Скелеты моего шкафа
В своей жизни я переезжала несколько раз. Перемещения ограничивались пределами родного города. Но, мысль о глобальном переезде, со всем скарбом - картиной, корзиной, картонкой и маленькой собачонкой - повергает меня в ужас и мрак. Потому что нормально и спокойно перебраться на другую квартиру, как это, наверное, получается у всего остального человечества, я никогда не смогу.
- Это мне, это снова мне, это еще раз мне, это - тебе, - я корчила из себя Попандопуло, и лихо вышвыривала из шкафа вещи. - Тебе - это значит на помойку, - пояснила я маме, у которой наблюдалась явная раскоординация зрения и движений.
Нет ничего страшнее для моей маман, чем слово «помойка». Оттуда же не возвращаются вещи! И не лежат десятилетиями в шкафах.
На помойке не может оказаться сиреневое крепдешиновое платье, в котором, тогда еще юная и стройная, мама праздновала окончание десятилетки. Это тогда она перепила бражки и, зайдя в дом, выложила весь свой богатый внутренний мир в подол платья. «Лелечка, примерь платье, оно должно быть тебе очень хорошо», - помнится, уговаривала она меня в детстве. Я отнекивалась и многозначительно пялилась на подол.
Выкинуть в мусорное ведро коробочку, набитую наручными часами разной степени поломки? Да моего папочку падучая начнет корежить! А вдруг что сломается, и нечем будет заменить, ведь Михал Палыч у нас прирожденный часовщик, не суть, что с его дальнозоркостью для чтения газет ему уже не хватает вытянутых рук. Что уж тут говорить о тонких часовых механизмах.
- Лелечка! Как на помойку?! - ужасается мама, и трепетно прижимает к груди одинокий капроновый чулок. Второй где-то затерялся, и мне даже не интересно, где. - Где-то же должен быть второй!
- Мама! Нет второго! Положи это в мусорный пакет! - мне очень хочется крикнуть что-нибудь типа: «Фу! Брось кость !», но мама может обидеться.
Я снова заныриваю в шкаф, и мне даже не нужно оборачиваться - я и так знаю, что мамочка судорожно запихивает этот чулок в пакет с носибельными вещами. Позже она его заберет. Вдруг пригодится. Лук в нем хранить.
Через полчаса прибывает тяжелая артиллерия - Зоенька и Валенька - мои родные тетки. Битва «Ремки vs Лелька» мной проиграна. Теперь ни одна вещь не дойдет до помойки, и я, покоряясь стихии, отправляюсь пить кофе. Три сестрицы сами выберут, у кого какая тряпка осядет в шкафу.
- Гладильную доску и сушку для белья мне! Диван - в сад! - распоряжается мама. - Ну, за удачный переезд! - это они коньяк попивают, празднуют победу.
- На помойку! - ору я, надеясь, что к моим словам все-таки прислушаются.
- В сад! - не сдается мама.
В чей сад - я в душе не ебу, потому что наши сады уже давно проданы. Может, у мамы есть какой-то свой собственный сад, куда она свозит барахло?
- Мамуль, - Дусечка прокралась на кухню, прижимая к груди пакет, набитый ее старыми лифчиками. - Может, в окно их выкинем? А то мимо них, - она кивает в сторону моей комнаты, - мне его не пронести незаметно. А я потом выйду, подберу его, и на мусорку отнесу.
- Валяй, - безразлично соглашаюсь я. - Хоть что-то удастся спасти.
Дусечка завязывает пакет, карабкается на подоконник, и вышвыривает его на улицу.
- У меня там еще тетради-учебники старые, как с ними быть? В окно не получится. Я подумала - Катьке позвоню, она придет и заберет. А бабушке я скажу, что у Катьки сестренка младшая есть, ей пригодится потом.
Я горжусь дочерью. Ей удается под шумок сбагрить до помойки старый тренировочный костюм и две пары кед.
