(no subject)
Тогда она попросила о последнем разе.
Мысли где-то носило, что она делает не понял сразу.
И я вхожу в нее жадно один раз, два, пятьсот, восемьсот,
Смыкая руки в кольцо,
И смотрю на ее, но чужое, не то лицо.
Потом я лежу у нее на коленях, закрыв глаза.
Она гладит мои волосы, зачесывает назад.
У нее хорошие руки, ласковые, но не те.
Я лежу на коленях, и нож проворачивается в животе.
Дальше я одеваюсь, собираю рюкзак, иду.
Она шепчет какую-то трогательную ерунду,
Что, мол, ты вот уедешь и не вернешься, и что ей страшно...
Я ломаюсь внутри, она исходит на крик, но оба знаем,
Что это уже не важно.
И я иду по дороге, думаю о той, что не была верна,
И от той, что верна и преданна, но не нужна.
Кажется, боль возвращается мне за боль бумерангом.
Почва трескается, небо рвется, а мотыльки танцуют танго.
Дальше - степь, дорога, месяц молчания,
Начало жизни, ее окончание,
И ночи, ночи, ночи снега и льда.
Я даже не знаю, где это все и когда...
А через месяц я снова выйду из сна -
Весь изболевшийся и колючий кактус.
Наберу номер той, что была верна,
И в телефоне услышу: "Здравствуй, мой милый, как ты?"