Армия вовлекается в политику
ЦАХАЛ, конфликт и "новые войны"
Ури Бен-Элиезер|20.12.2018|
РеЛевант
https://relevantinfo.co.il/idf-conflict-and-new-wars/
Армия вовлекается в политику, раскалывается изнутри на тех, кто поддерживает и тех, кто не поддерживает поселенцев, и становится соучастником противоправных действий. Религиозный национализм также распространился в армии, возможно, в армии даже больше, чем в других кругах. Тот самый национализм, который расцвел в Израиле благодаря оккупации, и согласно которому контроль над территориями - это воля бога, завещавшего эти земли Израилю. Лонгрид о том, какие процессы проходит ЦАХАЛ в последние 50 лет, и как они влияют на нашу реальность.
Когда Леви Эшколь стал премьер-министром, он, подобно своему предшественнику, взял себе портфель министра обороны. В июле 1963-го он провел ознакомительную встречу с верхушкой армии. К его удивлению, высшее командование попыталось убедить его в необходимости захватнических операций, направленных на изменение границ Израиля. Так, например, глава Оперативного Управления (АГАМ) и заместитель начальника Генштаба Ицхак Рабин сказал, что границы Израиля должны проходить вдоль Иордана на востоке, Суэцкого канала - на юге и реки Литани - на севере. А генерал Эзер Вайцман, командующий ВВС, объяснил премьер-министру, что Израиль должен придерживаться агрессивной, а не оборонительной, стратегии, “неважно, насколько она согласуется с политическим подходом”.
Звучали по-настоящему милитаристские заявления, когда политику видят продолжением войны, а не наоборот, в духе теорий Карла фон Клаузевица. Вайцман сочетал милитаризм с этнонационализмом - на той же встрече он заявил, что “если наша цель - это Израиль такой, каким его видели наши отцы и отцы наших отцов, возможно, что до тех пор, пока не настал долгожданный мир, нам надо сделать несколько шагов, потому что когда наступит мир, сделать их будет уже невозможно”. Вайцман видел в военном захвате средство достижения “исторических границ”, тех границ, которые бог завещал нашим праотцам, в священном союзе между богом и Авраамом, который, согласно Танаху, включает не только владение всей землей Израиля, но и власть над ее обитателями. Командующий ВВС сделал еще одно интересное замечание - к миру принуждает более сильный. То есть, только сила принесет мир. Все офицеры на этой встрече говорили о необходимости овладеть Западным Берегом. Эшколь был поражен тем, что он услышал. Он отверг все заявления генералов и однозначно предостерег их от “мыслей о превентивной войне и переделе границ”.
Но предостережение не помогло. Прошло несколько лет, и армия сделала все для того, чтобы началась война. Забавно, что именно Бен-Гурион и Моше Даян, чья ястребиная политика в пятидесятых привела к Суэцкому кризису, в середине шестидесятых обвиняли Рабина и армию в том, что они втягивают Израиль в войну. В 1967-м, в конце концов, началась война, несмотря на попытки сдержанного премьер-министра Эшколя ee предотвратить. После окончания войны армия превратилась в полноправного партнера по поддержанию оккупации - от Давида Элазара в Северном военном округе до Рехавама Зеэви - в Центральном. Генералы использовали армию для осуществления своих планов фактической аннексии территорий путем создания фактов на местности - заселение территорий осуществлялось под прикрытием и при активной помощи армии. Ариэль Шарон также внес свой вклад, перенеся все учебные базы ЦАХАЛ на захваченные территории.
Противники возвращения территорий их владельцам для оправдания оккупации использовали аргументы из области безопасности (“стратегическая глубина”), национализма (“историческое право”, “земля отцов”) и религии (“эта земля завещана нам богом”). Но цена оккупации оказалась более высокой, чем казалось поначалу. Началась Война на истощение, которая показала, что арабские страны не смирились с ситуацией, когда силы ЦАХАЛ находятся в 101 км от Каира, что гораздо меньше, чем расстояние от сил ЦАХАЛ до Тель-Авива. То же самое с Кунейтрой, до которой дошли израильские войска, и расстояние от которой до Дамаска было меньше, чем до Тель-Авива. Арабские правители, конечно, осознавали, что Израиль осуществляет ползучую аннексию территорий в течение всех этих “Шести лет империи”, как назвал годы с 1967-го по 1973-ий один журналист, и что Израиль не вернет эти территории мирным, дипломатическим путем. Возможно, они увидели и еще одну тенденцию, наметившуюся в израильском обществе и внесшую свой вклад в последовавшую военную неудачу - высокомерие, развившееся после победы и захвата территорий. Восхищение генералами, чувство этно-национального превосходства, набиравшая силу концепция божественного, чудесного вмешательства в ход войны - все это привело к самодовольству и недооценке противника. Народ Израиля так силен - миф, который создали израильтяне и который их поработил - кто посмеет нас спровоцировать? И зачем стремиться к миру на основе каких-то компромиссов, когда альтернатива - не война, а полная капитуляция врага? И если будет война, то “Пусть только попробуют… Мы им покажем.”
