"Панель революции"
В 1922 году Лебедев сделал серию из двадцати трех рисунков тушью, гуашью и свинцовым карандашом, объединенную общей темой и названием «Улица революции». Позднее художник дал ей новое, более точное наименование: «Панель революции».
Рисунки, с еще небывалой у Лебедева силой сатирической характеристики, создают образы городских подонков, уличных красоток и их дружков, дезертиров в морских бескозырках и утрированно широких брюках клеш, запечатлевают шпану, которая вначале нэпа слонялась без дела по петербургским тротуарам и в известной степени определяла тогда облик городской улицы. По отзыву современника, Лебедев дал ей «бессмертное графическое выражение» (Пунин Н. Владимир Васильевич Лебедев. - Л., 1928. - С. 14.).
Два матроса. 1922
Девушка и чистильщик сапог. 1922
Двое. 1922
Девушка и матрос (спиной). 1922
Девушка и франт. 1922
Торговка. 1922
Четыре фигуры. 1922
Все работы - тушь, свинцовый карандаш.
Трудно объяснить рождение шедевра. В историко-стилевом аспекте источники «Панели революции» представляются достаточно очевидными. «Панель революции» подводит итоги едва ли не всему предшествующему развитию творческих исканий художника. В рисунках названной серии сконцентрирован и развит опыт живого наблюдения действительности, накапливавшийся у Лебедева с первых шагов его самостоятельной работы в искусстве. Непосредственные впечатления, как бы схваченные на лету, зафиксированы в подготовительных карандашных набросках; здесь закреплялись характерные позы, движения и повороты тела и остро подмеченные детали, из которых вырастала характеристика образа. В этом смысле «Панель революции» перекликается с ранней журнальной графикой Лебедева. Но в сравнении с последней кардинально перестроена вся формальная проблематика новых рисунков. Их решение основывается на кубистическом принципе движения плоскости по плоскости и представляет собой прямой вывод из лебедевских штудий кубизма. «Панель революции» была бы, вероятно, немыслима без предварительной работы над серией «Прачек». И, наконец, в приемах обобщения формы, а также в самом истолковании темы и ее социального содержания нетрудно заметить влияние художественного языка лебедевских плакатов РОСТА. Художник освобождает изображение от всего случайного, стремясь выявить в любом из своих персонажей не столько индивидуальный характер, сколько социально-психологический тип.
Впрочем, перечисление источников «Панели революции» только приближает нас к пониманию замысла художника, еще не раскрывая его до конца. Как всякое крупное явление искусства, «Панель революции» основывается в гораздо большей степени на интуиции и чувстве, нежели на сознательном расчете и продуманном использовании тех или иных изобразительных средств. Вдохновение художника рождается из глубоких духовных контактов с действительностью и, прежде всего, из эмоционального переживания темы. «Некоторым кажется, писал Н.Н. Пунин, - что Лебедев, делая эти правдивые до натурализма зарисовки, только бесстрастно констатирует, а по-моему, вся … серия ... преисполнена тонкой романтики» (Там же. - С. 14, 15). Это замечание помогает понять сложный эмоциональный строй рисунков Лебедева, сочетающих в едином творческом переживании острую социальную сатиру и своеобразную лирику, выражающую напряженное романтическое чувство. Станковая графика и политические плакаты принесли художнику широкую известность и общественное признание. Оно, впрочем, не было ни безоговорочным, ни единодушным. В разноречивых, взаимно исключающих друг друга характеристиках, которые критика давала его работам, отразилась непримиримая борьба идейно-творческих течений искусства 1920-х годов. Вопрос об оценке Лебедева разделил художественную критику на два лагеря. Н. Э. Радлов - критик, близкий к «Миру искусства» и к неоакадемической школе Д.Н. Кардовского, - писал в 1923 году:
«Один из самых крупных сейчас в России изобразительных талантов - Вл. Лебедев. С его дарованием можно было бы завоевать мир. А между тем, его искусство не доходит даже до широкой публики. Косность толпы? Несомненно, нет. Публика принимает даже экспрессионизм, потому что в его нечленораздельных, истерических выкриках чувствуется биение крови. Даже футуристическую дребедень, поскольку в ее престидижитаторстве иногда есть жизнь, хотя бы и цирковая. Но творчество Лебедева безупречно мертво.
Ни единое дыхание жизни не пронеслось над его невиданной в России виртуозностью. Когда он пишет стекло - он делает шедевр. Оно прозрачнее, хрупче, стекляннее самого стекла. Можно преклониться перед его стеклом, но почувствовать нельзя ничего, потому что сам художник ничего не чувствует.
