Байка для утреннего кофе
Запись опубликована Из жизни доктора. Пожалуйста, оставляйте комментарии там.
Дивная история о непростых буднях станции “скорой помощи” образца 90-х от уважаемого hagnir (рекомендую этот блог, там подобных историй масса, получите удовольствие и хорошее настроение)
Рычаги
Если верить словам доктора Тимофеева (а не верить его словам я не имею абсолютно никаких оснований), то внутренняя жизнь подольской "скорой" в начале девяностых являла собой восхитительный срез жизни всеокружающей. Подольский скоровспомощной микрокосм отражал собой весь мир, включая падение Берлинской стены, войны Алой и Белой Розы и даже кое-что из нерожденного еще Южного Парка. Когда доктор Тимофеев начинает рассказывать эпос о героях древности и подвигах, совершенных ими, у меня стойкое ощущение, что мне показывают краешек галактики, какой-нибудь Конской Головы, какой-нибудь Подольской Конской Головы…
…Всему виной, конечно, отсутствие рычагов управления. Вот когда в башенном кране беспечный крановщик вдруг обнаруживает, что у него пропали все эти пресловутые рычаги, до кучи вместе с кнопками, а кран куда-то едет, помахивая тросом с крюком - можете себе представить, какие неровные эмоции он будет испытывать. Кабинка маленькая и кирпичи некуда в ней складывать. Разве что с высоты ронять. И это бездушная железка башенный кран, а ведь подольская подстанция скорой помощи - куда более сложноорганизованный организм.
Рычаги, за который можно дергать и, ergo, управлять, у заведующей Татьяны Ивановны потерялись хоть и не в одночасье, но напрочь. Деньги какие-то государство продолжало по инерции выплачивать, но деньги эти были настолько смешные, что рычагом никак являться не могли. Все эти постмодернистские ужимки, вроде хозрасчетов, бригадных подрядов и штрафов за перерасход материалов или невовремя выполненную ЭКГ - все они действовали крайне неважно. Краснолицый чорт, пожилой демон Коля Н. даже не возмущался, он рассуждал: "Это вот что? Это вот мне теперь столько писать? Это… нет, не буду я это делать". "Треть зарплаты! - горестно восклицала Татьяна Ивановна, в надежде ударить рублем. - Вы хоть понимаете, что у вас треть зарплаты на штрафы уйдет?". Демон от удара рублем только чесался и добродушно хихикал: " Да хоть половину забирайте!".
Работал краснолицый демон не за деньги, а за интерес. Поиск средств к существованию в его личном ранге жизненных приоритетов с треском проигрывал внутреннему покою в гармонии с миром окружающим. Его жена работала где-то там в денежных недрах, поэтому Коля проживал последние годы перед пенсией, не отказывая себе ни в безвозмездной, робингудской помощи больным и травмированным, ни в маленьких развлечениях. Так, например, уходя с дежурства вместе со своим другом Геной В., доктором большого веса (в прямом и переносном смысле), демон всенепременно останавливался в питейном заведении около железнодорожного вокзала. Там они с чувством исполненного долга перед человечеством, выпивали по паре кружек пенистого подмосковного пива. Когда Гена, выпив первую кружку, отлучался отлить, Коля доставал пару припасенных ампул реланиума и выливал в Генину вторую кружку. В итоге Гена терялся на подольских просторах, его находили спящим в виде морской звезды где-нибудь на площади у горсовета, подсвистывающим в облачное подольское небо. Нашедшие Гену милиционеры, крепко выражаясь, тащили его большое тело в вытрезвитель, а демон в это время принимал серные ванны и курил Яву явскую, ибо дукатовскую Яву в аду курят только грешники.