Корни этно-национализма - в еврейской истории, только израильтяне оперлись на историю “от противного”. Так народ книги превратился в народ меча, и к предупреждениям Садата о том, что Израиль не оставляет другого выбора, кроме войны, отнеслись с пренебрежением. Хотя комиссия Аграната, анализируя Войну Судного Дня, указывала главным образом на просчеты разведки и проблемы с распределением ответственности между военными и правительством, но то, что позднее назвали “провалом”, прежде всего произошло из-за культурных причин.
Но урок, разумеется, не был усвоен. Тот, кто стремился, но не смог, стать главой Генштаба, стал министром обороны и в 1982-м году привел Израиль к военной авантюре. Целью войны, которую вел Шарон, было выгнать палестинцев из Ливана, чтоб создать палестинское государство в Иордании и тем самым предотвратить создание палестинского государства в Иудее и Самарии. Шарон и Рафуль довели войска до Бейрута, увлекаемые своими мегаломанскими видениями. Но оказалось, что ни Израиль, ни ЦАХАЛ не сильны настолько, чтобы свалить местные власти и диктовать окружающим свою волю. Естественно, возникал вопрос: а достаточно ли силен Израиль, чтобы сохранить контроль на оккупированных территориях?
Религиозные поселенцы безостановочно оказывали давление, требуя продолжения развития оккупированных территорий. Войны, которые ведет ЦАХАЛ, они видят как священные, необходимые для наступления «геулы», земли Иудеи и Самарии святы для них, а разве святую землю делят? Бегин пообещал им “много Алон Море”, и они не допустят, чтобы обещание было нарушено. Шарон, министр в правительстве Бегина, при помощи Плии Альбек, юриста, главы гражданского отдела Генеральной прокуратуры, смог найти законный способ объявить большие участки земли на территориях собственностью государства. Израиль продолжил строить “законные” и “незаконные” поселения в Восточной Самарии, в том числе в густонаселенных областях, возле Хеврона и возле Шхема. Поселенческий проект все время осуществлялся с поддержкой и при помощи армии - как будто у армии нет других задач. Этот процесс описала Талия Сасон в своем отчете о “незаконных” поселениях. Сначала местное командование ЦАХАЛ выпускает приказ, о том, что какой-то участок закрывается для военных нужд, потом на этом участке появляются поселения. Участок иногда “принадлежал государству”, иногда - нет. Все это происходит на глазах у солдат, которые заодно становятся свидетелями незаконных действий поселенцев. Таких, например, как вырубка столетних оливковых деревьев рядом с поселением Ицхар, которая осуществлялась в течение трех дней рядом с постом ЦАХАЛ - в полицию об этом решили не сообщать. Или когда в незаконный форпост были доставлены два караванных дома, а когда прибывший на место офицер потребовал их убрать, у него с головы сорвали и выбросили кипу, его самого избили, но офицер отказался подавать жалобу. А когда начальство офицера настояло на том, чтобы он подал жалобу, поселенца приговорили к незначительному наказанию. Другой старший офицер получил пощечину от известной поселенки и тоже отказывался пожаловаться (в итоге ему пришлось подать жалобу).
