стихотворение Гилберта Кита Честертона "Secret people", вкратце суммирующее историю Англии.
https://www.facebook.com/100001269463412/posts/1169921796393458/
Mikhail Gumanov
26 июня 2016 г.
В связи с брекзитом по Сети часто постят стихотворение Гилберта Кита Честертона "Secret people", вкратце суммирующее историю Англии. Но постят его в классическом переводе Бородицкой, который упускает, а то и искажает много важных деталей. А есть ещё перевод Зуккау-Невского, который и литературно лучше, и точнее. И что удивительно - выполнен раньше, но в основные антологии не вошёл (видимо, арестованного в 1937 Зуккау и после освобождения на всякий случай лишний раз не публиковали).
Например, оригинал:
We saw the King as they killed him, and his face was proud and pale;
And a few men talked of freedom, while England talked of ale.
Перевод Бородицкой:
Король взошел на эшафот перед толпой зевак.
«Свобода!» - кто-то закричал. И все пошли в кабак.
Перевод Зуккау-Невского:
Они Короля убили, горд и бледен он шел под топор
Кое-кто говорил о свободе, мы о пиве вели разговор
В оригинале есть противопоставление короля Карла, идущего на казнь с гордым и бледным лицом, и равнодушной Англии, в классическом же переводе король обезличен - мол, "умер Максим и хрен с ним".
Дальше больше. Оригинал:
He leaned on a staggering lawyer, he clutched a cringing Jew
Бородицкая:
К законнику стали бегать, цепляться за ростовщика
Зуккау:
То к дрожащему Адвокату, то к Еврею бросался он
У Честертона шатающийся юрист и дёрганный еврей - это чередовавшиеся туда-сюда в середине 19 века кабинеты Гладстона и Дизраэли. Но в классическом переводе то ли не поняли этой аллюзии, то ли испугались еврейской темы. И обозвали крещёного еврея Бенджамина Дизраэли ростовщиком, коим он ни разу не являлся.
Ну и финал, ради которого это стихотворение и вспоминают сейчас, конечно. Оригинал:
It may be we shall rise the last as Frenchmen rose the first,
Our wrath come after Russia's wrath and our wrath be the worst.
It may be we are meant to mark with our riot and our rest
God's scorn for all men governing. It may be beer is best.
Бородицкая:
Быть может, и мы восстанем, и гнев наш будет страшней,
Чем ярость мятежных французов и русских бунтарей;
А может, беспечностью и гульбой нам выразить суждено
Презренье Божье к властям земным - и мы предпочтем вино…
Зуккау:
Может быть, мы восстанем последними, как первым восстал француз
Наш гнев придет после гнева России, будет всех тяжелей его груз
А может быть, нам предназначено бездельем и пьянством своим
Выразить Божье презрение ко всяким властям земным
Насколько надо не понимать Англию, чтобы заменить в таком контексте народный напиток, пиво - на вино! Зуккау, правда, тоже перевёл не очень точно - у Г.К.Ч. Божье презрение к властям выражается одновременно и бунтом, и отдыхом, а пивом лучше всего. На примере футбольных фанатов мы недавно видели, как в английской культуре это сочетается одновременно :-)
И у Бородицкой упускается момент, что возможное английское восстание будет последним, так же, как французская революция была первой. Ну и замена "гнева России" на каких-то "русских бунтарей", причём упомянутых заодно с французами, тоже характерна.