Ну вот как, скажите, на такого воздействовать, каким рычагом? Пустое дело…
Татьяна Ивановна, надо отдать должное, заведующей была стойкой, да и невозможно в то время иному по складу человеку на такой должности работать. Не выжил бы, сломался и поник. А Татьяна Ивановна держалась. В отличие от персонала, в котором, ввиду низкой зарплаты оставались либо совершенно зеленая молодежь, которая клизму первый раз в жизни видела, либо такие тертые калачи, что аж от потертости своей сияли, как звезды районного масштаба. Белые карлики или красные гиганты.
Вот, скажем, ведет Татьяна Ивановна как-то утром молодую докторицу в очках знакомиться с подстанцией. Докторица румяная, как пирожок из печки, опыта - что у того же пирожка - ноль. Всё ей внове, всё интересно. Татьяна Ивановна ведет экскурсию осторожно, даже нежно, чтобы не спугнуть доктора; доктор нужен просто позарез. Открывает двери, показывает: "Вот тут у нас женская ординаторская… Вот мужская… Ну тут не смотрите, что на полу валяется, это же мужчины, вы понимаете… Вот тут у нас мужская фельдшерская… Видите, даже почти ничего не валяется… Они, вообще, замечательные люди, но несколько… рассеянные что ли… творческие… А вот у нас фельдшерская женская…".
Тут, значит, Татьяна Ивановна, распахивает дверь женской фельдшерской, совершенно не ожидая, что западла можно ожидать именно от нее. А западло, в виде карточной даже не игры, а карточного боя, было именно в этом месте. Как раз в этот момент, энергичный доктор Лёха собирался делать мощный удар последней картой, свой фаталити - и грести банк. На столе стояли две литровые бутылки водки, видимо припасенные кем-то из уходящих на последежурственные пленэры. И вот, открывает заведующая дверь, показывает рукой в клубы синеватого папиросного дыма, а в клубах этих, помимо бутылок и нескольких смутных фигур за столом, утесом возвышается мощная спина доктора Лёхи с занесенной рукой.
Раздается звонкий шлепок карты о стол и Лёхин торжествующий рёв: "Хуярю семеркой!!!".
Татьяна Ивановна, молча закрыла дверь и жестом пригласила докторицу пройти смотреть следующее помещение.
Выдержке ее нужно отдать должное - подводили ее не раз и самыми неприличными образами, но она так ни разу никого и не люстрировала. Хотя могла.
Вот, скажем, приходят к ней студенты учиться. Она еще на кафедре в медучилище преподавала, так что лоботрясы на подстанции появлялись регулярно. Где-нибудь в коридоре Татьяна Ивановна произносит небольшую речь, что-нибудь о высоком звании врача, о том, что не каждый может, но если уж назвался груздем, то безумству храбрых споем мы песню - в общем, умела заведующая словом молодежь мотивировать, не отнять у нее этого. А потом приступают к какой-нибудь теме, ну что там под руку попадется, ну вот например, аппарат АН-8, давайте с ним ознакомимся, давайте я его сейчас возьму и мы с ним ознакомимся.
АН-8, есичо, в первую очередь не самолет, а портативный аппарат для ингаляционного наркоза, который не знаю, как сейчас, а тогда был востребован для разных неожиданных нужд в процессе выезда - ну там, кислородиком кого подпитать, а то и закисью азота жахнуть. Случаи-то разные бывают.
Приводит Татьяна Ивановна студентов в более-менее приличное помещение - столовую, рассаживает за столом и ставит на него этот вундербар машин, открывает крышку.
Из аппарата АН-8, вызывающе звякнув, вываливается бутылка. Пустая. Из-под рябиновой, ммать, настойки.
Нет, ну вы понимаете, вся прелюдия про высокое звание и безумство храбрых - вся она псу под хвост, студенты хрюкают, бутылка катится к входной двери, а преподаватель враскоряку пытается ее поймать. Цирк с конями, а не высокое звание!
После этого на кукан, словесно и материально, была надета вся восьмая бригада, в ведении которой в этот день находился аппарат. Они, конечно, пытались защищаться, справедливо указывая, что, там уже остатки все засохли, а бутылка вон в пыли уже, и паутинка даже, так что это никак не могли быть они. После пятисекундного размышления заведующей, восьмая бригад была повторно одета на кукан, уже за то, что невнимательно приняли аппарат у предыдущей бригады. Строго и справедливо. Но не люстрировала. Хотя могла.
