(no subject)
Я уже несколько лет собираюсь написать об этом, но всё никак. Поэтому я пока просто выложу кусочек из книжки Раткевич "Парадоксы младшего патриарха" который заставил меня на эту тему задуматься.
- Послушай, - не очень внятно возгласил Интай, обгрызая последние остатки мяса с косточки, - я давно тебя спросить хотел... только ты не обижайся, ладно?
- Что ты, - помотал головой я, - какие там обиды!
- Я спросить хотел, - повторил Интай, откладывая косточку и очень старательно глядя не на меня, а на нее, - почему ты себя так не любишь?
Я едва лепешкой не подавился.
- Как это - не люблю? - изумленно вопросил я, когда отперхался. - Я себя знаешь, как уважаю...
- Может, и уважаешь, - дерзко перебил меня Интай. - Даже наверняка. Но не любишь.
Вот теперь он смотрел мне в глаза - и как смотрел!
- Ты себя высоко держишь, - сказал он. - И есть отчего. Но ты себя не любишь, мастер. Я же вижу.
Я хотел улыбнуться, возразить - дескать, что за ерунда, я себя вовсе даже люблю, очень люблю...
Хотел - и не возразил.
Нечем мне было возражать. Слова замерли у меня на устах, увяли и скукожились пустыми оболочками. Потому что мальчишка прав.
Я и в самом деле себя не люблю.
- А ты? - сдавленно поинтересовался я.
- А я себя не уважаю, - незамедлительно откликнулся Интай. - Не за что. Я кто? Никто. Мальчишка подзаборный. Мне любой плюх навешает, а я даже сдачи дать не умею. Не за что уважать. А вот любить я себя, пожалуй что, и люблю. Понимаешь, - он смущенно потупился, - полтора года на улице, совсем один, и всяк норовит в зубы заехать... ну должен же кто-то был меня любить?
Хотя бы и я сам, раз больше некому...
Я молча кивнул.
Должен. Еще как должен, Интай. Должен, потому что иначе не выживешь.
Это я очень даже понимаю. Сам такой... или, вернее, был таким. Когда на помойке жил. Да, тогда я себя любил. Как сейчас помню. Каждую жилочку свою, каждую пядь своей грязной помороженной шкуры, каждый обгрызенный ноготь, пятки свои босые и вечно урчащие от голода кишки - любил! Любил, и заставлял себя уворачиваться от ударов, красть, попрошайничать, зарываться для пущего тепла в отбросы... и заставлял выжить. Выжить, и снова выжить, и снова, и опять, хотя куда как проще лечь и сдохнуть. Ежели себя не любить, нипочем выжить не сумеешь. Силком себя на такое не подвигнешь. Нет, чтобы сохранить свою жизнь, как зачарованный клад, от всех напастей, надо очень себя любить. Мы, уличные мальчишки, так себя любим - куда там самодовольной красотке, упоенной сознанием своей прелести! Ей до нас еще кашлять и кашлять. Слишком она хорошо живет, чтобы себя любить умеючи! То ли дело мы, отребье - учитесь у нас, как себя любить надо, недоумки!
Но я уже не уличный мальчишка. Кинт с помойки давным-давно канул в небытие, отзываясь разве что затверженной с младых ногтей бранью. А я... я больше так не умею. Сам не упомню, когда разучился. Но разучился. Потому что нужды не было. Потому что не выживал я, а просто жил. Старшим учеником, а после - мастером, а после - так и вовсе Патриархом. Жил, как умел. И уважать себя мало-помалу научился. Пришлось. Мастеру, а тем паче Патриарху не уважать себя ну никак нельзя. Довольно Патриарху утворить что-нибудь этакое, за что платятся утратой самоуважения, и тогда... нет, лучше даже и не думать, что тогда начнется. Нет. Я отвечаю за школу, а значит, я должен быть ее достоин. Я обязан жить так, чтобы меня можно было уважать. Мне, мне самому чтобы можно было. Даже если тайком, тихомолочком, чтобы не прознал никто... никто и не узнает, но я-то, я буду знать... я сам первый перестану себя уважать, случись мне поступить недостойно... я сам - и этого довольно, чтобы школа разлетелась вдребезги, как разбитый кувшин. Я отвечаю за школу, а значит, и за себя. Я обязан. Обязан уважать себя, да не просто так, а по заслугам... вот я себя и уважаю. По заслугам. Аж поджилочки с натуги трясутся, как уважаю...
Но не люблю.
Некогда мне себя любить. Недосуг. Да и разучился.
Не умею больше я себя любить, как Кинт с помойки.
Выходит, он умел что-то такое, чего не умею я? Выходит, рано я его отправил в небыль? Выходит, есть мне чему у него поучиться? У него... или хотя бы у Интая? Он ведь и вправду такой, как я.
Или это я такой, как он?
А не все ли равно?
Главное не это. Главное - выучиться. Заново выучиться любить себя.
Потому что опять я принужден не жить, а выживать. А чтобы выжить, нужно себя любить. Хоть самую малость. Иначе просто ничего не получится. Любить себя такого, какой есть - обреченного, меченого... со всеми потрохами. Со всеми травяными разводами на штанах, заусенцами на пальцах и дурацкими мыслями в голове.
