барон Унгерн в 21 г. объявлял “Императора” Михаила “единственным Хозяином Земли Русской”
.sergey_v_fomin.. МОНАРХИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ БАРОНА УНГЕРНА (14)..
В качестве иллюстраций использованы фотографии из книг востоковеда С.Л. Кузьмина.
http://users.livejournal.com/_petrusha/374299.html
https://humus.livejournal.com/3334339.html
https://humus.livejournal.com/3580572.html
https://lamanova.com/16_aleksandra_gastonovna_vyazemskaya.html
К СТОЛЕТИЮ УБИЙСТВА БАРОНА УНГЕРНА
«Михаил, Князь Великий»
Холодный, немой, как могила,
Он, встав на оплавленных плитах,
В разряженный воздух зенита
Поднимет штандарт Михаила.
Штандарт золотой Михаила.
Алексей ШИРОПАЕВ.
Вспоминая свой состоявшийся вскоре после взятия Урги разговор с бароном Унгерном, казачий полковник К.И. Лаврентьев отмечал: «…Он поставил меня в известность, что лица, остающиеся у него в отряде, всецело должны подчиняться его задачам, а именно: восстановление Монархии в лице Михаила Александровича, нещадная борьба с коммунизмом до уничтожения не только их, но и их семейств, а также уничтожение всех евреев. “Мой выход, - говорит - с востока связан несходством моих взглядов с оставшимися там генералами, которые начали ‘розоветь’, это мне не по пути”» (Кузьмин-2004. С.320)
Эти настроения нашли затем отражение и в «Приказе № 15», о котором мемуарист далее пишет: «На массы приказ этот произвел определенное впечатление: жив, мол, Великий Князь Михаил Александрович, об этом указывает Барон, и мы идем за Него. У нас, например, и знамя в отряде было с буквой “М”, а в Урянхае специальный отряд корнета Шмакова именовался “Отряд имени В.К. Михаила Александровича”» (Там же. С. 329).
Красная разведка внимательно следила за настроениями в стане барона Унгерна. «О направлении, господствующем в дивизии, - отмечалось в сводке Оперативного управления Штаба 5-й армии от 14 апреля 1921 г., - можно заключить из того, что на вечерних поверках поется “Спаси, Господи”, причем упоминается имя Михаила, и “Боже, Царя храни”» (Кузьмин-2011. С. 448).
При этом начальник штаба Азиатской конной дивизии полковник М.Г. Торновский отмечал в своих мемуарах одно весьма важное обстоятельство: «Унгерн не мог не знать, что Великого Князя Михаила Александровича нет в живых» (Кузьмин-2004-2. С. 248).
Полковник Михаил Георгиевич Торновский (1882-1963) в годы его пребывания в эмиграции в Китае. Снимок из книги Л. Юзефовича.
Это, вроде бы, подтверждал и сам Барон. В справке о допросах в Иркутске 1 и 2 сентября 1921 г. читаем: «Унгерн отрицает, что под Михаилом разумелся Михаил Романов, и что Михаил, указанный в Священном Писании, ему неизвестен» (Кузьмин-2004. С. 213).
Однако с настроениями, царившими в то время, Роман Федорович не мог все же не считаться и не использовать их для достижения своих целей.
В то время Восточная окраина России и Сибирь полнились слухами о том, что Великий Князь Михаил Александрович жив и скрывается среди верных ему людей. Как на место его нахождения указывали на Омск и на другие города и местности, в том числе и за пределами России.
«В скором времени после моего приезда во Владивосток, - показывала в конце декабря 1919 г. на допросе в Чите следователю Н.А. Соколову М.Г. Соловьева, урожденная Распутина, - туда приехал с Марией Михайловной атаман Семенов. Он приглашал моего мужа и меня к себе обедать, и мы обедали у него в поезде. Атаман интересовался судьбой Михаила Александровича и приглашал Борю, чтобы узнать от него что-либо об этом, но Боря ничего не знал про судьбу Михаила Александровича».
В условиях гражданской войны всё это обрастало разного рода легендами, неизбежными при наличии разнонаправленных заинтересованных сторон.
Знамя Азиатской конной дивизии, обшитое темно-красной каймой с монгольским орнаментом. Реконструкция.
«Таких версий, - отмечал в своей вышедшей в 1951 г. в Париже книге “Судьба Императора Николая II после отречения” историк С.П. Мельгунов, - было безчисленное множество (см. у Дитерихса). Им верило такое же множество людей в Сибири и Европейской России, а также впоследствии в Зап. Европе.
Т. Боткина-Мельник, в ближайшем окружении которой создались многие легенды, и, в частности, о роли Соловьева в попытках освобождения Царя, заявляет в своих воспоминаниях: “Конечно, никто из нас не верил слуху (об убийствах в Екатеринбурге) до тех пор, пока по приезде во Владивосток я не увидела людей, лично читавших все дело, веденное ген. Дитерихсом!”