Впрочем, я не обвиняю Бородицкую в намеренном искажении, наоборот, хорошо, что благодаря ей этот текст стал известен русскому читателю. Просто есть и другой перевод:
Платите нам, избегайте нас. Но нельзя забывать никогда
Что мы - народ Англии, который молчал всегда
Много пузатых фермеров мрачнее нашего пьют
Много свободных франзуцов над золотом слезы льют
И в целом мире наш народ мудрей и беспомощней всех
В наших желудках голод, а в наших глазах - смех
Вы смеетесь над нами за кружкой и жалеете нас иногда
Но все же, вы нас не знаете. Ибо мы молчали всегда
Французские завоеватели к нам приплыли в шуршаньи знамен
Мы ценили их доблесть и вежливость, но нам не произнесть их имен
Под Босвортом кровь струилась, и пощады не было им
Лишь голый Король остался над голым народом своим
А глаза Слуг Королевских жадно глядели кругом
И богатство Слуг Королевских росло и росло с каждым днем
Они жгли жилища монахов, забавных и кротких таких
И не стало постелей в аббатствах, и пищи не стало у них
В бесплатных Божьих харчевнях, где слабому был приют
Королевские Слуги сожрали все. Но мы смолчали и тут
Королевские Слуги стали грозней Короля самого
Он долго водил их за нос, но они провели его
На него наступали лорды, те, что грабили в монастырях
И люди новой религии, с Библиями в сапогах
Мы видели только их плечи, они угрожали ему
Но снизойти до народа не хотелось из них никому
Они Короля убили, горд и бледен он шел под топор
Кое-кто говорил о свободе, мы о пиве вели разговор
И первые войны за вольность над миром прошли, пробудив
Янки, французов, ирландцев, но до нас не дошел призыв
О власти народа, о мире они могли толковать
А Сквайры велели нам драться, и кончили нас презирать
Пусть навек мы останемся слабыми, презирать нас не смели тогда
Люди звали нас крепостными, но мужами считали всегда
В пене и пламени Трафальгара, на Альбуэрских полях
Мы бились как львы, умирая, чтоб навеки остаться в цепях
Мы валялись среди развалин, не страшились суровых лиц
Французов, которые знали, за что они дрались
А тот, кто хотел быть выше людей, был сломлен нами и пал
И наши права с ним погибли. Но никто ничего не сказал
Закончились наши походы. Не тревожил нас пушек гром
А Сквайру все не сиделось. Словно в безумьи больном
То к дрожащему Адвокату, то к Еврею бросался он
Как будто под Ватерлоо насмерть он был поражен
А может быть, тени монахов, чье добро во дворце у него
Пришли наспоследок испортить поледний кутеж его
И последние Сквайры отплыли на курортах свой век доживать
Новым людям земля досталась. Но досталась не нам опять
У новых господ унылых нам приходится жить
Господ без чести и доблести, не умеющих шпагу носить
Они на бумаге воюют. Мертв и ясен их чуждый взгляд
На нас и на труд наш глядят они, как люди на мух глядят
И их безразличная жалость тяжелее старых обид
Их двери заперты вечером. И песня там не звучит
Мы слышим: от нашего имени говорят о наших правах
Но так никто не говорит, как мы на площадях
Может быть, мы восстанем последними, как первым восстал француз
Наш гнев придет после гнева России, будет всех тяжелей его груз
А может быть, нам предназначено бездельем и пьянством своим
Выразить Божье презрение ко всяким властям земным
Ведь мы - народ Англии, который молчал всегда
Платите нам, избегайте нас. Но нельзя забывать никогда
Mikhail Gumanov
26 июня 2016 г.
В связи с брекзитом по Сети часто постят стихотворение Гилберта Кита Честертона "Secret people", вкратце суммирующее историю Англии. Но постят его в классическом переводе Бородицкой, который упускает, а то и искажает много важных деталей. А есть ещё перевод Зуккау-Невского, который и литературно лучше, и точнее. И что удивительно - выполнен раньше, но в основные антологии не вошёл (видимо, арестованного в 1937 Зуккау и после освобождения на всякий случай лишний раз не публиковали).
Например, оригинал:
We saw the King as they killed him, and his face was proud and pale;
And a few men talked of freedom, while England talked of ale.
Перевод Бородицкой:
Король взошел на эшафот перед толпой зевак.
«Свобода!» - кто-то закричал. И все пошли в кабак.
Перевод Зуккау-Невского:
Они Короля убили, горд и бледен он шел под топор
Кое-кто говорил о свободе, мы о пиве вели разговор
В оригинале есть противопоставление короля Карла, идущего на казнь с гордым и бледным лицом, и равнодушной Англии, в классическом же переводе король обезличен - мол, "умер Максим и хрен с ним".
Дальше больше. Оригинал:
He leaned on a staggering lawyer, he clutched a cringing Jew
Бородицкая:
К законнику стали бегать, цепляться за ростовщика
Зуккау:
То к дрожащему Адвокату, то к Еврею бросался он
У Честертона шатающийся юрист и дёрганный еврей - это чередовавшиеся туда-сюда в середине 19 века кабинеты Гладстона и Дизраэли. Но в классическом переводе то ли не поняли этой аллюзии, то ли испугались еврейской темы. И обозвали крещёного еврея Бенджамина Дизраэли ростовщиком, коим он ни разу не являлся.
Ну и финал, ради которого это стихотворение и вспоминают сейчас, конечно. Оригинал:
It may be we shall rise the last as Frenchmen rose the first,
Our wrath come after Russia's wrath and our wrath be the worst.
It may be we are meant to mark with our riot and our rest
God's scorn for all men governing. It may be beer is best.