Вот и учись, мастер, благо есть у кого.
- Послушай, - не очень внятно возгласил Интай, обгрызая последние остатки мяса с косточки, - я давно тебя спросить хотел... только ты не обижайся, ладно?
- Что ты, - помотал головой я, - какие там обиды!
- Я спросить хотел, - повторил Интай, откладывая косточку и очень старательно глядя не на меня, а на нее, - почему ты себя так не любишь?
Я едва лепешкой не подавился.
- Как это - не люблю? - изумленно вопросил я, когда отперхался. - Я себя знаешь, как уважаю...
- Может, и уважаешь, - дерзко перебил меня Интай. - Даже наверняка. Но не любишь.
Вот теперь он смотрел мне в глаза - и как смотрел!
- Ты себя высоко держишь, - сказал он. - И есть отчего. Но ты себя не любишь, мастер. Я же вижу.
Я хотел улыбнуться, возразить - дескать, что за ерунда, я себя вовсе даже люблю, очень люблю...
Хотел - и не возразил.
Нечем мне было возражать. Слова замерли у меня на устах, увяли и скукожились пустыми оболочками. Потому что мальчишка прав.
Я и в самом деле себя не люблю.
- А ты? - сдавленно поинтересовался я.
- А я себя не уважаю, - незамедлительно откликнулся Интай. - Не за что. Я кто? Никто. Мальчишка подзаборный. Мне любой плюх навешает, а я даже сдачи дать не умею. Не за что уважать. А вот любить я себя, пожалуй что, и люблю. Понимаешь, - он смущенно потупился, - полтора года на улице, совсем один, и всяк норовит в зубы заехать... ну должен же кто-то был меня любить?
Хотя бы и я сам, раз больше некому...
Я молча кивнул.
Должен. Еще как должен, Интай. Должен, потому что иначе не выживешь.
Это я очень даже понимаю. Сам такой... или, вернее, был таким. Когда на помойке жил. Да, тогда я себя любил. Как сейчас помню. Каждую жилочку свою, каждую пядь своей грязной помороженной шкуры, каждый обгрызенный ноготь, пятки свои босые и вечно урчащие от голода кишки - любил! Любил, и заставлял себя уворачиваться от ударов, красть, попрошайничать, зарываться для пущего тепла в отбросы... и заставлял выжить. Выжить, и снова выжить, и снова, и опять, хотя куда как проще лечь и сдохнуть. Ежели себя не любить, нипочем выжить не сумеешь. Силком себя на такое не подвигнешь. Нет, чтобы сохранить свою жизнь, как зачарованный клад, от всех напастей, надо очень себя любить. Мы, уличные мальчишки, так себя любим - куда там самодовольной красотке, упоенной сознанием своей прелести! Ей до нас еще кашлять и кашлять. Слишком она хорошо живет, чтобы себя любить умеючи! То ли дело мы, отребье - учитесь у нас, как себя любить надо, недоумки!
Но я уже не уличный мальчишка. Кинт с помойки давным-давно канул в небытие, отзываясь разве что затверженной с младых ногтей бранью. А я... я больше так не умею. Сам не упомню, когда разучился. Но разучился. Потому что нужды не было. Потому что не выживал я, а просто жил. Старшим учеником, а после - мастером, а после - так и вовсе Патриархом. Жил, как умел. И уважать себя мало-помалу научился. Пришлось. Мастеру, а тем паче Патриарху не уважать себя ну никак нельзя. Довольно Патриарху утворить что-нибудь этакое, за что платятся утратой самоуважения, и тогда... нет, лучше даже и не думать, что тогда начнется. Нет. Я отвечаю за школу, а значит, я должен быть ее достоин. Я обязан жить так, чтобы меня можно было уважать. Мне, мне самому чтобы можно было. Даже если тайком, тихомолочком, чтобы не прознал никто... никто и не узнает, но я-то, я буду знать... я сам первый перестану себя уважать, случись мне поступить недостойно... я сам - и этого довольно, чтобы школа разлетелась вдребезги, как разбитый кувшин. Я отвечаю за школу, а значит, и за себя. Я обязан. Обязан уважать себя, да не просто так, а по заслугам... вот я себя и уважаю. По заслугам. Аж поджилочки с натуги трясутся, как уважаю...
Но не люблю.
Некогда мне себя любить. Недосуг. Да и разучился.
Не умею больше я себя любить, как Кинт с помойки.
Выходит, он умел что-то такое, чего не умею я? Выходит, рано я его отправил в небыль? Выходит, есть мне чему у него поучиться? У него... или хотя бы у Интая? Он ведь и вправду такой, как я.
Или это я такой, как он?
А не все ли равно?
Главное не это. Главное - выучиться. Заново выучиться любить себя.
Потому что опять я принужден не жить, а выживать. А чтобы выжить, нужно себя любить. Хоть самую малость. Иначе просто ничего не получится. Любить себя такого, какой есть - обреченного, меченого... со всеми потрохами. Со всеми травяными разводами на штанах, заусенцами на пальцах и дурацкими мыслями в голове.
Вот и учись, мастер, благо есть у кого.