Почему пацифизм сегодня революционен
Запись опубликована Из жизни доктора. Пожалуйста, оставляйте комментарии там.
Почему пацифизм сегодня революционен
Последовательность во взглядах - хорошая вещь, если только не смешивать ее с банальной упертостью. Я никогда не симпатизировал пророссийским силам в Украине, выступал против аннексии Крыма. Но мне дико видеть, как легко интернационализм многих «демократов», и даже левых, превратился в «ксено-национализм».
Люди, еще недавно возмущавшиеся злодеяниями «Беркута», сегодня полностью обесценивают свою тогдашнюю позицию, оправдывая жестокость украинских националистов в Одессе и призывая «раздавить колорадов» на Донбассе. Аналогичным образом, вполне приличные люди, не замеченные ранее в симпатиях к Путину, сегодня с пеной у рта требуют вышибить бандеровскую сволочь силой русского оружия. А начиналось все с вполне законного негодования по поводу действий «Свободы» и «Правого сектора».
Очевидно, многим из таких людей кажется, что их нынешняя позиция является последовательной: сказал «А», скажи и «Б», поддержал Майдан, поприветствуй и АТО… Лично я никогда не считал и не считаю себя экспертом в области украинской политики (которых в России вдруг развелось, как грязи). Но я немного читал Маркса, и знаю, что бинарная логика чаще всего заводит в тупик, особенно, когда речь идет об исторических процессах. Поэтому скажу несколько слов о том, какой логикой руководствуюсь я сам, определяя свое отношение к украинским событиям.
В начале Евромайдана (когда он еще был мирным протестом, внешне напоминавшим нашу Болотную) я был в числе «майдано-скептиков». У меня не вызывали никакого сочувствия ни засилье неонацистов, избивавших пытавшихся присоединиться к протесту левых, ни пугающе неадекватный антикоммунизм, ни возглавлявшие движение кличко, тягнибоки и яценюки, ни европейские иллюзии, живо напоминавшие перестроечные мифы о «цивилизованном мире». Да и правительство Януковича, безусловно, олигархическое и коррумпированное, но совсем не диктаторское, нельзя было сравнивать с режимом Путина. Уже тогда были все основания опасаться, что победа националистических сил приведет к расколу страны.
Однако жестокий разгон Майдана, принятие чрезвычайных законов, начало беспорядков и появление первых жертв среди манифестантов, изменило ситуацию. Стало ясно, что протест, который до этого было можно рассматривать как эпизод политической борьбы элит, перерос в народное восстание. Повестка Майдана стала антиавторитарной (притом, что никуда не исчезли ни нацисты, ни буржуазные лидеры, ни евро-иллюзии). Игнорировать борьбу сотен тысяч людей против явно преступного и зависимого от Москвы режима или, как делали многие, считать происходящее «путчем», было невозможно. Поражение этой борьбы означало бы победу путинизма в Украине и укрепление его в России. Именно тогда не только российские либералы, но и некоторые левые совершили ошибку, полностью отождествив себя с Майданом, уверовав в его «святость». Внутренние противоречия движения просто игнорировались. Опасность гражданской войны объявлялась фантомом киселевской пропаганды, а национализм - безобидной особенностью украинской ментальности. Противники Майдана в Крыму и на Юго-востоке безапелляционно клеймились как «титушки», «ватники» и «совки», притом, что речь шла об огромной части населения Украины. Боевики «Правого сектора» оказывались и не фашистами вовсе, а просто пассионарными ребятами, любящими свою родину и желающими ей цивилизованного европейского будущего.
Моя позиция в тот момент была по-прежнему сдержанной. С одной стороны, режим Виктора Януковича должен был пасть, и трудно было бы желать ему иной судьбы. С другой - гегемония правых и ультраправых сил делала Майдан чудовищно уязвимым.
Майдан, как и всякое народное движение такого масштаба, не был однороден. Он содержал в себе разные возможности для развития, одна из которых - антиолигархическая и революционно-демократическая, будь она реализована, могла бы объединить запад и восток страны. Однако украинские левые были слабы и расколоты, а оккупация Россией Крыма скоро сделала надежды на «социальный майдан» призрачными.
