Ипподром Владимира Лебедева: lebedev

lebedev_1920

Ипподром Владимира Лебедева

May 12, 2010 17:51

Нас с Владимиром Васильевичем еще одно роднило безраздельно - любовь к лошадям. У меня эта страсть возникла в детстве, в деревне, где я верхом на мухорках, гнедках и сивках без седла гонял в ночное, в кровь сбивая себе зад об худые костлявые холки и спины крестьянских одров. Это влечение к лошадям осталось у меня и по сей день.

Лебедев был знатоком лошадей. Живя в Петербурге поблизости от Коломяжского скакового ипподрома, он смолоду пристрастился к конному спорту. Он знал лошадей до тонкости, как знают только заводчики, жокеи и тренеры. Знал не только экстерьер лошадей, но и все родословные на память.

Лебедев открывал мне незнакомый мир конноспортивной жизни. Вместе мы стали ходить на бега, тогда в Ленинграде они еще были. Владимир Васильевич учил меня «высшей математике» в понимании науки о лошадях. Он знал всех рекордистов и их секунды, всех знаменитых наездников. Мы ходили на бега, не пропуская ни одного большого дня, не говоря о дерби.

Лебедев любил наш ленинградский маленький ипподром, считал, что лошадей смотреть можно только в Ленинграде. Выигрышная проходит совсем рядом с трибунами, лошадь бежит так близко, что можно ощущать ее дыхание и видеть налитые кровью ноздри, видеть исступленные лица наездников, ощутить всю страсть бега. Лебедев не был игроком на бегах, он любил смотреть на лошадь. Он любовался лошадьми, как женщинами. На трибуне мы не сидели на месте, мы бегали то в круг, то к весовой, то к конюшням, где конюхи-мальчики выводят изможденных, мокрых от пота, с поникшими головами, усталых после бега лошадей.

Возвращались с бегов всегда пешком. Лебедев не любил ездить в трамвае, он любил ходить пешком быстро и «захаживал» многих непривычных к тому. Дорогой Владимир Васильевич говорил о лошадях, вспоминал удивительно интересные истории о знаменитых рысаках Крепыше, Центурионе, американце Боб-Дугласе, об артистической езде прославленных наездников Барышникова, отца и сыновей Кейтонов. Захватив по дороге бутылку грузинского, мы шли к нему домой и беседовали у него в мастерской. Лебедевская страсть к лошадям в разговоре незаметно и естественно переходила в беседу об искусстве, и тут начиналось новое волшебство.

(из книги: Курдов В.И. Памятные дни и годы. - Л., 1994. - С. 63-64.)