Лебедев - блестящий карикатурист. Он подметит все. что должно броситься в глаза, утрирует то. что достойно утрировки, опустит то, что должно быть опущено.
И его карикатуры совершенно не смешны. Они великолепны, но они не смешны, потому чти смех - это чувство». (Радлов Н. О футуризме. - СПб.: Аквилон, 1923. - С. 10, 11.)
Критик тонко подметил, но. в целях полемики, чрезмерно преувеличил и даже счел признаком мертвенности тот рационалистический холодок, который нередко был свойствен предметным построениям Лебедева. Виртуозное мастерство его натюрмортов как бы заслонило от критика живую непосредственность чувства, вдохновлявшего художника. Теоретики, близкие к левым течениям, в первую очередь Н.Н.Пунин, но также и другие критики, стоявшие вне групп, - В.В. Воинов. П.И. Нерадовский и М.В. Бабенчиков, в противоположность Н.Э.Радлову, отмечали в живописи и графике Лебедева неразрывную связь с жизнью и трепетную эмоциональность. Разрешить этот спор могло только время.
Для характеристики положения, которое Лебедев занял в советском искусстве 1920-х годов, следует подчеркнуть, что оба враждующих лагеря художественной критики сходились в признании силы его таланта и виртуозности профессионального мастерства.
(из книги: Петров В. Владимир Васильевич Лебедев. - С. 61-70.)
Замечание от себя. На выставке работ В. Лебедева некоторые работы из серии "Панель революции" были обозначены как серия "Нэп". Я привожу работы, которые значатся в книге В. Петрова как принадлежащие к серии "Панель революции".
Еще к ней, по моему, относится "Матрос и девушка". "Трое" и "Ты, что надо" - не обозначены как серийные. Причем в книге у последней работы название немного другое - "То, что надо!".
Матрос и девушка. 1922
Трое. 1922
"Ты, что надо". 1923
Использованные источники:
http://community.livejournal.com/all_drawings/228297.html#cutid1
http://karakulia.livejournal.com/47758.html
Есть у меня еще осканированные варианты этих работ - из книги В. Петрова, но по качеству они уступают тем, что я разместила в сообщении благодаря героическим поступкам поклонников художника.
http://ifolder.ru/18452380 - ссылки на отсканированное из книги.
Рисунки, с еще небывалой у Лебедева силой сатирической характеристики, создают образы городских подонков, уличных красоток и их дружков, дезертиров в морских бескозырках и утрированно широких брюках клеш, запечатлевают шпану, которая вначале нэпа слонялась без дела по петербургским тротуарам и в известной степени определяла тогда облик городской улицы. По отзыву современника, Лебедев дал ей «бессмертное графическое выражение» (Пунин Н. Владимир Васильевич Лебедев. - Л., 1928. - С. 14.).
Два матроса. 1922
Девушка и чистильщик сапог. 1922
Двое. 1922
Девушка и матрос (спиной). 1922
Девушка и франт. 1922
Торговка. 1922
Четыре фигуры. 1922
Все работы - тушь, свинцовый карандаш.
Трудно объяснить рождение шедевра. В историко-стилевом аспекте источники «Панели революции» представляются достаточно очевидными. «Панель революции» подводит итоги едва ли не всему предшествующему развитию творческих исканий художника. В рисунках названной серии сконцентрирован и развит опыт живого наблюдения действительности, накапливавшийся у Лебедева с первых шагов его самостоятельной работы в искусстве. Непосредственные впечатления, как бы схваченные на лету, зафиксированы в подготовительных карандашных набросках; здесь закреплялись характерные позы, движения и повороты тела и остро подмеченные детали, из которых вырастала характеристика образа. В этом смысле «Панель революции» перекликается с ранней журнальной графикой Лебедева. Но в сравнении с последней кардинально перестроена вся формальная проблематика новых рисунков. Их решение основывается на кубистическом принципе движения плоскости по плоскости и представляет собой прямой вывод из лебедевских штудий кубизма. «Панель революции» была бы, вероятно, немыслима без предварительной работы над серией «Прачек». И, наконец, в приемах обобщения формы, а также в самом истолковании темы и ее социального содержания нетрудно заметить влияние художественного языка лебедевских плакатов РОСТА. Художник освобождает изображение от всего случайного, стремясь выявить в любом из своих персонажей не столько индивидуальный характер, сколько социально-психологический тип.
