Александр Куликов. Из " Шадреша первой любви"
Но вот и лес, где ягодные низки,
где солнечные блики на листве
как пятна извести на рукаве
плаща, который на юнце Франциске.
А вот, гляди, похожие на списки
икон старинных блики на коре
дубов и сосен. Бурундук в норе
шуршит. И леспедеца тамариском
покажется на миг издалека,
тем более что сверху облака
густеют, будто сказочная манна.
И лес, такой знакомый, сразу странным
становится, открыв иной букварь,
где клен багрян и золотится ясень,
где мир до невозможности прекрасен
и потому кладется на алтарь.
где солнечные блики на листве
как пятна извести на рукаве
плаща, который на юнце Франциске.
А вот, гляди, похожие на списки
икон старинных блики на коре
дубов и сосен. Бурундук в норе
шуршит. И леспедеца тамариском
покажется на миг издалека,
тем более что сверху облака
густеют, будто сказочная манна.
И лес, такой знакомый, сразу странным
становится, открыв иной букварь,
где клен багрян и золотится ясень,
где мир до невозможности прекрасен
и потому кладется на алтарь.