Отчет Сасон показывает, как армия вовлекается в политику, раскалывается изнутри на тех, кто поддерживает и тех, кто не поддерживает поселенцев, и становится соучастником противоправных действий. Один высокопоставленный офицер говорит, что самое трудное - это сохранять авторитет: “Когда нам приходится закрывать на многое глаза, например, мы сопровождаем на территорию, контролируемую армией, караваны, получившие разрешение, а в последний момент эти караваны отгоняют на километр, чтобы основать незаконный форпост, а солдаты делают вид, что ничего не замечают, и ничего не происходит, и не начинается расследование - солдаты делают выводы. Когда страна подключает караваны, незаконно прибывшие в форпост, к инфраструктурам - солдаты делают выводы. Когда офицеры ЦАХАЛ позволяют себе селиться в незаконных форпостах, когда поселенцев просят добровольно покинуть незаконно занятую территорию, а они отвечают, что страна предоставила им караваны и подключила к инфраструктурам, к воде и к электричеству - солдаты делают выводы. Они понимают, что поселенцы действуют ради сионизма, и что их действия не рассматривают с точки зрения закона.” Все время, что продолжается оккупация, солдаты становятся свидетелями атак поселенцев на палестинцев - и не вмешиваются.
В восьмидесятые обществу стала яснее настоящая цена оккупации, что выразилось в возникновении мирных движений. Если кому-то требовались дополнительное доказательство того, что оккупация - слишком тяжелое бремя для Израиля, то им стала начавшаяся в 1987-ом году Первая интифада. Оказалось, что ЦАХАЛ слаб перед народным восстанием женщин и детей, вооруженных камнями, и перед партизанской войной, поддержанной населением захваченных территорий. К тому же оказалось, что армия слаба не только против палестинского населения, которому может только ломать руки и ноги, но и против поселенцев-фундаменталистов.
Когда глава Генштаба объявляет, что у интифады нет военного решения, есть только политическое, когда оказывается, что ЦАХАЛ неэффективен против женщин и детей, и поселенцы чувствуют себя незащищенными, поселенческие раввины находят решение проблемы. Они поощряют свою послушную молодежь добиваться продвижения в армии, призываться в элитные части, становиться офицерами, выбирать военную карьеру, чтобы изменить армию изнутри, воплотить идею священных войн, и исключить любой шанс на уход с “земель отцов”. Так в армию проникают идеи религиозного сионизма и начинают влиять на ее действия.
После Второй интифады Израиль оказывается втянут в новые войны. С годами, начиная с времен, когда Эхуд Барак был главой Генштаба, в ЦАХАЛе возросло число профессиональных офицеров, мыслящих только в терминах военных операций, и видящих в армии профессию и карьеру. В этом, конечно, нет ничего плохого, если речь идет об армии, занятой защитой своей страны. Но если армия служит интересам идеологии - религиозной, мессианской, этно-националистической, каждый день занимающейся оккупацией и подавлением сопротивления - такая ситуация не может не создавать проблем. Во-первых, процессы проникновения религии делают армию раздробленной. Многие генералы в отставке были обеспокоены усиливающимся влиянием религиозных кругов на армию, например, генерал и бывший глава Мосада Дани Ятом в 2005-ом году предупреждал о том, что это влияние может привести к военному перевороту.
Может, генералы преувеличивали опасность? Многие раввины, почитаемые среди поселенцев, постоянно призывали свою служащую молодежь отказываться участвовать в выселениях. Во-вторых, профессиональные офицеры, чья единственная идеология - их профессионализм, не могут, да нередко и не хотят, противостоять религиозным офицерам, в том числе, из-за высокого профессионализма последних, и таким образом их влияние в армии постоянно усиливается. Восемнадцатилетние солдаты подвергаются обработке религиозной пропагандой, которая зачастую мотивирует их на войну. Эта печать фундаментализма, характерного для религиозного сионизма, ярко проявила себя во время операции «Цук Эйтан» в 2014-м году. Командир бригады (Гивати) Офер Винтер, выпускник йешивы “Ор Эцион”, военно-религиозного интерната и престижной мехины армейской подготовки “Бней Давид”, расположенной на оккупированных территориях в поселении Эли, усвоил взгляд на войны Израиля как на священные, направляемые рукой бога, ради сохранения святого наследия праотцов.
