Мачитасгонсай в сентябре.
Еще одна неожиданная прогулка.
Название у этого место диковинное, чуждое какое-то - Мачитасгон сай.
Выехали ранним утром. Осенние, выжженные склоны, хриплый голос Челентано в наушниках и косые солнечные лучи, бликующие на поверхности реки - все это заворачивало меня в плотный кокон чистой, хрустальной грусти, безмятежной и глубокой.
Первыми нас встретили бараны. Огромное стадо запрудило дорогу. Мы плыли тяжелым, неповоротливым “кораблем” в этом море шерсти и недоуменных взглядов. На въезде в аул глаза зацепились за плакат, на котором кроме прочих, модных нынче, предосторожностей, отдельной строкой кричал совет не забывать надевать трусы, выходя на прогулку. Это не шутка. Это самая настоящая правда жЫзни
А потом мы ждали группу. Чужие, совсем чужие люди. И я так остро, чувствовала их ино_родность. Слова застревали в горле, хотелось прижаться к стене, сложенной из булыжника, спрятаться за спины “своих”. В первые минуты я еще пыталась быть дружелюбной, улыбаться. Но очень скоро оставила насилие над собой и целенаправленно отставала от группы, плетясь в хвосте. Не нужны мне шутки-байки и показное веселье взрослых теток и дядек. Эти горы только для меня. Не хотелось делиться. Хотелось впитывать. Как изумрудно-зеленый мох впитывал родниковую воду, как серые камни, похожие на гигантские глыбы бетона, впитывали ветер, корежась в причудливых изломах, как вековые яблони впитывали каждый лучик солнца, наполняя плоды сочной сладостью.
Этим сложно было делиться. Только с теми, кого знаешь уже “сто лет и даже больше”, кто давно уже стал братьями. По духу. С ними можно было брести рядом, грызть яблоко, рассматривать старый подвесной мост, разбитый водой, что-то говорить или молчать. А можно было отстать на пару десятков шагов и упиваться тишиной, видом, воздухом.
Мы взобрались к первому водопаду. Там я набила себе приличную шишку на макушке. Поздоровались с местом
Затем полезли ко второму. Склон, градусов 65, щедро усыпанный камнями, оплетенный ежевикой и мятой заставлял дышать глубже. А третий водопад был самым шикарным и столь же труднодоступным. Местами лезть приходилось вертикально вверх. На одном отрезке вместо тропы и вовсе толстые корни дерева вымытые из склона. Стоишь на них и совсем не хочется смотреть вниз, где метрах в пятнадцати под тобой грохочет по камням ручей. Но как не смотреть? Ведь ступишь мимо корня и улетишь в пустоту.
Посмотрели, запечатлелись, напились воды ключевой, спустились и потопали широкими тропами вдоль Пскема. Сейчас эта бирюзовая река питает Чарвакское водохранилище. Но так было не всегда. Жалкие остатки досок, повисшие на ржавых тросах молча рассказывают историю о другом времени, другой жизни этих мест.
Хотя и сейчас там громоздятся ульи в гротах, и искореженные стволы старых деревьев сыпят под ноги лошадям спелые яблоки, также ленивые коровы греют свои бока на солнце, пережевывая травяную жвачку.
Сам сай скромный, подрастерявший пыл за лето. Но пенящиеся “ванночки” и глухой рокот недвусмысленно дают понять, что по весне две стихии, вода и камень, выясняют отношения и невольно вспоминается сказка о каменотесе и принцессе.
Натрудив ноги мы остановились у огромных валунов, расстелили в стороне от всех нехитрые пожитки и устроили маленький пир. Только на природе чай может быть настолько божественен, а мясо и свежий хлеб лучшим блюдом на свете.
В город вернулись уже поздним вечером. Уставшие и пресыщенные видами, общением и волей. Иногда в одном дне помещается огромный кусок жизни.
п.с.: слова мужа.
“В таких поездках течение времени воспринимается иначе. Растягивается. Они нужны хотя бы для того, что бы выпадать из мельтешениия рутинных дней, когда все одно и то же, а время летит, не успеваешь его осознать”.