Судьба Михаила Александровича возбуждала еще меньшие опасения. Мы видели, как Милюков с Юга рекомендовал москвичам отыскать Великого Князя, выдвигаемого лидером конституционалистов в кандидаты на занятие Престола. Диктатор далекой Даурии знаменитый барон Унгерн в одном из своих “приказов” даже в 21 г. объявлял “Императора” Михаила “единственным Хозяином Земли Русской”.
Сибирское следствие, которому картина происшедшего скоро стала ясна, впоследствии склонно было заподозрить источник происхождения этих легенд - их распространяли агенты большевиков. […] Дитерихс говорит, что фантазиям, “походившим по абсурдности на умышленно-злостное распространение сведений с преднамеренной целью”, больше верили, чем обоснованным на фактах докладам следователя Соколова. […]
Самогипноз был так силен, что еще в 21 г. редакция монархической “Русской Летописи” при перечислении членов “Российского Императорского Дома, убиенных и умученных большевиками”, делала оговорку: “Вел. Кн. Михаил Александрович с половины 18 г. неизвестно где находится, и о Е.И.В. распространены весьма тревожные сведения”. [Ровно через 10 лет парижское “Возрождение” без всякой оговорки перепечатало рассказ польского журналиста Мацкевича о своей встрече в России с одним из воображаемых участников “цареубийства”. Здесь имелось «первое точное сведение» о гибели М.А., убитого в Перми “во дворе духовной семинарии” через 11 дней после расстрела царской семьи.]
Даже в 24 г. вдовствующая Императрица Мария Феодоровна по поводу манифеста Вел. Кн. Кирилла, преждевременно объявившего себя “Императором Всероссийским”, писала Вел. Кн. Николаю Николаевичу, прося его предать гласности Ее письмо: “До сих пор нет точных известий о судьбе Моих возлюбленных Сыновей и Внука”.
И более того, в 29 г. Агапеев, один из докладчиков “Общества памяти Государя Императора Николая II”, выступил в “Новом Времени” со статьей под характерным заголовком: “Жива ли Царская Семья?” с целью опровергнуть “иллюзии”, которые существуют еще в некоторых кругах эмиграции, и “апокрифы”, которые от времени до времени появляются в монархической печати.
Соколов в соответствии со своей предвзятой точкой зрения положит на эти “апокрифы” клеймо “made in Germany”; они были нужны немцам, а не большевикам: подобными легендами немцы пытались набросить пелену в глазах русских патриотов на свои истинные отношения с большевиками!»
Сомнения выражали и некоторые Члены Императорского Дома. «О Михаиле Александровиче я точных сведений не имею, - высказывался в 1921 г. Великий Князь Дмитрий Павлович. - Еще несколько месяцев тому назад я был убежден, что Михаил Александрович погиб. Но моя последняя поездка в Берлин меня несколько поколебала. Там мне один полковник сообщил, что он лично отвозил Михаила Александровича на бронированном поезде из Читы в Харбин, откуда Михаил Александрович проехал в один из китайских портов. Этот полковник, а также другой офицер лично видели Михаила Александровича, сходящим с поезда в Харбине и знали, что они везут именно Михаила Александровича. Последующих сведений о Михаиле Александровиче не имеется не только у меня, но и у других Членов Царской Семьи. Императрица Мария Феодоровна, впрочем, и до сих пор не верит в гибель Михаила Александровича, как, впрочем, не верит в гибель остальной Царской Семьи» (М. Миронов «Беседа с Вел. Князем Дмитрием Павловичем» // «Последние Новости». № 275. Париж. 1921. 18 марта. С. 3).
В этом здании на станции Даурия в 60 километрах от границы с Китаем находился в 1918-1920 гг. штаб Азиатской конной дивизии, а также личная квартира самого Барона.
Современный вид. Снимок Л. Юзефовича.
