Хустай. "И только лошади..."
Ровно год назад началась моя первая монгольская экспедиция. Теперь уже с чистой совестью можно писать - первая, поскольку стало понятно - будет и вторая, а вероятно - и третья, и четвертая. Не в этом сезоне - тут наши деньгодатели проваландались слишком долго, а когда грант наконец выдали, бежать за билетами на самолет было уже поздно. Но вот в будущем году... Впрочем, не будем смешить богов, выбалтывая им все текущие планы. Лучше я восполню пробел и расскажу о последнем пункте прошлогодней поездки - национальном парке Хустай.
По монгольским меркам Хустай - типично туристический объект, научной програмы в этом месте у нас уже не предполагалось, наши монгольские друзья вывезли нас, что называется, на сафари. Правда, не без некоторого инсайдерства, недоступного обычным туристам.
Обычные туристы из Улан-Батора после примерно двухчасовой езды видят вот это:
А дальше они могут двигаться только по дорожкам, в дневное время, на автобусике или, в виде исключения, верхом, в сопровождении гида. Ночевать и тем более кочевать в нацпарке запрещено, к услугам туристов - юртогостинница с сервис-блоком, включающим в себя даже такое достижение цивилизации, как теплый душ и ватерклозет.
Ну а мы поехали дальше, в самое сердце парка, к скромному и внешне не слишком гармонирующему с местностью зданию биостанции.
Внутри первым гостей встречает суровый дядька Черномор Пржевальский.
Что логично: биостанция то - его имени. И вообще, парк Хустай организовали в первую очередь ради сохранения его лошади. В смысле, не лично его лошади, а лошади имени его! Лошади Пржевальского, которую я в дальнейшем ради краткости буду обозначать монгольским именем "тахи".
В двухэтажном здании биостанции имелся кабинет главного научного сотрудника, по праву занятый профессором А (а то как бы мы вообще туда попали; связи, они и в Монголии - связи); кухня, столовая, лаборатория, гербарий и гостевые комнаты. А вот "удобств" в европейском смысле там не было (за душем - добро пожаловать в туристический центр, а остальное - по походному).
Комната для семинаров и прочих научных работ на втором этаже. В бумажных пакетах вдоль стены - "укосы". Это такой популярный способ изучения растительности - скосить биомассу на определенной площади (обычно от квадратного дециметра до квадратного метра - в зависимости от высоты ботвы), а потом долго разбирать сухой материал по листикам. В парке постоянно мониторят состояние популяции копытных и их пищи, укосы - часть этой програмы.
На стенах - фотографии тахов (или тах?) в разных ракурсах - настраивают на предстоящую встречу.
Дворик биостанции с облепиховами кустиками, неким произведением искусства и небольшой метеостанцией (в кадр не попала). В двух юртах постоянно живут паркрейнджеры, вечером мы к ним ходили на рюмку кумыса.
А вот и лошадки. Они появились, как только мы вышли за околицу (на заднем плане слегка проглядывает метеостанция). Людей тахи практически не боятся, подпускают близко. Поскольку дикими этих лошадок следует считать достаточно условно. В природе лошадь Пржевальского официально вымерла около полувека тому назад. Нынешняя популяция в Монголии была восстановлена за счет животных, сохраненных и размноженых в европейских зоопарках. Тахи также скрещивались с домашними лошадьми (хотя у них разное количество хромосом). Вроде бы гибриды оказались менее живучи в условиях дикой природы и генофонд постепенно "очистился", но на всякий случай обычных лошадей в Хустай стараются не пускать.
Лошадки имеют свой особый экстерьер, на домашних совсем не похожи.
Кони выясняют отношения.
Местность в Хустае живописная, но довольно сухая и не слишком плодородная - только вот таким неприхотливым лошадкам и по зубам.
А так тахи заканчивают свои земные дни - на радость падальщикам и прочим мелким хищникам. Естественных врагов у них немного, а вот морозы и бескормица зимой - не редкость.