Когда возникла опасность полномасштабного вторжения российской армии в Украину, я, как и РСД в целом, выступил против войны, при этом признавая право крымчан на самоопределение. Пророссийские настроения на полуострове были сильны всегда, и это ни для кого не являлось секретом. Но идея отделения вряд ли была бы столь привлекательной, если бы не этно-националистическая риторика, столь популярная на Майдане.
Здесь я хотел бы пояснить свое отношение к фактору российского вмешательства в украинские события. В отличие от либералов, зачастую воспринимающих происходящее на Юго-востоке как кремлевскую инсценировку, а большинство сторонников федерализации - как засланных извне террористов, я уверен, что степень российского контроля над ситуацией сильно переоценена. Да, Кремль играет свою империалистическую игру, провоцируя и разжигая междоусобицу, чтобы иметь возможность торговаться с Западом. Но он использует для этого реальные противоречия украинского социума; противоречия, которые сейчас разрешаются путем гражданской войны. Ответственность за эту войну делят между собой элиты России, Украины, ЕС и США, а также лидеры и интеллектуалы Майдана, чья терпимость к неонацистским выходкам и своего рода социальный расизм сделали революцию чуждой для значительной части украинских граждан. Все это, разумеется, не дает мне как россиянину права считать российское вмешательство благом или хотя бы меньшим из зол. Наоборот, я считаю себя обязанным выступать, в первую очередь, против провокационной политики Кремля, против русского шовинизма и пророссийских ультраправых авантюристов, захвативших власть в ДНР и ЛНР.
Присоединение Крыма к России, само по себе почти бескровное и поддержанное большей частью населения полуострова, открыло ящик Пандоры. Антимайданные протесты в других регионах Украины, были направлены в радикально-сепаратистское русло. Если Майдан справедливо упрекали в европейских иллюзиях (притом, что шансы на принятие Украины в Евросоюз были довольно призрачными), то Антимайдан повторил эту ошибку, связав решение всех проблем Юго-востока с Россией, которая на деле лишь использовала нестабильность для геополитического торга с украинскими властями и Западом. Шанс на союз между активистами Майдана, недовольными приходом к власти олигархов, требовавшими люстрации и радикального преобразования политической системы, и федералистами, чей протест на самом деле имел во многом те же социальные корни, что и Майдан, не был реализован. Общенациональная повестка, позволившая бы продолжить и углубить революцию, маргинализировав, украинских нацистов с одной стороны и ультраправых сепаратистов-русофилов с другой, так и не сложилась. Началась контрреволюция, страшными вехами которой стала бойня в Одессе и война в Донецкой и Луганской областях.
Продолжение этой войны выгодно и Кремлю, и Киеву. Новым/старым правителям Украины война позволяет покончить с Майданом и укрепить свою власть - власть старых олигархов, которые собираются управлять страной так же, как при Ющенко и Януковиче. По отношению к Юго-Востоку Порошенко действует так же, как Ельцин и Путин по отношению к Чечне. Путинский режим, стремящийся контролировать Юго-восток через мутных авантюристов черносотенного толка, которых он к тому же готов «разменять» в любой момент, имеет, помимо геополитических, вполне конкретные внутриполитические интересы. Если в ноябре-феврале Майдан представлял собой угрозу для будущего Кремля, то сегодня каждый день гражданской войны в Украине усиливает консервативные настроения в российском обществе. Либеральная оппозиция, поддерживая официальный Киев и некритически повторяя пропагандистские штампы другой стороны конфликта, совершает политическое и моральное самоубийство. Вокруг персоны Путина сплачивается целый интернационал европейских и местных ультраправых. В свою очередь, левые силы находятся в состоянии разброда, разрываясь между полями притяжения консерватизма и либерализма.
В противоположность классической формуле Ленина времен Первой мировой о «перерастании империалистической войны в гражданскую», в Украине гражданская война превратилась в империалистическую. Шансы, о которых я писал выше, если и могут еще реализоваться, то лишь после того, как будет заключен мир. Будет ли он заключен элитами, после того как они вдоволь напьются народной крови, или под давлением масс в Украине, России и Западной Европе - вот вопрос первостепенной важности, который больше всего волнует меня сегодня. Именно поэтому, несмотря на ряд недостатков этого текста, я подписал антивоенный призыв левых России, Украины и Беларуси, принятый 7-8 июня в Минске.