генисаретский. А вот это Бьюдженталь.
Смеяться я начала уже на эпиграфе, ибо чёрт возьми, но это же абсурдное соседство!
Я посвящаю эту книгу человеку, который действительно сделал ей возможной,- Элизабет Кебер Бьюдженталь. Только благодаря её любви и поддержке я нашёл способ поверить, что я имею право говорить столь просто, как я говорю на страницах, следующих ниже. То, что отражено на этих страницах, хотя и не полно, выражает то, что я испытываю в своей жизни как постоянно новую и волнующую возможность.
И далее 4 абзаца, которые меня абсолютно захватили, вызвали глубокую симпатию к автору и заставили предвкушать удовольствие от прочтения всей остальной книги)
Несколько лет назад один молодой человек, живущий на другом конце континента, написал мне о том воздействии, которое оказала на него моя книга, и о своих надеждах на изменение и рост. Мы обменялись несколькими письмами, а затем он прислал мне письмо, где сообщил, что собирается в Лос-Анжелес и хочет встретиться со мной. Мы договорились о времени его визита в мой офис.
Войдя ко мне, молодой человек прямо с порога сказал, что предполагает бросить работу и переехать, чтобы проходить у меня терапию. Но уже через пятнадцать минут он расплакался. Он плакал от того, что разочаровался во мне. Я имею в виду, что он разочаровался во мне как в человеке.
Испытав наслаждение от того, что был столь высоко оценен другим человеком, я был повергнут в глубокое уныние. Молодой человек сообщил, что нашел меня значительно менее подлинным и в гораздо меньшей степени воплощающим его ожидания, чем можно было предположить при чтении моей книги. И, конечно, он был прав. Сказать по правде, я и сам не раз плакал над этим несоответствием.
Осознанно или нет, но этот обостренно впечатлительный молодой человек плакал и от разочарования в самом себе. Однако для меня это слабое утешение, поскольку я знаю, что очень далек от того, кем кажусь. И все-таки я люблю этот образ и хочу, чтобы другие верили в него. Точно так же, как юноше было необходимо понимание того обстоятельства, что он ищет идеальный образ, с которым можно было бы идентифицироваться, так и мне необходимо уважать собственные стремления к более полноценному бытию, и в то же время понимать, сколько возможностей все еще остаются нереализованными.
Я психотерапевт. Когда вы прочтете это предложение, вы, возможно, сразу же составите мнение обо мне. Вы можете решить, что я некто вроде магического целителя; шарлатана; современного священника или шамана; мастера, ремонтирующего психические поломки; некий пережиток, оставшийся от старых времен; советчик, знающий о людях все; орудие реакционных сил, пытающихся сохранить существующие порядки; или опасный радикал, стремящийся разрушить все доброе и ценное. Удивительно, что вы можете иметь обо мне любое из этих представлений, даже если вы сами являетесь психотерапевтом. Более того, я уверен, что мог бы найти психотерапевтов (или, по крайней мере, тех, кто читает себя таковыми), которые соответствуют всем этим характеристикам.