Церковь на историческом распутье
.Церковь на историческом распутье..Федор Лукьянов
Сфера религиозных вопросов слишком специфична, сложна и многогранна, чувствительна и зачастую взрывоопасна, затрагивать ее в неспециальном политическом издании кажется рискованным. И она точно не терпит штампов и упрощений, к которым склонен современный мир.
Преодолеть внутренний барьер заставили события последних месяцев. Довольно неожиданно на слуху оказались явления и понятия, прежде остававшиеся уделом богословов или историков церкви. Провозглашение поместной церкви на Украине, которая получила автокефальный статус от Вселенского патриарха Варфоломея, превратилось в сугубо политическое событие. И споры о канонических пространствах, святынях, межцерковых взаимодействиях невозможно отделить от запутанных политических интриг, геополитического соперничества и схватки за сферы влияния.
Это относится, конечно, не только к конкретному случаю украинской церкви, но и в целом ко все более заметному присутствию религии в общественно-политических процессах по всему миру. Собственно, взять сложный сюжет с автокефалией мы решили именно по той причине, что в нем, как в капле воды, отражаются магистральные международные тенденции.
Наивно было бы вздыхать, что вот, мол, раньше «Божье» и «кесарево» сосуществовали, не смешиваясь, а теперь вдруг все испортилось. Политика и религия, власть и вера пребывали в неделимом симбиозе во все времена. Почему же сейчас возникает тревожное ощущение опасности, которая как будто бы больше, чем прежде? Тому есть специфические причины.
В эпоху тотальных и всепроникающих коммуникаций подоплека, которая существовала всегда, оказывается у всех на виду. И именно таинство веры особенно уязвимо перед лицом человеческих слабостей и амбиций, которые выставляются напоказ, масштабируются при помощи медиа, которые работают будто огромное увеличительное стекло.
Запрос на ценностное и религиозное легко объясним глубоким идеологическим кризисом, в котором пребывает международная система. Спустя 30 лет после завершения холодной войны эйфория по поводу торжества «всесильной, потому что верной» либеральной идеологии сменилась мрачным пессимизмом относительно будущего и утратой идейно-нравственных ориентиров. Когда осыпается модное и наносное, естественно желание обратиться к чему-то фундаментальному, проверенному временем. Отсюда и всплеск интереса к религии. Но и она сама тут же рискует попасть в ловушку.
Религиозная ценностная база все чаще нужна политике как подпорка, источник моральной легитимности. Однако переплетение именно с современной политикой, виртуальной, основанной в первую очередь на манипуляциях, лишенной постоянных принципов, сказывается на религии крайне пагубно. Не она облагораживает политические практики, а, наоборот, последние накладывают отпечаток на религиозные институты. В результате пресловутый, пользуясь формулировкой Хабермаса, постсекулярный мир грозит дискредитацией не только переживающей кризис идентичности политике, но и возвращающей себе значимость религии.
Безысходность украинского кризиса, начавшегося пять лет назад, в том, что он все больше напоминает непролазную трясину, где тонут намерения, идеалы, здравый смысл, амбиции и даже циничный расчет. Экзальтированный фальшивый прогрессизм одних, встречаясь с самовлюбленной реакционностью других, порождает разрушительное и бессмысленное столкновение, спор, из которого ничего не может родиться. Мегатонны полуправд, взаимодействуя в произвольной пропорции, порождают среду, в которой истине и ценностям просто не остается места. А возвышенная агора деградирует до крикливых телевизионных ток-шоу, участники которых уже сами путают отведенную им роль, свое собственное мнение и реальность.
Вся эта коллизия, представляющая собой слегка окарикатуренную квинтэссенцию мировой ситуации, не могла не отозваться на церкви. Тем более что в истории и Руси, и отношений русского и украинского народа фактор православия традиционно играл если не определяющую, то крайне важную роль. Болезненное размежевание «по живому» полоснуло и по церковной ткани. А на образовавшуюся «рану» немедленно слетелись политические хищники, почуявшие возможность капитализировать конфликт и в этой сфере.
Наши авторы по-разному оценивают ситуацию, которая сложилась после наделения украинских структур томосом об автокефалии. Однако никто из них не сомневается, что основным движущим мотивом инициаторов церковного раскола была политика, поэтому канонические аргументы не могут всерьез рассматриваться как решающие. Но это если сводить вопрос к собственно украинской ситуации, которая, несмотря на всю свою остроту, все-таки осталась бы локальной проблемой. Если бы не прецедентный характер решений Константинополя и его претензии на право самочинно перечерчивать канонические юрисдикции. Потому что такое способно быстро расшатать ситуацию во многих точках планеты, причем перекройка мирового православия способна потянуть за собой и более масштабные события, вовлекающие другие конфессии и религии. Ведь на фоне нарастающей фрагментации всего глобального ландшафта, дисфункции институтов в самых разных сферах, масштабных демографических сдвигов и миграционных потоков изменение всякого религиозного баланса способно стать детонатором больших потрясений. Ближний Восток - наглядное тому подтверждение, но и остальные части мира, включая наиболее развитые и, казалось бы, давно сугубо секулярные, не имеют иммунитета от подобных катаклизмов.