Если на докторов еще можно было воздействовать силой слова, то на водителей - уже всё. Возможно, получилось бы воздействовать силой мата, но Татьяна Ивановна не могла позволить себе такую роскошь. Там-то как раз, в водительской среде, удерживались только калачи. Калачи за баранкой - чо, всё логично.
Окна упомянутой уже столовой, места общественного и всеми любимого, располагались вровень с землей и выходили на живописный серый забор завода Пээмзе, он же завод Зингера, того самого, который швейные машинки. Там, на заводе Зингера сложилась к тому времени, такая, мягко говоря, пикантная ситуация…
Как бы это получше описать?… Вы, наверное, представляете себе, что такое "воруют". Да? Очень хорошо. Так вот, с тем, что происходило на ПМЗ в то время, слово "воруют" имело мало чего общего, поскольку масштаб происходящего требовал какого-то другого, более емкого слова. Всем известный русский аналог слова "воруют" тоже как-то вял и безоблачен. На завод устраивались отрядами. часть отряда шла в сборочный цех, часть на склад, и часть в охрану. Чтобы, понимаешь, задействовать все компоненты и организовать вывоз наилучшим образом. Комфортно. А кто не входил в такие отряды, те использовали любые другие возможности…
Сидят, значит, сотрудники подстанции в столовой у открытого окна, курят, чаи пьют и баранками закусывают. Забор смотрят, ибо больше из окна ничего не видно. Погоды гуляют, вечер жгучий, только мухи вьются над ПМЗ. Что-то там, видать, сьедобное для мух было, кроме металлоизделий. Ничего вроде не предвещало, как из-за забора вылетел мешок. Увесистый такой мешок. С металлическим глухим стуком упал он в кусты под забором. За столом тут же начали обсуждать, швейная ли это машинка, или что-то оборонного плана, поскольку если швейная машинка, это интересно и полезно, а если что-то оборонное, то ну его нахрен от греха подальше. Обсуждали все, кроме водителя Бороды, который молча встал, сходил в кусты и принес мешок с - действительно - швейной машинкой.
Борода у Бороды была не фамилия, а прозвище, сами, наверное, понимаете, за что данное. Своим видом Борода за рулем походил за партизана, прорывающегося с боем через фашистские полчища, поэтому милиционеры вообще старались его не останавливать, а водители, глядя в зеркало заднего вида, сдавали в правый ряд очень быстро. Кто его знает: не сдашь - получишь картечью в жопу…
Ну так вот, притащил Борода на подстанцию швейную машинку, показал всем, покрутил колесико, и унёс куда-то к себе, в схрон. А под забором тем временем появились два печальных персонажа в спецовках. Они лазили по зарослям крапивы и озадаченно матерились. Борода восседал за столом с блюдечком чая и из-под насупленных бровей наблюдал. Возможно, партизан в засаде не мог сидеть с блюдечком чая, не знаю, но что-то художественное, батальное в Бороде было. Персонажи, заметив голову наблюдателя в окне, подошли и поимели краткую беседу с водителем Бородой, начавшуюся с мешка и закончившуюся погодой.
Борода никогда и ни в чем не признавался. Такое было его партизанское свойство.
Вот, скажем, нашумевшая история с арбузами. Он и тогда ни в чем не признался - а было в чем.
…Здание городского рынка располагалось таким образом, что подъезжать к нему для разгрузки нужно было фактически на минус первый этаж. Пространство на этом минус первом этаже находилось под открытым небом и стоило, видимо совсем немного, поскольку его облюбовали для хранения и незатратной торговли товарищи из солнечного Узбекистана. Как и все арбузники, товар они на ночь не увозили, а держали в открытой сверху клетку. Но ведь, посудите сами - открытая сверху клетка. На минус первом этаже. Логика ничего не подсказывает?
