Георгию Данелия - 80!
Из книги "Безбилетный пассажир"
…В субботу я пошел к Калатозову. Михаил Константинович - высокий вальяжный шестидесятилетний грузин с бархатными карими глазами - усадил меня в кресло, сам сел напротив.
- Решили поменять профессию? Зачем? Архитектор - замечательная специальность.
Он был со мной на «вы», хотя и знал с детства: я дружил с его сыном Тито.
- Я люблю живопись, литературу, музыку и театр. А кино - искусство синтетическое и все это аккумулирует.
Калатозов одобрительно покивал.
- В самодеятельности спектакли ставили?
- Нет.
- Играли?
- В спектаклях? Нет, в спектаклях не играл.
- А где?
- В капустнике, в цыганском хоре пел. В институте.
Пауза.
- Фотографией увлекаетесь?
- Нет.
Снова пауза.
- Пишете? Рассказы, заметки…
- Нет.
- Стихи?
- Сейчас уже нет.
- А когда?
- В детстве сочинял какую‑то бестолочь… Но мама очень гордилась.
- Ну‑ну, - заинтересовался Калатозов, - прочтите.
- Да не стоит…
- Прочтите, прочтите.
И я прочел:
Во мгле печальной на горе стоит Чапаев бледный.
Погиб Чапаев в той реке, погиб он, незабвенный.
Врагу за это отомщу и силу нашу покажу,
И выскочат из Троя четыреста героев.
- «Трой» - это троянский конь, - объяснил я. - Мне тогда мамина подруга Аллочка про него рассказала.
«Господи, что я несу!»
- М‑да… - Калатозов тяжело вздохнул. - А Чапаева Бабочкин сыграл неплохо…
Пауза.
- Вы сказали, любите музыку… - наконец спросил Калатозов. - Сами музицируете?
- Немного.
- На фортепьяно?
- На барабане.
Пауза затянулась. Всемирно известный режиссер сложил руки на груди и задумался, а я с тоской смотрел по сторонам. В этой комнате мне все было знакомо: и фотография, где Калатозов снят с Чаплиным (во время войны Михаил Константинович был представителем Экспортфильма в США). И тахта, покрытая шотландским пледом, и картина над тахтой - красивая молодая женщина в кресле. Женщина с картины смотрела на меня с сочувствием. Я легонько подмигнул ей: не переживай, родная. Я все понял, сейчас уйду.
- Иностранный язык знаете? - придумал еще один вопрос Калатозов.
- Нет.
- Вы молодой. Надо выучить.
Я встал.
- Обязательно выучу. Я пойду, Михаил Константинович. Извините. Спасибо.
Калатозов тоже поднялся.
- Я провожу.
Он вышел со мной на лестничную площадку и нажал кнопку вызова. Загудел лифт и, не доехав до нас, остановился - перехватили.
- Парфеноны и Колизеи, Гия, стоят тысячелетия. А кино что - целлулоид, пленка. Зыбкий материал. - Калатозов вздохнул.
- Ой, Михаил Константинович, - вспомнил я, - извините, я у вас на столе папку оставил!…
…Через десять минут Калатозов внимательно изучал содержимое папки, а я в кресле напротив напряженно ждал приговора.
Последние дни я, готовясь к визиту, с утра до вечера рисовал жанровые картинки и сделал, как мне казалось, забавную раскадровку чеховского «Хамелеона».
Досмотрев, Калатозов закрыл папку, откинулся в кресле, сложил руки на груди и задумался.
«Не понравилось», - понял я и стал непослушными от перенапряжения пальцами завязывать тесемки на папке. Тесемки не поддавались.
- Дайте мне, - Калатозов отобрал у меня папку и сделал аккуратные бантики. - Это вы сдайте в четыреста двенадцатую комнату на «Мосфильме». Узнайте, что там еще надо. На экзамене я вас спрошу, почему вы хотите стать режиссером. Ответите, как сегодня мне. Маме привет.
- Спасибо, Михаил Константинович!
В дверях он меня спросил:
- А почему вы мне эти рисунки сразу не показали?
- А вы не спросили, рисую я или нет.
Мастеру - наше всеобщее Ку!
Click to view