М.Н. Куфаев. Книга в процессе общения
М.Н. Куфаев. Книга в процессе общения. М., 2004. Продолжение для френдессы nektosteen
«Мысль и слово и в своей реальности, и в своей слитности в книге подвергались частым и многоразличным исследованиям. Теория литературы, история мысли, литературно-художественная критика, психология творчества вообще, и языка в частности, также и другие отрасли знания, с разных сторон и в разных масштабах изучали слово и мысль, заключенные в книге. Но мы не знаем исследования (на начало 1920-х гг.), где внимание акцентрировалось бы на самой книге как носительнице мысли и слова и как специфическом явлении материальной культуры, существующем в целях общения людей.
В том, что книга играет могущественную роль в общении людей, что она влияет на читателя, убеждает, научает, исправляет или портит и т. д., мало кто сомневается. С другой стороны, сами методы, которыми пользуются при изучении книжного влияния и книжного общения, вызывают большие сомнения, поскольку они применяются односторонне или сами являются односторонними. Односторонность их заключается в том, что они прилагаются к показаниям и свидетельствам о книге только читателей, оставляя в стороне творца книги и ее производителя...
Между тем ставимая проблема - о книжном воздействии и о взаимодействии людей в книге - требует для удовлетворительного своего разрешения вскрытия динамики всего книжного процесса. Последнее же достижимо путем всестороннего анализа всех актуальных сторон книги и синтеза их во всем охвате жизненно данного процесса книги. В поисках такого ответа необходимо учесть и индивидуальную, и социальную, и психологическую, и формально-производственную, техническую и другие стороны практики книги, и истории, и философии, и психологии книги, и главным образом ее социологии. Трудность такого исследования заключается в том, что при нем книгу приходится рассматривать не столько в качестве объекта, сколько в качестве субъекта процесса. В исследуемом процессе общения книга должна стать субъектом, посредствующим между автором и читателем и вращающимся в социальной среде; самый же объект исследования - книжный процесс - должен стать таким моментом, в котором соприсутствуют и автор книги, и читатель ее и в котором раскрывается лицо того и другого...
Человек - существо общительное. Располагая данными природой и приобретенными культурой средствамии выражения своих мыслей, хотений, чувств, человек вступает в общение с другими, стремясь передать им известное содержание своей личности. В мгновении жеста, в звуке слова и в творении книги он стремится к такому общению. Но в то время как устное слово и жест отличаются крайней несамостоятельностью и полной зависимостьюот их индивидуального автора, выражающего в данный момент свою мысль в слове или жесте, отличаются временнОй быстротечностью, территориальной ограниченностью. Книга являет собою прочное материальное воплощение мысли и слова, взятых вместе и доступных неопределенно большому числу людей, в неопределенно большой период времени...
Книга, мыслимая в своем всеединстве, воплощает в своей материальной форме мысль и слово автора. Именно в ней - книге - личность стремиться к прочному выявлению себя в обществе, в человечестве, стремится передать ему себя и свои мысли. Эта сторона, или момент книги составляют ее индивидуалную природу. Поскольку автор неотделим от книги, поскольку он индивидуален и индивидуальны его мысли, слова и труд, постольку и книга индивидуальна. Но книга в отличие от устного слова и жеста отличается большей «самостоятельностью» и меньшей зависимостью от автора. В книге выступает и общество, в книге участвует коллектив, ограничивающий автора и создающий «оторванность» книжного слова от индивидуального слова. Книга имеет и социальную природу. Слово не принадлежит только автору, но всему обществу, создание книги не есть дело только литературного автора, но целого коллектива, производящего книгу;жаждет общения не только автор, но и общество.
Слияние в природе книги двух начал достигается путем кропотливых и тягостных, порой томительных и горестных исканий: индивидуальное и социальное, сливаясь и формируя книгу, должны преодолеть тот хаос и ту дисгармонию, что царят в мире.
Не сразу автор отдает книге свои мысли. Он долго ищет их обличения и оформления. И здесь он прежде всего встречается с «невыразимостью» слова. Как раньше, в первобытные времена, он искал жеста, так и теперь, не довольствуясь им, он ищет слов, которые не были бы бедны и тесны для выражения его мыслей.
«Холодной буквой трудно объяснить боренье дум,
Нет звуков у людей довольно сильных,
Чтоб изобразить желание блаженства.
Пыл страстей возвышенных я чувствую;
Но слов не нахожу»
(М.Ю. Лермонтов).
Это испытывает и поэт, и прозаик, не только беллетрист, но и ученый. Появляется первая мука книготворчества. Автор стоит в тупике, он ищет подинного выражения своих мыслей, и вмногочисленных случаях, в прозе и стихаами, он жалуется на этутрагедию мысли.
Очевидно, что удел всех средств выражения, и таким образом, прежде чем передать свои мысли, прежде воплощения их в книге нужно воплотить их в слово, нужно найти это слово...
И, с другой стороны, так каки у ав тора, и у читателя жажда выражения живет как бы самостоятельно, и слово нужно тому и другому, чтобы уяснить себе мир явлений, чтобы объективировать свою мысль.
Но стремясь воплотить свою мысль в слово и находя его, автор уже сообщает свою мысль другим: здесь рождение книги, потому что слова-то ищет он в запасе слов, созданных человеком в обществе и принятых обществом. Слово выступает здесь как продукт социальный. Вспомним слова Лотце: «Недостаточно называть вещь как попало: она действительно должна так называться, как мы ее зовем; имя должно быть свидетельством, что вещь принята в мир общепризнанного и познанного, и как прочное определение вещи должно ненарушимо противостоять личному произволу». Уже, следовательно, в своем рождении, в «лаборатории» автора книга выявляет всюсвою природу, так как индивидуальное сливается там с социальным. Автор должен преодолеть себя, выразив свою мысль хотя бы для себя в найденном слове, которое вместе с тем будет понятно или должно быть понято другим, потому что от них же, из языка, создаваемого в обществе берется. Выразить мысль - значит объективировать ее, и это значит связать ее с традицией, с общим капиталом мысли, данным в запасе слов данного языка. Выразить мысль в слове, которое услышат или прочтут, значит уже сообщать ее, придать ей ту устойчивость, которая и может существовать и быть действенной лишь в человеческом коллективе, а не в безбрежном человеческом море индивидуума. Отсюда понятным становится выражение Гумбольдта: «Мыслить - значит примыкать своею мыслею к общечеловеческой».
Но трагедияиндивидуальной мысли в том-то и заключается, что мысль, облекшаяся в слово, является уже связзанной со всем социальным целым, с той бесконечной вариацией значений, оттенков, которое имеет слово в обществе, взятом в его развитии, вместе с его языком, в его настоящем, прошедшем и будущем. Переданная слову авторская мысль теперь качается по этим бесконечным волнам словесных оттенков и значений в многоликом и многоречивом коллективе, хотя каждое слово, только одной своей гранью, одним смыслом, одной чертой выражает мысль автора... Отсюда - трудность найти истинное слово и трудность примириться, раз слово уженайдено».
Продолжение про читателя последует ;))