Если вам она, может быть ничего и не подсказывает, то Бороде его логика орала, визжала в уши: "Да что ты сидишь-то? Пойди и возьми! Увидел - и возьми немедленно! В открытой клетке, суки… Они - твои!!".
На дело Борода ходил по ночам, когда было мало вызовов. С собой брал он фельдшера Лазаря, маленького и юркого. Когда я говорил про красного гиганта и белого карлика - это была очень правильная метафора. Борода крался на своем рафике под покровом ночи, погасив фары. Около рынка Лазарь вытаскивал из машины багор,они подходили к краю этой ямы, на дне которой находился этот минус первый этаж, и… да, логика подсказывала и этот шаг, она его просто не могла не подсказать. Борода брал Лазаря за ноги и спускал в клетку. Лазарь багром цеплял арбуз и Борода вытаскивал его с добычей. PROFIT!! Поскольку Борода был человеком мощным от природы, он успевал набрать Лазарем мешка два арбузов, прежде чем приходили первые признаки утомления…
Надо ли говорить, что вся подстанция этими арбузами питалась на завтрак, обед и ужин. А времена были голодные, арбуз себе не каждую неделю можно было позволить купить, поэтому на такой беспринципный плодожор подозрительных бахчевых заведующая Татьяна Ивановна смотрела сквозь пальцы. Как бы этих арбузов и не было вовсе. Для нее это был неплохой бонус по поднятию боевого духа малооплачиваемых работников. Узбеки, конечно, не дураки, такую массовую и регулярную пропажу арбузов они быстро просекли и даже как-то вычислили подстанцию. Приходил и галдели у Татьяны Ивановны, но она всё отрицала с совершенно честными глазами. А там весь двор завален арбузными корками… Железная женщина, ей богу.
Ну, узбеки сами себе не враги, составили такой хитрый план. Согласно плану, поместили они на арбузах ночевать одного своего узбека, самого отважного. Сказали, мол, если что - ори, зови на помощь. Тот на арбузах свернулся калачиком в телогрейке, да и заснул. Бороду-то с Лазарем не предупредили, конечно, о такой бессовестной засаде…
…Висящий вниз головой Лазарь ткнул багром наугад и сразу же попал. Сам Лазарь сразу и не понял, во что попал, решил, что особо большой и тяжелый арбуз подвернулся, а может сетка целая, и начал тянуть багор вверх. Узбек же, которого словно на вешалку подцепили за телогрейку, всю свою отвагу при виде происходящего потерял, вместе с даром речи. В лунном свете над ним висели две рожи, одна страшнее другой: та, которая, поближе, человекоподобная, еврейского типа, но с вилами или чем-то вроде, а вот та, которая подальше - вообще шайтанама бородатая, пунцовая ровно чорт, зубы скалит, хрипит и матючком бесовским посыпает вполголоса. И, понимаешь, тащат, натурально тащат его, узбека, эти два чорта, куда-то, и явно не в сады с гуриями. Даже по узбекским понятиям какой-то несусветный пиздец происходит, там не то что речь потеряешь…
И ведь Лазарь с Бородой ничего не заподозрили, а продолжали тащить улов до того момента, когда у узбека, наконец, не прорезался голос, и он не начал кричать нечеловеческим голосом и, кажется, даже не по-узбекски. Надо отдать должное сотрудникам скорой помощи - Борода не выпустил ноги Лазаря, а Лазарь не выпустил багор, потому, что казенное имущество терять не положено. Лазарь начал усердно трясти багром, а Борода, эмпатичный, как и все партизаны, начал трясти Лазарем. Совместные усилия опытных товарищей увенчались успехом, кричащий узбек рухнул вниз, во тьму, под ним жалобно крякнул арбуз. По пустырю, к стоящему неподалеку рафику семенили две фигуры: одна побольше, другая поменьше, с багром наперевес…
Ну вот какие рычаги с такими титанами, а?..