- Леля! Иди сюда! - мамин голос странно натянут. - А Дусечка пусть в свою комнату идет! - еще одна странность.
Я начинаю волноваться. Мы с дочей переглядываемся, я пожимаю плечами и никуда не хочу идти. Догадка осеняет дочь первой. Она выразительно пучит глаза, что-то начинает шипеть и производить руками загадочные пассы. Я пытаюсь разгадать шараду.
- Веревка? Толстая веревка? Канат, что ли? С кольцами? А, с шарами! С двумя? - Дусечка сгибается пополам, и ржет в голос.
- Леля! - мама в нетерпении.
Пока я иду до комнаты, озаряет и меня. Канатом с двумя шарами может оказаться только содержимое моего «Пакетика для взрослых», того, что с интимными игрушками.
Три разнокалиберных вибратора, один из которых тот самый, знаменитый Ленкин - 27 сантиметров с учетом коробки переключения скоростей, киберкожа, бла-бла-бла. Ленка притащила его ко мне на ПМЖ после того, как Некит обнаружил девайс под сиденьем машины, и пошел с резиновым хуем наперевес к Бабуиночке за разъяснениями. Ленка не придумала ничего умнее, как свалить все на меня. Некоторое время после этого Бабуин смотрела на меня задумчиво и слегка недоуменно.
Точно так же теперь взирали на меня три пары глаз.
- Леля! - голос мамы выражал всю мировую скорбь. - Что это?
- Я когда картофельное пюре готовлю, толку ими картошку, - попыталась я нагло соврать.
- Это вибраторы, Леля! - открыла мне страшную правду мама.
Я закусила кулак, и изобразила на лице испуг.
- Так вот почему Мусик всегда отказывался от пюре, - прошептала я.
- Не паясничай! Ты хранишь это в доме, в котором живет твой ребенок!
- Думаешь, Дусечка теперь подозревает, кто ее настоящий отец? - хмыкнула я, думая, как бы вызволить пакет из крепких материнских объятий.
- На помойку! - вынесла вердикт маман.
Тетки согласно закивали.
Дважды вдова, и уже несколько лет одинокая Зоенька тут же вызвалась депортировать злосчастный пакет в указанном направлении. При этом она достаточно красноречиво строила мне гримасы, из чего последовал вывод, что игрушки окажутся в умелых надежных руках.
Меня снова отправляют на кухню, даже не предложив коньяка, которого остается совсем чуть-чуть. Я снова затихаю, вспоминая, что еще мама может надыбать в моих вещах. Вроде, больше ничего компрометирующего мою целомудренность там нет.
- Леля! Иди сюда!
«Что там может быть еще?» - недоумеваю я.
- Дусечку с собой не брать? - пищу я, выползая из пищеблока, стараясь потянуть время и подготовиться к сюрпризу.
Теперь у мамы в руках стопка видеокассет, которые были приобретены и заныканы в шкафу еще в девятьсотлохматом году, когда о сидюках и слыхом не слыхивали. «Глубокие вагины», «Танцующие королевы», подборка классика порноиндустрии Тинто Брасса - все что было нажито непосильным трудом что скопилось за годы супружеской жизни, сейчас смотрело на меня с укоризной.
- Можно выкинуть, - легко соглашаюсь я. - Или в сад? Ты, вроде бы туда старый видак отвозила…
Одинокая Зоенька тут же выдвинула свою кандидатуру для отправки кассет хоть куда-нибудь. Я точно помню, что в ее деревенском доме видеомагнитофон есть.
Никогда мама так не разочаровывалась во мне, как во время переездов.
К вечеру мебель и все остальное было разделено, разобрано, упаковано и погружено. Три сестрицы с трудом забрались в Газель, не забыв очередную бутылку коньяка, попросили, чтобы везли их бережно и медленно, и, затянув любимую «Ой, рябина, рябина», достойно закрыли мой очередной переезд.