История с украинским томосом поднимает множество вопросов, которые пришлось бы задать так или иначе. Несовпадение границ церковных юрисдикций с границами государственными - проблема объективная, от которой невозможно отмахнуться. После трех десятилетий иллюзий, что глобализационная волна стирает линии раздела между государствами, а роль самих государств в мировой системе падает, проявился противоположный тренд: ренационализация, меркантилизм, жесткое утверждение национальных интересов. Одновременно с этим никуда не делась и уже не денется взаимосвязанность общемирового пространства, где невозможно замкнуться в национально-культурной скорлупе, обустроить свои маленькие мирки по собственному образу и подобию. И поэтому нужда в ценностях, представлениях, объединяющих фрагменты распадающейся мозаики, не будет уменьшаться. Религиям предстоит адаптироваться к этому контексту.
Православной ойкумене особенно достанется. В исламе, буддизме, католичестве транснациональный элемент по-разному, но встроен в религиозное устройство. Православие давно тесно увязано с процессом становления национальных государств, так что политический фактор неотъемлем. Но именно поэтому требуется особенная деликатность и высшая степень осторожности при выработке линии поведения всеми участниками. Чего - увы - никак не скажешь про украинский случай, где взявшие инициативу религиозные и политические структуры руководствуются принципом «бури и натиска», невзирая на возможные последствия. К сожалению, события последнего пятилетия, кажется, не научили, что Украина - горючий геополитический материал, и теперь есть желающие добавить в него религиозный компонент.
История с томосом имеет непосредственную и более длительную перспективу. В ближайший период следует ожидать борьбы за признание новосозданной украинской структуры православными церквами и попыток Киева максимально сократить присутствие Украинской православной церкви Московского Патриархата на территории страны. Это чревато политическим и социальным напряжением, но все же - преходящий этап. А вот на более отдаленном отрезке - вопрос о состоянии и роли православного сообщества в мире, том самом, в котором религиям брошен серьезный вызов, но одновременно открывающем перед ними и новые возможности. Ну и отдельная, крайне важная для нас проблема - состояние и роль православной церкви в России. Чем бы ни закончились пертурбации вокруг Украины, ситуация для Русской православной церкви уже не будет такой, как раньше. И не только на Украине, но, возможно, и в других государствах, да и в самой России. РПЦ не избежать очень серьезной дискуссии о собственном будущем в быстро меняющейся общественно-политической среде. Наш специальный выпуск - попытка наметить направления этой дискуссии и, возможно, натолкнуть на новые идеи, отвечающие духу наступающего времени.
Сфера религиозных вопросов слишком специфична, сложна и многогранна, чувствительна и зачастую взрывоопасна, затрагивать ее в неспециальном политическом издании кажется рискованным. И она точно не терпит штампов и упрощений, к которым склонен современный мир.
Преодолеть внутренний барьер заставили события последних месяцев. Довольно неожиданно на слуху оказались явления и понятия, прежде остававшиеся уделом богословов или историков церкви. Провозглашение поместной церкви на Украине, которая получила автокефальный статус от Вселенского патриарха Варфоломея, превратилось в сугубо политическое событие. И споры о канонических пространствах, святынях, межцерковых взаимодействиях невозможно отделить от запутанных политических интриг, геополитического соперничества и схватки за сферы влияния.
Это относится, конечно, не только к конкретному случаю украинской церкви, но и в целом ко все более заметному присутствию религии в общественно-политических процессах по всему миру. Собственно, взять сложный сюжет с автокефалией мы решили именно по той причине, что в нем, как в капле воды, отражаются магистральные международные тенденции.
Наивно было бы вздыхать, что вот, мол, раньше «Божье» и «кесарево» сосуществовали, не смешиваясь, а теперь вдруг все испортилось. Политика и религия, власть и вера пребывали в неделимом симбиозе во все времена. Почему же сейчас возникает тревожное ощущение опасности, которая как будто бы больше, чем прежде? Тому есть специфические причины.
В эпоху тотальных и всепроникающих коммуникаций подоплека, которая существовала всегда, оказывается у всех на виду. И именно таинство веры особенно уязвимо перед лицом человеческих слабостей и амбиций, которые выставляются напоказ, масштабируются при помощи медиа, которые работают будто огромное увеличительное стекло.
Запрос на ценностное и религиозное легко объясним глубоким идеологическим кризисом, в котором пребывает международная система. Спустя 30 лет после завершения холодной войны эйфория по поводу торжества «всесильной, потому что верной» либеральной идеологии сменилась мрачным пессимизмом относительно будущего и утратой идейно-нравственных ориентиров. Когда осыпается модное и наносное, естественно желание обратиться к чему-то фундаментальному, проверенному временем. Отсюда и всплеск интереса к религии. Но и она сама тут же рискует попасть в ловушку.