А вот примечательные строки из сохранившегося в составе одного из дел расследования цареубийства письма капитана А.И. Сотникова, направленного им 19 апреля 1921 г. из Вамбека (Бельгия) представителю Атамана Г.М. Семенова в Германии полковнику Э.Г. фон Фрейбергу: «Е.И.В. Великий Князь Михаил Александрович в январе 1919 года проехал через Забайкалье. До Даурии его сопровождал ата¬ман Семенов, от Даурии и до Харбина он был сопровождаем бароном Унгерн-Штернбергом. Из Харбина Е.И. Высочество направился на юг в Китай, но по какому маршруту - на Дайрен (Порт-Артур) или Шан¬хай, - мне не известно. Эти сведения мною получены от начальника контрразведки - подполковника Мальц, человека в высшей степени порядочного и которому я, безусловно, верю, тем более что эти сведения были мне даны в обмен на некоторые мною данные важные сведения, - разговор носил частный, личный характер»:
https://www.permgaspi.ru/deyatelnost/permskaya-golgofa-mihaila-ii-sbornik-dokumentov-o-poslednem-periode-zhizni-i-ubijstve-v-g-permi-velikogo-knyazya-mihaila-aleksandrovicha-tom-2/razdel-ii/pismo-uchastnika-belogo-dvizheniya-v-zabajkale-kapitana-a-e-sotnikova-e-g-frejbergu-o-vozmozhnom-prebyvanii-velikogo-knyazya-mihaila-aleksandrovicha-v-1919-1920-gg-na-dalnem-vostoke.html
Одним из распространителей таких слухов был полковник князь Владимiр Алексеевич Вяземский (1857-1942) - во время Великой войны служивший в Кабардинском полку Кавказской туземной конной дивизии, адъютант Великого Князя Михаила Александровича.
Великий Князь Михаил Александрович со своим адъютантом князем В.А. Вяземским (справа) на фронте. 1914 г.
Еще осенью 1918 г. он рассказывал в семье Львовых, что Великий Князь «спасся и направляется на Восток» (Архиепископ Нафанаил (Львов). Беседы о Священном Писании, о Вере и Церкви. Т. 5. Нью-Йорк. 1995. С 225).
Великий Князь Михаил Александрович с сыном, графом Георгием Брасовым (1910-1931) и князем В.А. Вяземским на конной прогулке.
15 июля 1914 г. князь Вяземский сочетался браком с Александрой Гастоновной урожденной Эшен (1872-1952), по первому браку (1891) Сиверс, по второму (1899) Шереметевой, сыгравшей большую роль в его жизни.
Князь Владимiр Алексеевич и княгиня Александра Гастоновна Вяземские.
Дело в том, что она была весьма близка супруге Великого Князя Михаила Александровича - графине Наталье Сергеевне Брасовой (1880-1952). Близкие даже шутливо называли Александру Гастоновну «статс-дамой морганатического двора».
Именно по протекции графини окончивший Острогожскую школу прапорщиков князь В.А. Вяземский, получил назначение к Великому Князю.
На зимней аллее. Впереди - Великий Князь Михаил Александрович. Справа - князь В.А. Вяземский. Слева - княгиня А.Г. Вяземская и Н.Н. Джонсон.
Разлученный после февральского переворота с Великим Князем, князь В.А. Вяземский жил некоторое время рядом со своим командиром в той же Гатчине. В марте 1918 г. Михаил Александрович, как известно, был арестован и выслан в Пермскую губернию.
Уже в апреле к супругу выехала графиня Н.С. Брасова. Вернувшись в Петроград в июне, она намеревалась снова ехать в Пермь, однако накануне выезда оттуда пришла телеграмма, сообщавшая об «исчезновении» Великого Князя. На его розыски туда немедленно отправился князь В.А. Вяземский, супруга же последнего осталась с графиней Брасовой, вскоре попавшей в беду.
Узнав о пропаже мужа, Наталья Сергеевна пошла к главе ПетроЧК Урицкому и, наговорив «кровавому карлику» резкостей, в результате попала в тюрьму, откуда ей в конце концов помогла выбраться княгиня А.Г. Вяземская. Через Киев и Одессу они сумели бежать в Англию.
Слева направо: князь В.А. Вяземский, графиня Н.С. Брасова, княгиня А.Г. Вяземская и Н.Н. Джонсон.
Уже оттуда, продав ценные вещи, в самом начале 1919 г. Александра Гастоновна отправилась в Россию на поиски мужа. Добиралась она через Гибралтар, Суэц, Цейлон, Сингапур и Японию. Прибыв во Владивосток, она направилась в Читу, рассылая из Ставки Атамана Семенова запросы по разным концам Сибири и Дальнего Востока.
Князь же В.А. Вяземский служил тем временем в армии Адмирала А.В. Колчака, отличившись в боях на Северном Урале. Короткое время он даже служил у барона Унгерна в Даурии (Кузьмин-2011. С. 239). Был помощником командира полка в 1-м конном полку Азиатской конной дивизии.
Князь В.А. Вяземский (сидит слева) в Сибири в годы гражданской войны.
«В Омске подвиг моей матери, - писала во второй книге “Семейной хроники” (Париж. 1988) Т.А. Сиверс-Аксакова, - увенчался успехом: она напала на след Вяземского, который, хотя и находился где-то на несколько сот верст севернее, но мог быть вызван по телеграфу. Несколько дней прошло в обмене депешами. Получив известие, что приехала его жена, Вяземский принял это за мистификацию и ответил: “Моей жены здесь быть не может - прошу меня не безпокоить”. Лишь после настойчивых разъяснений он примчался в Омск. Мама обрела его примерно в таком же виде и в таком же окружении, как некогда в Остроженке, и ей пришлось применить всю силу своей любви, чтобы вывести его из состояния одичания. Великого Князя он не нашел».