Проблематичность такого подхода ярко проявилась, когда Винтер решил распространить свою доктрину среди солдат, светских и религиозных. В письме, которое он распространил перед входом в Газу, он среди прочего писал, что идет война против врага, который поносит и проклинает имя Бога Израиля. “Я поднимаю глаза к небу, - писал командующий, - и произношу вместе с вами «Шма Исраэль»… Дай нам успех в наших сражениях… против врага, проклинающего имя твое… Пусть сбудется то, что написано в Писании, ибо Бог будет сражаться вместе с вами с врагами вашими и поможет вам. Амен.” Так выяснилось, что религиозный национализм распространился и в армии, возможно, в армии даже больше, чем в других кругах. Тот самый национализм, который расцвел в Израиле благодаря оккупации, и согласно которому контроль над территориями - это воля бога, завещавшего эти земли Израилю. Национализм, для приверженцев которых главным авторитетом является не страна или ее избранные руководители, даже не светская верхушка армии, а только Бог и, конечно, те, кто выступают как его представители. Иногда это раввины а иногда, как выяснилось, это - религиозные офицеры.
И какой характер обретают войны, воспринимаемые как священные? Тут мы подходим к еще одному аспекту, характеризующему новые израильские войны, и это - усиление дегуманизации. Уже во время Второй интифады было убито 4000 палестинцев. Большинство убитых и раненых с обеих сторон были невинными людьми. Это цена оккупации. Новые войны отличает практика коллективных наказаний, бьющих по гражданским - от зачисток до закрытия территорий. В операции «Литой свинец» в 2008-м году, за двадцать дней боевых действий израильской армией было убито 1387 палестинцев (в среднем 70 в день), из них 773 гражданских и 248 полицейских, среди них участники полицейского оркестра. Палестинцы за время операции убили троих гражданских израильтян, которые погибли от ракеты, и шесть солдат. Еще четверо солдат погибли от “дружеского огня”. Соотношение составило 1:154. Соотношение раненых 1:10. Новые войны, таким образом, характеризуются асимметрией в соотношении жертв. В другой войне, «Цук Эйтан», в июле 2014-го, соотношение убитых составило 1:30 - 72 у Израиля, из них 5 гражданских, у палестинцев - 2200, из них около 350 детей и 284 женщины. В этой войне также были разрушены 18 000 зданий в Газе, были уничтожены целые кварталы. Соотношение раненых составило 1:4.
В этом, конечно, можно увидеть и свидетельство того, что страна может различными способами защитить своих граждан. В конце концов, ХАМАС и «Исламский джихад» выпустили по Израилю тысячи ракет. Но можно сказать, что это черта, характеризующая новые войны - убийство гражданских и ущерб их имуществу. Трудно отрицать, что войны, ведущиеся, потому что “нет выбора”, отличает особая жестокость по отношению к “другим”, чью кровь можно проливать, потому что они не евреи, и особенно, потому что они живут не на своей земле? Уже во время операции «Литой Свинец» армейский раввинат опубликовал обращения раввинов: “Мы еврейский народ, чудом мы оказались здесь, Бог вернул нам эту землю, и сейчас мы должны за нее сражаться и изгнать гоев, мешающих нам овладеть святой землей.” Предлагают они и поведенческий код: “Милосердие к жестокому врагу - это жестокость к невинным солдатам. Это совершенно аморально… Мы воюем с убийцами. А на войне как на войне.” В брошюре делается однозначный вывод: “Никакого милосердия к жестоким.”
Можно ли заподозрить, что в последних войнах армия, которые израильские лидеры характеризовали как “самую моральную в мире”, действует непропорционально? Мы видим, как ее развращает оккупация, и неизбежно возникает вопрос - является ли война единственным способом решения конфликта? Характер последних войн показывает, что они не становятся решением проблемы, а напротив, усиливают конфликты. В них не побеждают, в них не завоевывают новые земли и даже не усмиряют врага. Есть большие сомнения даже в том, что они служат сдерживающей силой. Они лишь обостряют конфликты - этнические, националистические и религиозные - и закрепляют существующие отношения между теми, кто контролирует и теми, кто подавляет, оккупантами и оккупированными. ЦАХАЛ стал политическим инструментом, но оказывается, что проблемы не разрешаются военным путем, и возникает вопрос - не становится ли военная мощь Израиля источником его слабости?
---------
*Статья была опубликована в брошюре группы “Женевская инициатива” “Цена Конфликта”, пер. Анны Кац
*Автор - профессор Хайфского университета, глава отделения социологии, автор книг:
The Making of Israeli Militarism (Indiana UP);
Old Conflict, New War: Israel’s Politics toward the Palestinians (Palgrave-Macmillan)