Название у этого место диковинное, чуждое какое-то - Мачитасгон сай.
Выехали ранним утром. Осенние, выжженные склоны, хриплый голос Челентано в наушниках и косые солнечные лучи, бликующие на поверхности реки - все это заворачивало меня в плотный кокон чистой, хрустальной грусти, безмятежной и глубокой.
Первыми нас встретили бараны. Огромное стадо запрудило дорогу. Мы плыли тяжелым, неповоротливым “кораблем” в этом море шерсти и недоуменных взглядов. На въезде в аул глаза зацепились за плакат, на котором кроме прочих, модных нынче, предосторожностей, отдельной строкой кричал совет не забывать надевать трусы, выходя на прогулку. Это не шутка. Это самая настоящая правда жЫзни
А потом мы ждали группу. Чужие, совсем чужие люди. И я так остро, чувствовала их ино_родность. Слова застревали в горле, хотелось прижаться к стене, сложенной из булыжника, спрятаться за спины “своих”. В первые минуты я еще пыталась быть дружелюбной, улыбаться. Но очень скоро оставила насилие над собой и целенаправленно отставала от группы, плетясь в хвосте. Не нужны мне шутки-байки и показное веселье взрослых теток и дядек. Эти горы только для меня. Не хотелось делиться. Хотелось впитывать. Как изумрудно-зеленый мох впитывал родниковую воду, как серые камни, похожие на гигантские глыбы бетона, впитывали ветер, корежась в причудливых изломах, как вековые яблони впитывали каждый лучик солнца, наполняя плоды сочной сладостью.
Этим сложно было делиться. Только с теми, кого знаешь уже “сто лет и даже больше”, кто давно уже стал братьями. По духу. С ними можно было брести рядом, грызть яблоко, рассматривать старый подвесной мост, разбитый водой, что-то говорить или молчать. А можно было отстать на пару десятков шагов и упиваться тишиной, видом, воздухом.
Мы взобрались к первому водопаду. Там я набила себе приличную шишку на макушке. Поздоровались с местом
Затем полезли ко второму. Склон, градусов 65, щедро усыпанный камнями, оплетенный ежевикой и мятой заставлял дышать глубже. А третий водопад был самым шикарным и столь же труднодоступным. Местами лезть приходилось вертикально вверх. На одном отрезке вместо тропы и вовсе толстые корни дерева вымытые из склона. Стоишь на них и совсем не хочется смотреть вниз, где метрах в пятнадцати под тобой грохочет по камням ручей. Но как не смотреть? Ведь ступишь мимо корня и улетишь в пустоту.
Посмотрели, запечатлелись, напились воды ключевой, спустились и потопали широкими тропами вдоль Пскема. Сейчас эта бирюзовая река питает Чарвакское водохранилище. Но так было не всегда. Жалкие остатки досок, повисшие на ржавых тросах молча рассказывают историю о другом времени, другой жизни этих мест.
Хотя и сейчас там громоздятся ульи в гротах, и искореженные стволы старых деревьев сыпят под ноги лошадям спелые яблоки, также ленивые коровы греют свои бока на солнце, пережевывая травяную жвачку.
Сам сай скромный, подрастерявший пыл за лето. Но пенящиеся “ванночки” и глухой рокот недвусмысленно дают понять, что по весне две стихии, вода и камень, выясняют отношения и невольно вспоминается сказка о каменотесе и принцессе.
Натрудив ноги мы остановились у огромных валунов, расстелили в стороне от всех нехитрые пожитки и устроили маленький пир. Только на природе чай может быть настолько божественен, а мясо и свежий хлеб лучшим блюдом на свете.
В город вернулись уже поздним вечером. Уставшие и пресыщенные видами, общением и волей. Иногда в одном дне помещается огромный кусок жизни.
п.с.: слова мужа.
“В таких поездках течение времени воспринимается иначе. Растягивается. Они нужны хотя бы для того, что бы выпадать из мельтешениия рутинных дней, когда все одно и то же, а время летит, не успеваешь его осознать”.