власть народа
. Приказано не нарушать тишину..
Решительный удар по вредным предрассудкам
Рабочие якобы жаловались на то, что колокольный звон мешает их полноценному отдыху после напряженных трудовых будней.
Одним из первых отеческую заботу о пролетарском сне проявил товарищ председатель Союза воинствующих безбожников Емельян Ярославский, который, выступая на проходившем в 1929 году в Москве заседании исполнительного бюро этой организации, призвал перейти к решительным действиям в борьбе с этим поповским пережитком. Несмотря на то, что за 7 лет, прошедшие с момента старта «антиколокольной кампании», сделано было не мало, всё это, по мнению главного безбожника страны, были лишь «робкие попытки».
«Наступило время, когда церковные колокола должны окончательно замолчать по всей земле СССР, безоговорочно уступив место трудовым фабрикам и заводским гудкам. Сегодняшним делом, именно делом активных безбожников, по нашему убеждению, должно быть дело передачи огромнейшего количества ценного металла - колоколов (все еще работающих у нас на пользу эксплуататорских классов) - кузнецам декретированного пятилетнего плана, поднятия нашей, советской промышленности», -
говорилось в брошюре «Церковные колокола на службе магии царизма», которую выпустило в 1929-ом издательство «Атеист».
Вскоре на секретном заседании ВЦИК был установлен план по заготовке колокольной бронзы, согласно которому каждая республика и область получала ежеквартальную разверстку на ее заготовку.
Специалисты из реставрационных мастерских пытались отстоять от уничтожения хотя бы самые замечательные колокола.
В 1931 году при утилизации колоколов церкви Троицы в Никитниках реставраторам удалось уговорить оставить три небольших колокола (из 9-ти) XVII века. Но когда летом 1931 года встал вопрос о судьбах 11 колоколов с орнаментом середины XVIII века, находившихся на колокольне Златоустовского монастыря в Москве, уже отчаявшиеся реставраторы возражать не стали. К 1933 году все церковные постройки монастыря были снесены. При сносе были утрачены могилы первых русских флотоводцев, среди которых генерал-адмирал Ф. М. Апраксин и контр-адмирал И. К. Муханов. К концу XX века от всего ансамбля монастыря остался только двухэтажный корпус (Малый Златоустинский переулок, 5).
Переплавили на вкладыши и горельефы
Кампания по разрушению колоколен Москвы кроме решения идеологических задач имела и экономическое обоснование: отделы Моссовета получали огромное количество кирпича и строительного материала. Но главное, конечно, заключалось в колокольной бронзе. Ведь только два самых больших колокола, снятых с пятиярусной колокольни Андроникова монастыря, дали более 1 тыс. 200 пудов цветного металла.
Порой полученному таким образом металлу находилось весьма неожиданное применение. Так, в 1932 году Наркомпрос РСФСР обратился во ВЦИК с просьбой предоставить ему возможность использовать материал, полученный после переплавки колоколов 8-ми московских церквей, для отливки бронзовых горельефов при отделке нового здания библиотеки имени В. И. Ленина.
Как известно, эта новостройка должна была быть завершена к 16-й годовщине Октября, а основной ее корпус по Моховой улице - к 1 мая 1933 г.
В 20-х числах августа 1932 года Комиссия по делам культов (Смидович, Орлеанский) обратилась в Секретариат Президиума ВЦИКа с поддержкой просьбы Наркомпроса. И, судя по тому, что горельефы вскоре действительно появились, это ходатайство Наркомпроса было поддержано.
Горельефы из металла колоколов на Ленинке
Часть московских колоколов избежала переплавки после зачисления в театральный реквизит.
Так, несколько лет назад Академический Художественный театр вернул колокол, изъятый в начале 1930-х годов с высокой колокольни старообрядческого Рогожского кладбища. На самый же большой 16-тонный колокол этой звонницы в 1933 году претендовал Большой театр. Однако когда театралы замешкались, их обошел электромашиностроительный завод «Динамо», директор которого настойчиво просил культовую комиссию Президиума ВЦИК отдать им этот колокол.
«Управляемый мною завод, - писал в прошении директор, - стоит перед полной угрозой срыва февральской программы из-за отсутствия цветных металлов для производства бронзовых отливок по целому ряду срочных и особо важных заказов (вкладыши бронзовые к электровозным моторам Сурамского перевала, вкладыши моторов для заводов черной металлургии, бронзовых венцов для червяков электролебедок для оборудования судов и т. д.)».
Но кое-что удалось получить и Большому театру. В августе 1932 года культкомиссия Президиума ВЦИК постановила передать «во временное и безвозмездное пользование» 21 колокол общим весом 421 пуд с храмов, расположенных на Немецком рынке, у Курского вокзала и на Лубянской площади.
Пошли с молотка
Однако далеко не все колокола шли на переплавку, некоторые - особо ценные - было решено реализовать «на загнивающем Западе».
«В последнее время появляются требования на колокола со стороны антиквариата Госторга. Требование это необходимо поддержать», -
отмечалось в резолюции Московского отдела народного образования (МОНО).