Пысы: я снова пакую вещи. Переезд. Никто не приютит несколько девайсов на недельку-другую? А то завтра мама приезжает помогать.
©Пенка
- Это мне, это снова мне, это еще раз мне, это - тебе, - я корчила из себя Попандопуло, и лихо вышвыривала из шкафа вещи. - Тебе - это значит на помойку, - пояснила я маме, у которой наблюдалась явная раскоординация зрения и движений.
Нет ничего страшнее для моей маман, чем слово «помойка». Оттуда же не возвращаются вещи! И не лежат десятилетиями в шкафах.
На помойке не может оказаться сиреневое крепдешиновое платье, в котором, тогда еще юная и стройная, мама праздновала окончание десятилетки. Это тогда она перепила бражки и, зайдя в дом, выложила весь свой богатый внутренний мир в подол платья. «Лелечка, примерь платье, оно должно быть тебе очень хорошо», - помнится, уговаривала она меня в детстве. Я отнекивалась и многозначительно пялилась на подол.
Выкинуть в мусорное ведро коробочку, набитую наручными часами разной степени поломки? Да моего папочку падучая начнет корежить! А вдруг что сломается, и нечем будет заменить, ведь Михал Палыч у нас прирожденный часовщик, не суть, что с его дальнозоркостью для чтения газет ему уже не хватает вытянутых рук. Что уж тут говорить о тонких часовых механизмах.
- Лелечка! Как на помойку?! - ужасается мама, и трепетно прижимает к груди одинокий капроновый чулок. Второй где-то затерялся, и мне даже не интересно, где. - Где-то же должен быть второй!
- Мама! Нет второго! Положи это в мусорный пакет! - мне очень хочется крикнуть что-нибудь типа: «Фу! Брось кость !», но мама может обидеться.
Я снова заныриваю в шкаф, и мне даже не нужно оборачиваться - я и так знаю, что мамочка судорожно запихивает этот чулок в пакет с носибельными вещами. Позже она его заберет. Вдруг пригодится. Лук в нем хранить.
Через полчаса прибывает тяжелая артиллерия - Зоенька и Валенька - мои родные тетки. Битва «Ремки vs Лелька» мной проиграна. Теперь ни одна вещь не дойдет до помойки, и я, покоряясь стихии, отправляюсь пить кофе. Три сестрицы сами выберут, у кого какая тряпка осядет в шкафу.
- Гладильную доску и сушку для белья мне! Диван - в сад! - распоряжается мама. - Ну, за удачный переезд! - это они коньяк попивают, празднуют победу.
- На помойку! - ору я, надеясь, что к моим словам все-таки прислушаются.
- В сад! - не сдается мама.
В чей сад - я в душе не ебу, потому что наши сады уже давно проданы. Может, у мамы есть какой-то свой собственный сад, куда она свозит барахло?
- Мамуль, - Дусечка прокралась на кухню, прижимая к груди пакет, набитый ее старыми лифчиками. - Может, в окно их выкинем? А то мимо них, - она кивает в сторону моей комнаты, - мне его не пронести незаметно. А я потом выйду, подберу его, и на мусорку отнесу.
- Валяй, - безразлично соглашаюсь я. - Хоть что-то удастся спасти.
Дусечка завязывает пакет, карабкается на подоконник, и вышвыривает его на улицу.
- У меня там еще тетради-учебники старые, как с ними быть? В окно не получится. Я подумала - Катьке позвоню, она придет и заберет. А бабушке я скажу, что у Катьки сестренка младшая есть, ей пригодится потом.
Я горжусь дочерью. Ей удается под шумок сбагрить до помойки старый тренировочный костюм и две пары кед.
- Леля! Иди сюда! - мамин голос странно натянут. - А Дусечка пусть в свою комнату идет! - еще одна странность.