Эти сведения подтверждает и автор уже цитировавшегося нами письма от 19 апреля 1921 г. капитан А.И. Сотников: «Княгиня Вяземская, очень близкая к морганатической супруге Е.И. Высочества княгине Брасовой, в разговоре со мной перед отъездом очень интересовалась участью Великого Князя Михаила Алек¬сандровича и говорила, что она ведет розыски Вел[икого] Князя Миха¬ила Александровича, но пока что они безуспешны».
Акварельный портрет княгини А.Г. Вяземской кисти Великой Княгини Ольги Александровны. 1933 г.
В конце концов супруги Вяземские сумели выехать из Россию, обосновавшись сначала в Париже, а затем, после того, как Владимiр Алексеевич заболел, - в Ницце, где они держали небольшой ресторанчик «Cafe des Fleurs», который русские в шутку называли «Вяземской Лаврой».
Родовая усыпальница Эшенов, Вяземских, Де Герн, Конде. Закрытое кладбище Пасси в центре Парижа. Там же погребены супруга и сын Великого Князя Михаила Александровича.
Стоит, однако, заметить, что «Михаил, Князь Великий» барона Унгерна выходит далеко за рамки конкретно-исторического Брата Царева - Великого Князя Михаила Александровича.
Тут мы не можем не согласиться с Романом Бычковым, писавшим в предисловии к книге Андрея Жукова «Опричный Барон»:
«Как правило под “Михаилом” из […] воззваний Унгерна понимают Великого Князя Михаила Александровича - Брата Св. Царя-Мученика Николая […] И как правило же, появление имени “Царя Михаила” на знамени Белой Борьбы в Сибири и на Дальнем Востоке связывают с распространенными тогда слухами об успешном побеге и спасении Великого Князя Михаила […]
Примечательным образом отголоски перечисленных слухов отпечатлелись в рассказе А. Куприна “Шестое чувство”, повествующем о допросе автора в ЧК на предмет написанной им ранее и опубликованной в одной из белогвардейских газет статьи о Великом Князе “Михаил Александрович”. В уста своего следователя Куприн вложил и такие вот многозначительные слова: “…Вы не только ненавидите, но и презираете установленную пролетарскую народно-рабочую власть и ждете взамен ее великого князя Михаила Александровича, как бы архистратига Михаила, стоящего с огненным мечом. Не так ли?..”
Нам видится, что действительно так. Не мог же, в самом деле, столь изрядный знаток Священного Писания, как барон Унгерн, всерьез полагать, что у пророка Даниила речь идет именно о Великом Князе Михаиле Александровиче, вся предшествующая жизнь которого (как всем хорошо известно) была сознательным уклонением от страшного бремени Царского служения. […]
Так с каким же “Князем Михаилом” встречался барон Унгерн? Не с тем ли самым, о коем упомянул выведенный Куприным чекист-вурдалак (персонаж, по-научному говоря, “низшей мифологии”) - который с огненным мечом? Архистратигом Силы Господней. Полагаем, что именно с ним. За обликом “безумного барона”, воинствующего мученика, мы прозираем сияние крыл Воинствующего Архистратига, покровителя всех бранноподвизающихся за всесладчайшее Имя Иисусово» (Жуков-2012. С. 9-10).
«Барон Унгерн - за Веру, Царя и Отечество!» Картина Дмитрия Шмарина.
Не губернаторша сидела с офицером,
Не Государыня внимала ординарцу,
На золоченом, закрученном стуле
Сидела Богородица и шила.
А перед Ней стоял Михал-Архангел.
О шпору шпора золотом звенела,
У палисада конь стучал копытом,
А на пригорке полотно белилось.
Архангелу Владычица сказала:
«Уж, право, Я, Михайлушка, не знаю,
Что и подумать. Неудобно слуху.
Ненареченной быть страна не может.
Одними литерами не спастися.
Прожить нельзя без веры и надежды
И без Царя, ниспосланного Богом.
Я женщина. Жалею и злодея.
Но этих за людей Я не считаю.
Ведь сами от себя они отверглись
И от души безсмертной отказались.
Тебе предам их. Действуй справедливо».
Умолкла, от шитья не отрываясь.
Но слезы не блеснули на ресницах,
И сумрачен стоял Михал-Архангел,
А на броне пожаром солнце рдело.
«Ну, с Богом!» - Богородица сказала,
Потом в окошко тихо посмотрела
И молвила: «Пройдет еще неделя,
И станет полотно белее снега».