Впрочем, перечисление источников «Панели революции» только приближает нас к пониманию замысла художника, еще не раскрывая его до конца. Как всякое крупное явление искусства, «Панель революции» основывается в гораздо большей степени на интуиции и чувстве, нежели на сознательном расчете и продуманном использовании тех или иных изобразительных средств. Вдохновение художника рождается из глубоких духовных контактов с действительностью и, прежде всего, из эмоционального переживания темы. «Некоторым кажется, писал Н.Н. Пунин, - что Лебедев, делая эти правдивые до натурализма зарисовки, только бесстрастно констатирует, а по-моему, вся … серия ... преисполнена тонкой романтики» (Там же. - С. 14, 15). Это замечание помогает понять сложный эмоциональный строй рисунков Лебедева, сочетающих в едином творческом переживании острую социальную сатиру и своеобразную лирику, выражающую напряженное романтическое чувство. Станковая графика и политические плакаты принесли художнику широкую известность и общественное признание. Оно, впрочем, не было ни безоговорочным, ни единодушным. В разноречивых, взаимно исключающих друг друга характеристиках, которые критика давала его работам, отразилась непримиримая борьба идейно-творческих течений искусства 1920-х годов. Вопрос об оценке Лебедева разделил художественную критику на два лагеря. Н. Э. Радлов - критик, близкий к «Миру искусства» и к неоакадемической школе Д.Н. Кардовского, - писал в 1923 году:
«Один из самых крупных сейчас в России изобразительных талантов - Вл. Лебедев. С его дарованием можно было бы завоевать мир. А между тем, его искусство не доходит даже до широкой публики. Косность толпы? Несомненно, нет. Публика принимает даже экспрессионизм, потому что в его нечленораздельных, истерических выкриках чувствуется биение крови. Даже футуристическую дребедень, поскольку в ее престидижитаторстве иногда есть жизнь, хотя бы и цирковая. Но творчество Лебедева безупречно мертво.
Ни единое дыхание жизни не пронеслось над его невиданной в России виртуозностью. Когда он пишет стекло - он делает шедевр. Оно прозрачнее, хрупче, стекляннее самого стекла. Можно преклониться перед его стеклом, но почувствовать нельзя ничего, потому что сам художник ничего не чувствует.
Лебедев - блестящий карикатурист. Он подметит все. что должно броситься в глаза, утрирует то. что достойно утрировки, опустит то, что должно быть опущено.
И его карикатуры совершенно не смешны. Они великолепны, но они не смешны, потому чти смех - это чувство». (Радлов Н. О футуризме. - СПб.: Аквилон, 1923. - С. 10, 11.)
Критик тонко подметил, но. в целях полемики, чрезмерно преувеличил и даже счел признаком мертвенности тот рационалистический холодок, который нередко был свойствен предметным построениям Лебедева. Виртуозное мастерство его натюрмортов как бы заслонило от критика живую непосредственность чувства, вдохновлявшего художника. Теоретики, близкие к левым течениям, в первую очередь Н.Н.Пунин, но также и другие критики, стоявшие вне групп, - В.В. Воинов. П.И. Нерадовский и М.В. Бабенчиков, в противоположность Н.Э.Радлову, отмечали в живописи и графике Лебедева неразрывную связь с жизнью и трепетную эмоциональность. Разрешить этот спор могло только время.
Для характеристики положения, которое Лебедев занял в советском искусстве 1920-х годов, следует подчеркнуть, что оба враждующих лагеря художественной критики сходились в признании силы его таланта и виртуозности профессионального мастерства.
(из книги: Петров В. Владимир Васильевич Лебедев. - С. 61-70.)
Замечание от себя. На выставке работ В. Лебедева некоторые работы из серии "Панель революции" были обозначены как серия "Нэп". Я привожу работы, которые значатся в книге В. Петрова как принадлежащие к серии "Панель революции".
Еще к ней, по моему, относится "Матрос и девушка". "Трое" и "Ты, что надо" - не обозначены как серийные. Причем в книге у последней работы название немного другое - "То, что надо!".
Матрос и девушка. 1922
Трое. 1922
"Ты, что надо". 1923
Использованные источники:
http://community.livejournal.com/all_drawings/228297.html#cutid1
http://karakulia.livejournal.com/47758.html
Есть у меня еще осканированные варианты этих работ - из книги В. Петрова, но по качеству они уступают тем, что я разместила в сообщении благодаря героическим поступкам поклонников художника.
http://ifolder.ru/18452380 - ссылки на отсканированное из книги.