Религиозная ценностная база все чаще нужна политике как подпорка, источник моральной легитимности. Однако переплетение именно с современной политикой, виртуальной, основанной в первую очередь на манипуляциях, лишенной постоянных принципов, сказывается на религии крайне пагубно. Не она облагораживает политические практики, а, наоборот, последние накладывают отпечаток на религиозные институты. В результате пресловутый, пользуясь формулировкой Хабермаса, постсекулярный мир грозит дискредитацией не только переживающей кризис идентичности политике, но и возвращающей себе значимость религии.
Безысходность украинского кризиса, начавшегося пять лет назад, в том, что он все больше напоминает непролазную трясину, где тонут намерения, идеалы, здравый смысл, амбиции и даже циничный расчет. Экзальтированный фальшивый прогрессизм одних, встречаясь с самовлюбленной реакционностью других, порождает разрушительное и бессмысленное столкновение, спор, из которого ничего не может родиться. Мегатонны полуправд, взаимодействуя в произвольной пропорции, порождают среду, в которой истине и ценностям просто не остается места. А возвышенная агора деградирует до крикливых телевизионных ток-шоу, участники которых уже сами путают отведенную им роль, свое собственное мнение и реальность.
Вся эта коллизия, представляющая собой слегка окарикатуренную квинтэссенцию мировой ситуации, не могла не отозваться на церкви. Тем более что в истории и Руси, и отношений русского и украинского народа фактор православия традиционно играл если не определяющую, то крайне важную роль. Болезненное размежевание «по живому» полоснуло и по церковной ткани. А на образовавшуюся «рану» немедленно слетелись политические хищники, почуявшие возможность капитализировать конфликт и в этой сфере.
Наши авторы по-разному оценивают ситуацию, которая сложилась после наделения украинских структур томосом об автокефалии. Однако никто из них не сомневается, что основным движущим мотивом инициаторов церковного раскола была политика, поэтому канонические аргументы не могут всерьез рассматриваться как решающие. Но это если сводить вопрос к собственно украинской ситуации, которая, несмотря на всю свою остроту, все-таки осталась бы локальной проблемой. Если бы не прецедентный характер решений Константинополя и его претензии на право самочинно перечерчивать канонические юрисдикции. Потому что такое способно быстро расшатать ситуацию во многих точках планеты, причем перекройка мирового православия способна потянуть за собой и более масштабные события, вовлекающие другие конфессии и религии. Ведь на фоне нарастающей фрагментации всего глобального ландшафта, дисфункции институтов в самых разных сферах, масштабных демографических сдвигов и миграционных потоков изменение всякого религиозного баланса способно стать детонатором больших потрясений. Ближний Восток - наглядное тому подтверждение, но и остальные части мира, включая наиболее развитые и, казалось бы, давно сугубо секулярные, не имеют иммунитета от подобных катаклизмов.
История с украинским томосом поднимает множество вопросов, которые пришлось бы задать так или иначе. Несовпадение границ церковных юрисдикций с границами государственными - проблема объективная, от которой невозможно отмахнуться. После трех десятилетий иллюзий, что глобализационная волна стирает линии раздела между государствами, а роль самих государств в мировой системе падает, проявился противоположный тренд: ренационализация, меркантилизм, жесткое утверждение национальных интересов. Одновременно с этим никуда не делась и уже не денется взаимосвязанность общемирового пространства, где невозможно замкнуться в национально-культурной скорлупе, обустроить свои маленькие мирки по собственному образу и подобию. И поэтому нужда в ценностях, представлениях, объединяющих фрагменты распадающейся мозаики, не будет уменьшаться. Религиям предстоит адаптироваться к этому контексту.
Православной ойкумене особенно достанется. В исламе, буддизме, католичестве транснациональный элемент по-разному, но встроен в религиозное устройство. Православие давно тесно увязано с процессом становления национальных государств, так что политический фактор неотъемлем. Но именно поэтому требуется особенная деликатность и высшая степень осторожности при выработке линии поведения всеми участниками. Чего - увы - никак не скажешь про украинский случай, где взявшие инициативу религиозные и политические структуры руководствуются принципом «бури и натиска», невзирая на возможные последствия. К сожалению, события последнего пятилетия, кажется, не научили, что Украина - горючий геополитический материал, и теперь есть желающие добавить в него религиозный компонент.
История с томосом имеет непосредственную и более длительную перспективу. В ближайший период следует ожидать борьбы за признание новосозданной украинской структуры православными церквами и попыток Киева максимально сократить присутствие Украинской православной церкви Московского Патриархата на территории страны. Это чревато политическим и социальным напряжением, но все же - преходящий этап. А вот на более отдаленном отрезке - вопрос о состоянии и роли православного сообщества в мире, том самом, в котором религиям брошен серьезный вызов, но одновременно открывающем перед ними и новые возможности. Ну и отдельная, крайне важная для нас проблема - состояние и роль православной церкви в России. Чем бы ни закончились пертурбации вокруг Украины, ситуация для Русской православной церкви уже не будет такой, как раньше. И не только на Украине, но, возможно, и в других государствах, да и в самой России. РПЦ не избежать очень серьезной дискуссии о собственном будущем в быстро меняющейся общественно-политической среде. Наш специальный выпуск - попытка наметить направления этой дискуссии и, возможно, натолкнуть на новые идеи, отвечающие духу наступающего времени.