Михаил КУЗМИН.
Ноябрь 1924 г.
Продолжение следует.
В качестве иллюстраций использованы фотографии из книг востоковеда С.Л. Кузьмина.
http://users.livejournal.com/_petrusha/374299.html
https://humus.livejournal.com/3334339.html
https://humus.livejournal.com/3580572.html
https://lamanova.com/16_aleksandra_gastonovna_vyazemskaya.html
К СТОЛЕТИЮ УБИЙСТВА БАРОНА УНГЕРНА
«Михаил, Князь Великий»
Холодный, немой, как могила,
Он, встав на оплавленных плитах,
В разряженный воздух зенита
Поднимет штандарт Михаила.
Штандарт золотой Михаила.
Алексей ШИРОПАЕВ.
Вспоминая свой состоявшийся вскоре после взятия Урги разговор с бароном Унгерном, казачий полковник К.И. Лаврентьев отмечал: «…Он поставил меня в известность, что лица, остающиеся у него в отряде, всецело должны подчиняться его задачам, а именно: восстановление Монархии в лице Михаила Александровича, нещадная борьба с коммунизмом до уничтожения не только их, но и их семейств, а также уничтожение всех евреев. “Мой выход, - говорит - с востока связан несходством моих взглядов с оставшимися там генералами, которые начали ‘розоветь’, это мне не по пути”» (Кузьмин-2004. С.320)
Эти настроения нашли затем отражение и в «Приказе № 15», о котором мемуарист далее пишет: «На массы приказ этот произвел определенное впечатление: жив, мол, Великий Князь Михаил Александрович, об этом указывает Барон, и мы идем за Него. У нас, например, и знамя в отряде было с буквой “М”, а в Урянхае специальный отряд корнета Шмакова именовался “Отряд имени В.К. Михаила Александровича”» (Там же. С. 329).
Красная разведка внимательно следила за настроениями в стане барона Унгерна. «О направлении, господствующем в дивизии, - отмечалось в сводке Оперативного управления Штаба 5-й армии от 14 апреля 1921 г., - можно заключить из того, что на вечерних поверках поется “Спаси, Господи”, причем упоминается имя Михаила, и “Боже, Царя храни”» (Кузьмин-2011. С. 448).
При этом начальник штаба Азиатской конной дивизии полковник М.Г. Торновский отмечал в своих мемуарах одно весьма важное обстоятельство: «Унгерн не мог не знать, что Великого Князя Михаила Александровича нет в живых» (Кузьмин-2004-2. С. 248).
Полковник Михаил Георгиевич Торновский (1882-1963) в годы его пребывания в эмиграции в Китае. Снимок из книги Л. Юзефовича.
Это, вроде бы, подтверждал и сам Барон. В справке о допросах в Иркутске 1 и 2 сентября 1921 г. читаем: «Унгерн отрицает, что под Михаилом разумелся Михаил Романов, и что Михаил, указанный в Священном Писании, ему неизвестен» (Кузьмин-2004. С. 213).
Однако с настроениями, царившими в то время, Роман Федорович не мог все же не считаться и не использовать их для достижения своих целей.
В то время Восточная окраина России и Сибирь полнились слухами о том, что Великий Князь Михаил Александрович жив и скрывается среди верных ему людей. Как на место его нахождения указывали на Омск и на другие города и местности, в том числе и за пределами России.
«В скором времени после моего приезда во Владивосток, - показывала в конце декабря 1919 г. на допросе в Чите следователю Н.А. Соколову М.Г. Соловьева, урожденная Распутина, - туда приехал с Марией Михайловной атаман Семенов. Он приглашал моего мужа и меня к себе обедать, и мы обедали у него в поезде. Атаман интересовался судьбой Михаила Александровича и приглашал Борю, чтобы узнать от него что-либо об этом, но Боря ничего не знал про судьбу Михаила Александровича».
В условиях гражданской войны всё это обрастало разного рода легендами, неизбежными при наличии разнонаправленных заинтересованных сторон.
Знамя Азиатской конной дивизии, обшитое темно-красной каймой с монгольским орнаментом. Реконструкция.
«Таких версий, - отмечал в своей вышедшей в 1951 г. в Париже книге “Судьба Императора Николая II после отречения” историк С.П. Мельгунов, - было безчисленное множество (см. у Дитерихса). Им верило такое же множество людей в Сибири и Европейской России, а также впоследствии в Зап. Европе.
Т. Боткина-Мельник, в ближайшем окружении которой создались многие легенды, и, в частности, о роли Соловьева в попытках освобождения Царя, заявляет в своих воспоминаниях: “Конечно, никто из нас не верил слуху (об убийствах в Екатеринбурге) до тех пор, пока по приезде во Владивосток я не увидела людей, лично читавших все дело, веденное ген. Дитерихсом!”