Я начинаю волноваться. Мы с дочей переглядываемся, я пожимаю плечами и никуда не хочу идти. Догадка осеняет дочь первой. Она выразительно пучит глаза, что-то начинает шипеть и производить руками загадочные пассы. Я пытаюсь разгадать шараду.
- Веревка? Толстая веревка? Канат, что ли? С кольцами? А, с шарами! С двумя? - Дусечка сгибается пополам, и ржет в голос.
- Леля! - мама в нетерпении.
Пока я иду до комнаты, озаряет и меня. Канатом с двумя шарами может оказаться только содержимое моего «Пакетика для взрослых», того, что с интимными игрушками.
Три разнокалиберных вибратора, один из которых тот самый, знаменитый Ленкин - 27 сантиметров с учетом коробки переключения скоростей, киберкожа, бла-бла-бла. Ленка притащила его ко мне на ПМЖ после того, как Некит обнаружил девайс под сиденьем машины, и пошел с резиновым хуем наперевес к Бабуиночке за разъяснениями. Ленка не придумала ничего умнее, как свалить все на меня. Некоторое время после этого Бабуин смотрела на меня задумчиво и слегка недоуменно.
Точно так же теперь взирали на меня три пары глаз.
- Леля! - голос мамы выражал всю мировую скорбь. - Что это?
- Я когда картофельное пюре готовлю, толку ими картошку, - попыталась я нагло соврать.
- Это вибраторы, Леля! - открыла мне страшную правду мама.
Я закусила кулак, и изобразила на лице испуг.
- Так вот почему Мусик всегда отказывался от пюре, - прошептала я.
- Не паясничай! Ты хранишь это в доме, в котором живет твой ребенок!
- Думаешь, Дусечка теперь подозревает, кто ее настоящий отец? - хмыкнула я, думая, как бы вызволить пакет из крепких материнских объятий.
- На помойку! - вынесла вердикт маман.
Тетки согласно закивали.
Дважды вдова, и уже несколько лет одинокая Зоенька тут же вызвалась депортировать злосчастный пакет в указанном направлении. При этом она достаточно красноречиво строила мне гримасы, из чего последовал вывод, что игрушки окажутся в умелых надежных руках.
Меня снова отправляют на кухню, даже не предложив коньяка, которого остается совсем чуть-чуть. Я снова затихаю, вспоминая, что еще мама может надыбать в моих вещах. Вроде, больше ничего компрометирующего мою целомудренность там нет.
- Леля! Иди сюда!
«Что там может быть еще?» - недоумеваю я.
- Дусечку с собой не брать? - пищу я, выползая из пищеблока, стараясь потянуть время и подготовиться к сюрпризу.
Теперь у мамы в руках стопка видеокассет, которые были приобретены и заныканы в шкафу еще в девятьсотлохматом году, когда о сидюках и слыхом не слыхивали. «Глубокие вагины», «Танцующие королевы», подборка классика порноиндустрии Тинто Брасса - все что было нажито непосильным трудом что скопилось за годы супружеской жизни, сейчас смотрело на меня с укоризной.
- Можно выкинуть, - легко соглашаюсь я. - Или в сад? Ты, вроде бы туда старый видак отвозила…
Одинокая Зоенька тут же выдвинула свою кандидатуру для отправки кассет хоть куда-нибудь. Я точно помню, что в ее деревенском доме видеомагнитофон есть.
Никогда мама так не разочаровывалась во мне, как во время переездов.
К вечеру мебель и все остальное было разделено, разобрано, упаковано и погружено. Три сестрицы с трудом забрались в Газель, не забыв очередную бутылку коньяка, попросили, чтобы везли их бережно и медленно, и, затянув любимую «Ой, рябина, рябина», достойно закрыли мой очередной переезд.
Пысы: я снова пакую вещи. Переезд. Никто не приютит несколько девайсов на недельку-другую? А то завтра мама приезжает помогать.
©Пенка