Знаменитый набор колоколов Сретенского монастыря был продан в Англию (он до сих пор звонит в Оксфорде), а набор Даниловского монастыря - в Гарвардский университет.
От верной гибели в 1930 году колокола Даниловского монастыря спас научный сотрудник Гарвардского университета Томас Виттемор, член американской благотворительной миссии в Москве. Он предложил американскому промышленнику Чарльзу Ричарду Крейну выкупить у советского правительства весь набор.
В письме к своему сыну Джону Ричард Крейн писал про выкупленный ансамбль:
«Колокола великолепны, красиво установлены и сделаны в совершенстве… этот небольшой подбор может быть последним и почти единственным фрагментом прекрасной российской культуры, оставленным в мире».
По отношению к искусству колокольного литья это утверждение недалеко от истины: в настоящее время в России сохранились всего 3 подобных исторических подбора.
В конце лета 1930 года все 18 даниловских колоколов были демонтированы с колокольни монастыря и отправлены поездом в Ленинград. Там их ждало долгое морское путешествие через Атлантику в США, в Гарвардский Университет. Таким образом, они были спасены от горькой участи, которая постигла и братию обители, да и сам монастырь. Приобретая колокола, Крейн и Виттемор позаботились и о звонаре, который смог бы научить гарвардских студентов традиционному русскому звону. Крейн имел знакомых в московских музыкальных кругах, в частности, он был близким другом известного русского дирижера В. В. Сафонова. Поэтому не удивительно то, что приехать в Америку вместе с колоколами был приглашен самый знаменитый в те годы московский звонарь, 30-летний Константин Константинович Сараджев. Мечтой Сараджева было создать специальную колокольню как музыкальный инструмент, и на нее собрать выбранные им колокола из закрываемых московских церквей. Но, несмотря на рекомендации и поддержку выдающихся композиторов и музыкантов, советский Наркомпрос разрешения на создание такой колокольни не дал. Возможно, чтобы избавиться от назойливого просителя и одновременно ублажить двух влиятельных американцев, советская власть дала разрешение как на продажу и вывоз колоколов Данилова монастыря, так и на поездку Константина Сараджева в Америку.
(При подготовке статьи использовались материалы из книг: 1) Владислава Горохова «Звонят колокола»; 2) Козлова В.Ф. «Гибель церковных колоколов в 1920-1930-е годы»).
. хроники нацменки. или РФия, как она есть на самом деле
. Будут ли внесены в Конституцию России положения о государственной идеологии.
Решительный удар по вредным предрассудкам
Рабочие якобы жаловались на то, что колокольный звон мешает их полноценному отдыху после напряженных трудовых будней.
Одним из первых отеческую заботу о пролетарском сне проявил товарищ председатель Союза воинствующих безбожников Емельян Ярославский, который, выступая на проходившем в 1929 году в Москве заседании исполнительного бюро этой организации, призвал перейти к решительным действиям в борьбе с этим поповским пережитком. Несмотря на то, что за 7 лет, прошедшие с момента старта «антиколокольной кампании», сделано было не мало, всё это, по мнению главного безбожника страны, были лишь «робкие попытки».
«Наступило время, когда церковные колокола должны окончательно замолчать по всей земле СССР, безоговорочно уступив место трудовым фабрикам и заводским гудкам. Сегодняшним делом, именно делом активных безбожников, по нашему убеждению, должно быть дело передачи огромнейшего количества ценного металла - колоколов (все еще работающих у нас на пользу эксплуататорских классов) - кузнецам декретированного пятилетнего плана, поднятия нашей, советской промышленности», -
говорилось в брошюре «Церковные колокола на службе магии царизма», которую выпустило в 1929-ом издательство «Атеист».
Вскоре на секретном заседании ВЦИК был установлен план по заготовке колокольной бронзы, согласно которому каждая республика и область получала ежеквартальную разверстку на ее заготовку.
Специалисты из реставрационных мастерских пытались отстоять от уничтожения хотя бы самые замечательные колокола.
В 1931 году при утилизации колоколов церкви Троицы в Никитниках реставраторам удалось уговорить оставить три небольших колокола (из 9-ти) XVII века. Но когда летом 1931 года встал вопрос о судьбах 11 колоколов с орнаментом середины XVIII века, находившихся на колокольне Златоустовского монастыря в Москве, уже отчаявшиеся реставраторы возражать не стали. К 1933 году все церковные постройки монастыря были снесены. При сносе были утрачены могилы первых русских флотоводцев, среди которых генерал-адмирал Ф. М. Апраксин и контр-адмирал И. К. Муханов. К концу XX века от всего ансамбля монастыря остался только двухэтажный корпус (Малый Златоустинский переулок, 5).
Переплавили на вкладыши и горельефы
Кампания по разрушению колоколен Москвы кроме решения идеологических задач имела и экономическое обоснование: отделы Моссовета получали огромное количество кирпича и строительного материала. Но главное, конечно, заключалось в колокольной бронзе. Ведь только два самых больших колокола, снятых с пятиярусной колокольни Андроникова монастыря, дали более 1 тыс. 200 пудов цветного металла.