Судьба Михаила Александровича возбуждала еще меньшие опасения. Мы видели, как Милюков с Юга рекомендовал москвичам отыскать Великого Князя, выдвигаемого лидером конституционалистов в кандидаты на занятие Престола. Диктатор далекой Даурии знаменитый барон Унгерн в одном из своих “приказов” даже в 21 г. объявлял “Императора” Михаила “единственным Хозяином Земли Русской”.
Сибирское следствие, которому картина происшедшего скоро стала ясна, впоследствии склонно было заподозрить источник происхождения этих легенд - их распространяли агенты большевиков. […] Дитерихс говорит, что фантазиям, “походившим по абсурдности на умышленно-злостное распространение сведений с преднамеренной целью”, больше верили, чем обоснованным на фактах докладам следователя Соколова. […]
Самогипноз был так силен, что еще в 21 г. редакция монархической “Русской Летописи” при перечислении членов “Российского Императорского Дома, убиенных и умученных большевиками”, делала оговорку: “Вел. Кн. Михаил Александрович с половины 18 г. неизвестно где находится, и о Е.И.В. распространены весьма тревожные сведения”. [Ровно через 10 лет парижское “Возрождение” без всякой оговорки перепечатало рассказ польского журналиста Мацкевича о своей встрече в России с одним из воображаемых участников “цареубийства”. Здесь имелось «первое точное сведение» о гибели М.А., убитого в Перми “во дворе духовной семинарии” через 11 дней после расстрела царской семьи.]
Даже в 24 г. вдовствующая Императрица Мария Феодоровна по поводу манифеста Вел. Кн. Кирилла, преждевременно объявившего себя “Императором Всероссийским”, писала Вел. Кн. Николаю Николаевичу, прося его предать гласности Ее письмо: “До сих пор нет точных известий о судьбе Моих возлюбленных Сыновей и Внука”.
И более того, в 29 г. Агапеев, один из докладчиков “Общества памяти Государя Императора Николая II”, выступил в “Новом Времени” со статьей под характерным заголовком: “Жива ли Царская Семья?” с целью опровергнуть “иллюзии”, которые существуют еще в некоторых кругах эмиграции, и “апокрифы”, которые от времени до времени появляются в монархической печати.
Соколов в соответствии со своей предвзятой точкой зрения положит на эти “апокрифы” клеймо “made in Germany”; они были нужны немцам, а не большевикам: подобными легендами немцы пытались набросить пелену в глазах русских патриотов на свои истинные отношения с большевиками!»
Сомнения выражали и некоторые Члены Императорского Дома. «О Михаиле Александровиче я точных сведений не имею, - высказывался в 1921 г. Великий Князь Дмитрий Павлович. - Еще несколько месяцев тому назад я был убежден, что Михаил Александрович погиб. Но моя последняя поездка в Берлин меня несколько поколебала. Там мне один полковник сообщил, что он лично отвозил Михаила Александровича на бронированном поезде из Читы в Харбин, откуда Михаил Александрович проехал в один из китайских портов. Этот полковник, а также другой офицер лично видели Михаила Александровича, сходящим с поезда в Харбине и знали, что они везут именно Михаила Александровича. Последующих сведений о Михаиле Александровиче не имеется не только у меня, но и у других Членов Царской Семьи. Императрица Мария Феодоровна, впрочем, и до сих пор не верит в гибель Михаила Александровича, как, впрочем, не верит в гибель остальной Царской Семьи» (М. Миронов «Беседа с Вел. Князем Дмитрием Павловичем» // «Последние Новости». № 275. Париж. 1921. 18 марта. С. 3).
В этом здании на станции Даурия в 60 километрах от границы с Китаем находился в 1918-1920 гг. штаб Азиатской конной дивизии, а также личная квартира самого Барона.
Современный вид. Снимок Л. Юзефовича.