Бородицкая:
Быть может, и мы восстанем, и гнев наш будет страшней,
Чем ярость мятежных французов и русских бунтарей;
А может, беспечностью и гульбой нам выразить суждено
Презренье Божье к властям земным - и мы предпочтем вино…
Зуккау:
Может быть, мы восстанем последними, как первым восстал француз
Наш гнев придет после гнева России, будет всех тяжелей его груз
А может быть, нам предназначено бездельем и пьянством своим
Выразить Божье презрение ко всяким властям земным
Насколько надо не понимать Англию, чтобы заменить в таком контексте народный напиток, пиво - на вино! Зуккау, правда, тоже перевёл не очень точно - у Г.К.Ч. Божье презрение к властям выражается одновременно и бунтом, и отдыхом, а пивом лучше всего. На примере футбольных фанатов мы недавно видели, как в английской культуре это сочетается одновременно :-)
И у Бородицкой упускается момент, что возможное английское восстание будет последним, так же, как французская революция была первой. Ну и замена "гнева России" на каких-то "русских бунтарей", причём упомянутых заодно с французами, тоже характерна.
Впрочем, я не обвиняю Бородицкую в намеренном искажении, наоборот, хорошо, что благодаря ей этот текст стал известен русскому читателю. Просто есть и другой перевод:
Платите нам, избегайте нас. Но нельзя забывать никогда
Что мы - народ Англии, который молчал всегда
Много пузатых фермеров мрачнее нашего пьют
Много свободных франзуцов над золотом слезы льют
И в целом мире наш народ мудрей и беспомощней всех
В наших желудках голод, а в наших глазах - смех
Вы смеетесь над нами за кружкой и жалеете нас иногда
Но все же, вы нас не знаете. Ибо мы молчали всегда
Французские завоеватели к нам приплыли в шуршаньи знамен
Мы ценили их доблесть и вежливость, но нам не произнесть их имен
Под Босвортом кровь струилась, и пощады не было им
Лишь голый Король остался над голым народом своим
А глаза Слуг Королевских жадно глядели кругом
И богатство Слуг Королевских росло и росло с каждым днем
Они жгли жилища монахов, забавных и кротких таких
И не стало постелей в аббатствах, и пищи не стало у них
В бесплатных Божьих харчевнях, где слабому был приют
Королевские Слуги сожрали все. Но мы смолчали и тут
Королевские Слуги стали грозней Короля самого
Он долго водил их за нос, но они провели его
На него наступали лорды, те, что грабили в монастырях
И люди новой религии, с Библиями в сапогах
Мы видели только их плечи, они угрожали ему
Но снизойти до народа не хотелось из них никому
Они Короля убили, горд и бледен он шел под топор
Кое-кто говорил о свободе, мы о пиве вели разговор
И первые войны за вольность над миром прошли, пробудив
Янки, французов, ирландцев, но до нас не дошел призыв
О власти народа, о мире они могли толковать
А Сквайры велели нам драться, и кончили нас презирать
Пусть навек мы останемся слабыми, презирать нас не смели тогда
Люди звали нас крепостными, но мужами считали всегда
В пене и пламени Трафальгара, на Альбуэрских полях
Мы бились как львы, умирая, чтоб навеки остаться в цепях
Мы валялись среди развалин, не страшились суровых лиц
Французов, которые знали, за что они дрались
А тот, кто хотел быть выше людей, был сломлен нами и пал
И наши права с ним погибли. Но никто ничего не сказал
Закончились наши походы. Не тревожил нас пушек гром
А Сквайру все не сиделось. Словно в безумьи больном
То к дрожащему Адвокату, то к Еврею бросался он
Как будто под Ватерлоо насмерть он был поражен
А может быть, тени монахов, чье добро во дворце у него
Пришли наспоследок испортить поледний кутеж его
И последние Сквайры отплыли на курортах свой век доживать
Новым людям земля досталась. Но досталась не нам опять
У новых господ унылых нам приходится жить
Господ без чести и доблести, не умеющих шпагу носить
Они на бумаге воюют. Мертв и ясен их чуждый взгляд
На нас и на труд наш глядят они, как люди на мух глядят
И их безразличная жалость тяжелее старых обид
Их двери заперты вечером. И песня там не звучит
Мы слышим: от нашего имени говорят о наших правах
Но так никто не говорит, как мы на площадях
Может быть, мы восстанем последними, как первым восстал француз
Наш гнев придет после гнева России, будет всех тяжелей его груз
А может быть, нам предназначено бездельем и пьянством своим
Выразить Божье презрение ко всяким властям земным
Ведь мы - народ Англии, который молчал всегда
Платите нам, избегайте нас. Но нельзя забывать никогда