Порой полученному таким образом металлу находилось весьма неожиданное применение. Так, в 1932 году Наркомпрос РСФСР обратился во ВЦИК с просьбой предоставить ему возможность использовать материал, полученный после переплавки колоколов 8-ми московских церквей, для отливки бронзовых горельефов при отделке нового здания библиотеки имени В. И. Ленина.
Как известно, эта новостройка должна была быть завершена к 16-й годовщине Октября, а основной ее корпус по Моховой улице - к 1 мая 1933 г.
В 20-х числах августа 1932 года Комиссия по делам культов (Смидович, Орлеанский) обратилась в Секретариат Президиума ВЦИКа с поддержкой просьбы Наркомпроса. И, судя по тому, что горельефы вскоре действительно появились, это ходатайство Наркомпроса было поддержано.
Горельефы из металла колоколов на Ленинке
Часть московских колоколов избежала переплавки после зачисления в театральный реквизит.
Так, несколько лет назад Академический Художественный театр вернул колокол, изъятый в начале 1930-х годов с высокой колокольни старообрядческого Рогожского кладбища. На самый же большой 16-тонный колокол этой звонницы в 1933 году претендовал Большой театр. Однако когда театралы замешкались, их обошел электромашиностроительный завод «Динамо», директор которого настойчиво просил культовую комиссию Президиума ВЦИК отдать им этот колокол.
«Управляемый мною завод, - писал в прошении директор, - стоит перед полной угрозой срыва февральской программы из-за отсутствия цветных металлов для производства бронзовых отливок по целому ряду срочных и особо важных заказов (вкладыши бронзовые к электровозным моторам Сурамского перевала, вкладыши моторов для заводов черной металлургии, бронзовых венцов для червяков электролебедок для оборудования судов и т. д.)».
Но кое-что удалось получить и Большому театру. В августе 1932 года культкомиссия Президиума ВЦИК постановила передать «во временное и безвозмездное пользование» 21 колокол общим весом 421 пуд с храмов, расположенных на Немецком рынке, у Курского вокзала и на Лубянской площади.
Пошли с молотка
Однако далеко не все колокола шли на переплавку, некоторые - особо ценные - было решено реализовать «на загнивающем Западе».
«В последнее время появляются требования на колокола со стороны антиквариата Госторга. Требование это необходимо поддержать», -
отмечалось в резолюции Московского отдела народного образования (МОНО).
Знаменитый набор колоколов Сретенского монастыря был продан в Англию (он до сих пор звонит в Оксфорде), а набор Даниловского монастыря - в Гарвардский университет.
От верной гибели в 1930 году колокола Даниловского монастыря спас научный сотрудник Гарвардского университета Томас Виттемор, член американской благотворительной миссии в Москве. Он предложил американскому промышленнику Чарльзу Ричарду Крейну выкупить у советского правительства весь набор.
В письме к своему сыну Джону Ричард Крейн писал про выкупленный ансамбль:
«Колокола великолепны, красиво установлены и сделаны в совершенстве… этот небольшой подбор может быть последним и почти единственным фрагментом прекрасной российской культуры, оставленным в мире».
По отношению к искусству колокольного литья это утверждение недалеко от истины: в настоящее время в России сохранились всего 3 подобных исторических подбора.
В конце лета 1930 года все 18 даниловских колоколов были демонтированы с колокольни монастыря и отправлены поездом в Ленинград. Там их ждало долгое морское путешествие через Атлантику в США, в Гарвардский Университет. Таким образом, они были спасены от горькой участи, которая постигла и братию обители, да и сам монастырь. Приобретая колокола, Крейн и Виттемор позаботились и о звонаре, который смог бы научить гарвардских студентов традиционному русскому звону. Крейн имел знакомых в московских музыкальных кругах, в частности, он был близким другом известного русского дирижера В. В. Сафонова. Поэтому не удивительно то, что приехать в Америку вместе с колоколами был приглашен самый знаменитый в те годы московский звонарь, 30-летний Константин Константинович Сараджев. Мечтой Сараджева было создать специальную колокольню как музыкальный инструмент, и на нее собрать выбранные им колокола из закрываемых московских церквей. Но, несмотря на рекомендации и поддержку выдающихся композиторов и музыкантов, советский Наркомпрос разрешения на создание такой колокольни не дал. Возможно, чтобы избавиться от назойливого просителя и одновременно ублажить двух влиятельных американцев, советская власть дала разрешение как на продажу и вывоз колоколов Данилова монастыря, так и на поездку Константина Сараджева в Америку.
(При подготовке статьи использовались материалы из книг: 1) Владислава Горохова «Звонят колокола»; 2) Козлова В.Ф. «Гибель церковных колоколов в 1920-1930-е годы»).
. хроники нацменки. или РФия, как она есть на самом деле
. Будут ли внесены в Конституцию России положения о государственной идеологии.