А вот примечательные строки из сохранившегося в составе одного из дел расследования цареубийства письма капитана А.И. Сотникова, направленного им 19 апреля 1921 г. из Вамбека (Бельгия) представителю Атамана Г.М. Семенова в Германии полковнику Э.Г. фон Фрейбергу: «Е.И.В. Великий Князь Михаил Александрович в январе 1919 года проехал через Забайкалье. До Даурии его сопровождал ата¬ман Семенов, от Даурии и до Харбина он был сопровождаем бароном Унгерн-Штернбергом. Из Харбина Е.И. Высочество направился на юг в Китай, но по какому маршруту - на Дайрен (Порт-Артур) или Шан¬хай, - мне не известно. Эти сведения мною получены от начальника контрразведки - подполковника Мальц, человека в высшей степени порядочного и которому я, безусловно, верю, тем более что эти сведения были мне даны в обмен на некоторые мною данные важные сведения, - разговор носил частный, личный характер»:
https://www.permgaspi.ru/deyatelnost/permskaya-golgofa-mihaila-ii-sbornik-dokumentov-o-poslednem-periode-zhizni-i-ubijstve-v-g-permi-velikogo-knyazya-mihaila-aleksandrovicha-tom-2/razdel-ii/pismo-uchastnika-belogo-dvizheniya-v-zabajkale-kapitana-a-e-sotnikova-e-g-frejbergu-o-vozmozhnom-prebyvanii-velikogo-knyazya-mihaila-aleksandrovicha-v-1919-1920-gg-na-dalnem-vostoke.html
Одним из распространителей таких слухов был полковник князь Владимiр Алексеевич Вяземский (1857-1942) - во время Великой войны служивший в Кабардинском полку Кавказской туземной конной дивизии, адъютант Великого Князя Михаила Александровича.
Великий Князь Михаил Александрович со своим адъютантом князем В.А. Вяземским (справа) на фронте. 1914 г.
Еще осенью 1918 г. он рассказывал в семье Львовых, что Великий Князь «спасся и направляется на Восток» (Архиепископ Нафанаил (Львов). Беседы о Священном Писании, о Вере и Церкви. Т. 5. Нью-Йорк. 1995. С 225).
Великий Князь Михаил Александрович с сыном, графом Георгием Брасовым (1910-1931) и князем В.А. Вяземским на конной прогулке.
15 июля 1914 г. князь Вяземский сочетался браком с Александрой Гастоновной урожденной Эшен (1872-1952), по первому браку (1891) Сиверс, по второму (1899) Шереметевой, сыгравшей большую роль в его жизни.
Князь Владимiр Алексеевич и княгиня Александра Гастоновна Вяземские.
Дело в том, что она была весьма близка супруге Великого Князя Михаила Александровича - графине Наталье Сергеевне Брасовой (1880-1952). Близкие даже шутливо называли Александру Гастоновну «статс-дамой морганатического двора».
Именно по протекции графини окончивший Острогожскую школу прапорщиков князь В.А. Вяземский, получил назначение к Великому Князю.
На зимней аллее. Впереди - Великий Князь Михаил Александрович. Справа - князь В.А. Вяземский. Слева - княгиня А.Г. Вяземская и Н.Н. Джонсон.
Разлученный после февральского переворота с Великим Князем, князь В.А. Вяземский жил некоторое время рядом со своим командиром в той же Гатчине. В марте 1918 г. Михаил Александрович, как известно, был арестован и выслан в Пермскую губернию.
Уже в апреле к супругу выехала графиня Н.С. Брасова. Вернувшись в Петроград в июне, она намеревалась снова ехать в Пермь, однако накануне выезда оттуда пришла телеграмма, сообщавшая об «исчезновении» Великого Князя. На его розыски туда немедленно отправился князь В.А. Вяземский, супруга же последнего осталась с графиней Брасовой, вскоре попавшей в беду.
Узнав о пропаже мужа, Наталья Сергеевна пошла к главе ПетроЧК Урицкому и, наговорив «кровавому карлику» резкостей, в результате попала в тюрьму, откуда ей в конце концов помогла выбраться княгиня А.Г. Вяземская. Через Киев и Одессу они сумели бежать в Англию.
Слева направо: князь В.А. Вяземский, графиня Н.С. Брасова, княгиня А.Г. Вяземская и Н.Н. Джонсон.
Уже оттуда, продав ценные вещи, в самом начале 1919 г. Александра Гастоновна отправилась в Россию на поиски мужа. Добиралась она через Гибралтар, Суэц, Цейлон, Сингапур и Японию. Прибыв во Владивосток, она направилась в Читу, рассылая из Ставки Атамана Семенова запросы по разным концам Сибири и Дальнего Востока.
Князь же В.А. Вяземский служил тем временем в армии Адмирала А.В. Колчака, отличившись в боях на Северном Урале. Короткое время он даже служил у барона Унгерна в Даурии (Кузьмин-2011. С. 239). Был помощником командира полка в 1-м конном полку Азиатской конной дивизии.
Князь В.А. Вяземский (сидит слева) в Сибири в годы гражданской войны.
«В Омске подвиг моей матери, - писала во второй книге “Семейной хроники” (Париж. 1988) Т.А. Сиверс-Аксакова, - увенчался успехом: она напала на след Вяземского, который, хотя и находился где-то на несколько сот верст севернее, но мог быть вызван по телеграфу. Несколько дней прошло в обмене депешами. Получив известие, что приехала его жена, Вяземский принял это за мистификацию и ответил: “Моей жены здесь быть не может - прошу меня не безпокоить”. Лишь после настойчивых разъяснений он примчался в Омск. Мама обрела его примерно в таком же виде и в таком же окружении, как некогда в Остроженке, и ей пришлось применить всю силу своей любви, чтобы вывести его из состояния одичания. Великого Князя он не нашел».
