Зимняя тема. Как Карачун стал Дедом Морозом.
Click to viewСначала Снегурочки не существовало вообще, а дедушка Мороз был жестоким языческим божеством, вернее, целой компанией злобных существ, любимым занятием которых было морозить людей, принимать жертвоприношения, воровать деток и уносить их в мешке. Самым главным считался Позвизд - бог бурь и непогод. Если он тряс головой, то на землю валился крупный град. За стужу «отвечал» Зимник, которого представляли в виде старца небольшого роста, с белоснежными волосами, длинной седой бородой и железной булавой в руках. Также имелся и Карачун - злое подземное божество, сокращающее людям жизнь. К счастью, образ Деда постепенно менялся. Сначала в народных сказках появился Трескун - старик с лютым как наши морозы характером. С ноября по март он был абсолютным господином на земле - Красное солнышко и то его боялось! Жена у Трескуна была соответствующая - презлющая особа по имени Зима.
Наконец, в 19 веке были изданы "Детские сказки дедушки Иринея". Автором сборника был Владимир Одоевский. В одной из сказок и появился впервые Мороз Иванович. Он был «еще далек» от знакомого нам новогоднего персонажа: дело в сказке происходило не под Новый год, а весной, не он приходил к детям, а дети к нему, да и подарки его - это лишь плата за службу. И все же Мороз Иванович - это уже добрый седой-седой старик, живущий в ледяном доме, где есть перина из пушистого снега. Почти в то же самое время, когда увидели свет "Сказки дедушки Иринея", в газетах стали появляться первые рекламные заметки о продаже елок, но понадобилось еще пара десятилетий, пока эти два события "объединились" - сказку о Морозе Ивановиче включили в рождественские «елочные» тексты. Пришедший к нам из Германии обычай устраивать ёлку, распространяясь с поражающей быстротой, переносился из столицы в провинциальные города, а затем и в помещичьи усадьбы, из состоятельных семей - в менее состоятельные. В результате через 10-15 лет елка, с одной стороны, была уже совершенно «наша», но, с другой, оставалась просто полюбившейся "немецкой затеей". На первых порах вопрос о смысле нового праздника не поднимался. Он встал только перед устроителями детских елок, которые и начали создавать «елочную мифологию». Как и на Западе, украшенная зеленая красавица стала "Христовым деревом", символом "неувядающей, вечнозеленой, благостыни Божией".
Но тут новшеству воспротивилась православная церковь. Боясь, что из-за елки праздник утратит религиозный смысл, священнослужители сделали все, чтобы «елочны праздники» «переориентировались» в сторону зимы и нового года. Как нистранно, но именно благодаря этому вмешательству и появился наш Дедушка Мороз. Ведь ребенку нужно было объяснить, откуда берется дома елка и кто приности подарки. Елочные игрушки тоже стали «лесными» - всевозможные шишечки, сосульки, белочки, грибочки и дед в тулупе с мешком в руках заняли свои места на ветках. А к началу прошлого века Дед Мороз уже «функционировал» и как игрушка на елке, и как главная фигура, стоящая под елкой, и как рекламная кукла на витринах, и как персонаж детской литературы, и как маскарадная маска, и как даритель елки и подарков.
После революции эмигранты "увозили" образ Деда Мороза с собой. С тоской вспоминая русское Рождество, они скучали по "обычному Деду Морозу», к которому привыкли в своем "русском" детстве. В это время в Советской России деду Морозу пришлось, ой, как нелегко. С 1927 по 1935 год с ним шла открытая борьба «в рамках антирелигиозной пропаганды». И только после публикации в «Правде» «разрешительной» статьи Постышева и елка, и дед Мороз были "реабилитированы". Для детей снова стали "устраивать елки", а к Деду Морозу, благодаря фантазии их организаторов, присоединилась Снегурочка, уже известная по сказке Островского.