Эти сведения подтверждает и автор уже цитировавшегося нами письма от 19 апреля 1921 г. капитан А.И. Сотников: «Княгиня Вяземская, очень близкая к морганатической супруге Е.И. Высочества княгине Брасовой, в разговоре со мной перед отъездом очень интересовалась участью Великого Князя Михаила Алек¬сандровича и говорила, что она ведет розыски Вел[икого] Князя Миха¬ила Александровича, но пока что они безуспешны».
Акварельный портрет княгини А.Г. Вяземской кисти Великой Княгини Ольги Александровны. 1933 г.
В конце концов супруги Вяземские сумели выехать из Россию, обосновавшись сначала в Париже, а затем, после того, как Владимiр Алексеевич заболел, - в Ницце, где они держали небольшой ресторанчик «Cafe des Fleurs», который русские в шутку называли «Вяземской Лаврой».
Родовая усыпальница Эшенов, Вяземских, Де Герн, Конде. Закрытое кладбище Пасси в центре Парижа. Там же погребены супруга и сын Великого Князя Михаила Александровича.
Стоит, однако, заметить, что «Михаил, Князь Великий» барона Унгерна выходит далеко за рамки конкретно-исторического Брата Царева - Великого Князя Михаила Александровича.
Тут мы не можем не согласиться с Романом Бычковым, писавшим в предисловии к книге Андрея Жукова «Опричный Барон»:
«Как правило под “Михаилом” из […] воззваний Унгерна понимают Великого Князя Михаила Александровича - Брата Св. Царя-Мученика Николая […] И как правило же, появление имени “Царя Михаила” на знамени Белой Борьбы в Сибири и на Дальнем Востоке связывают с распространенными тогда слухами об успешном побеге и спасении Великого Князя Михаила […]
Примечательным образом отголоски перечисленных слухов отпечатлелись в рассказе А. Куприна “Шестое чувство”, повествующем о допросе автора в ЧК на предмет написанной им ранее и опубликованной в одной из белогвардейских газет статьи о Великом Князе “Михаил Александрович”. В уста своего следователя Куприн вложил и такие вот многозначительные слова: “…Вы не только ненавидите, но и презираете установленную пролетарскую народно-рабочую власть и ждете взамен ее великого князя Михаила Александровича, как бы архистратига Михаила, стоящего с огненным мечом. Не так ли?..”
Нам видится, что действительно так. Не мог же, в самом деле, столь изрядный знаток Священного Писания, как барон Унгерн, всерьез полагать, что у пророка Даниила речь идет именно о Великом Князе Михаиле Александровиче, вся предшествующая жизнь которого (как всем хорошо известно) была сознательным уклонением от страшного бремени Царского служения. […]
Так с каким же “Князем Михаилом” встречался барон Унгерн? Не с тем ли самым, о коем упомянул выведенный Куприным чекист-вурдалак (персонаж, по-научному говоря, “низшей мифологии”) - который с огненным мечом? Архистратигом Силы Господней. Полагаем, что именно с ним. За обликом “безумного барона”, воинствующего мученика, мы прозираем сияние крыл Воинствующего Архистратига, покровителя всех бранноподвизающихся за всесладчайшее Имя Иисусово» (Жуков-2012. С. 9-10).
«Барон Унгерн - за Веру, Царя и Отечество!» Картина Дмитрия Шмарина.
Не губернаторша сидела с офицером,
Не Государыня внимала ординарцу,
На золоченом, закрученном стуле
Сидела Богородица и шила.
А перед Ней стоял Михал-Архангел.
О шпору шпора золотом звенела,
У палисада конь стучал копытом,
А на пригорке полотно белилось.
Архангелу Владычица сказала:
«Уж, право, Я, Михайлушка, не знаю,
Что и подумать. Неудобно слуху.
Ненареченной быть страна не может.
Одними литерами не спастися.
Прожить нельзя без веры и надежды
И без Царя, ниспосланного Богом.
Я женщина. Жалею и злодея.
Но этих за людей Я не считаю.
Ведь сами от себя они отверглись
И от души безсмертной отказались.
Тебе предам их. Действуй справедливо».
Умолкла, от шитья не отрываясь.
Но слезы не блеснули на ресницах,
И сумрачен стоял Михал-Архангел,
А на броне пожаром солнце рдело.
«Ну, с Богом!» - Богородица сказала,
Потом в окошко тихо посмотрела
И молвила: «Пройдет еще неделя,
И станет полотно белее снега».
Михаил КУЗМИН.
Ноябрь 1924 г.
Продолжение следует.