Специально их в нацпарке никто не подкармливает и трупы, естественно, тоже не убирает. Стервятники - тоже охраняемый вид.
Чёрный гриф (Aegypius monachus).
Я, конечно, ни разу не князь, но на череп коняги потихоньку наступил. Просто на всякий случай. А дальше - по классике - появилась змея. Которую наши зоологи моментально изловили и зафотографировали.
Степной уж Узорчатый полоз(Elaphe dione).
Вечером часть комманды (как с монгольской, так и с австрийской стороны) загорелась идеей кого-нибудь поймать. Так как почти треть группы составляли хировые птерологи, то логично, что ловить они отправились в сумерках. Название парка Хустай происходит от монгольского "хус" - береза. Но как раз березняков я там, в отличие от Шатанги и Нагалхана, не видел. Единственный условный лесок состоял из степных вязов (Ulmus pumila) и прятался в балке, по дну которой тек небольшой ручеек. Туда то мы и отправились ловить хироптер, в смысле - летучих мышек.
С сачками, сетками на длинных шестах и налобными фонариками.
В результате двухчасового тырканья в темноте была поймана одна жаба :(
Нет, она не летала по воздуху, а мирно сидела в ручье. Но жаба. Но зеленая.
Монгольская жаба (Strauchbufo raddei)
Кроме лошадей в парке живут и другие копытные. По дороге с ночного сафари мы слышали и местами даже видели оленей-маралов (которые, если верить генетикам, в более близком родстве с американскими вапити, чем с евразийскими благородными оленями).
Cervus canadensis ssp. sibiricus
А на следующий день в степи наблюдали монгольских газелей (Procapra gutturosa).
Те, правда, улепетнули довольно быстро, но, к вящей радости коллег-зоологов, им удалось найти черепушку.
А вот это уже упомянутый проект по изучению интенсивности выпаса диких животных. Небольшие участки степи обнесены изгородью, так что можно заметить разницу между объеденой и необъеденой делянкой.
Или - не заметить.
Доминирующий вид и слева и справа - ковыль Крылова (Stipa krylovii).
Кстати, Пржевальского бывает не только лошадь, но и эфедра (интересно, что он с ней делал?)
Это не она, а другой, близкий вид - Ephedra monosperma.
На обратном пути мы еще раз заскочили в туристический центр. Там в одной из больших, стационарных юрт был оборудован музей-инфоцентр, где рассказывалось об истории парка и научной работе. И сувенирный ларек там тоже был. Так что я не удержался и купил лошадку. Для детей. Ну и немножко для себя, на память.
По монгольским меркам Хустай - типично туристический объект, научной програмы в этом месте у нас уже не предполагалось, наши монгольские друзья вывезли нас, что называется, на сафари. Правда, не без некоторого инсайдерства, недоступного обычным туристам.
Обычные туристы из Улан-Батора после примерно двухчасовой езды видят вот это:
А дальше они могут двигаться только по дорожкам, в дневное время, на автобусике или, в виде исключения, верхом, в сопровождении гида. Ночевать и тем более кочевать в нацпарке запрещено, к услугам туристов - юртогостинница с сервис-блоком, включающим в себя даже такое достижение цивилизации, как теплый душ и ватерклозет.
Ну а мы поехали дальше, в самое сердце парка, к скромному и внешне не слишком гармонирующему с местностью зданию биостанции.
Внутри первым гостей встречает суровый дядька Черномор Пржевальский.
Что логично: биостанция то - его имени. И вообще, парк Хустай организовали в первую очередь ради сохранения его лошади. В смысле, не лично его лошади, а лошади имени его! Лошади Пржевальского, которую я в дальнейшем ради краткости буду обозначать монгольским именем "тахи".
В двухэтажном здании биостанции имелся кабинет главного научного сотрудника, по праву занятый профессором А (а то как бы мы вообще туда попали; связи, они и в Монголии - связи); кухня, столовая, лаборатория, гербарий и гостевые комнаты. А вот "удобств" в европейском смысле там не было (за душем - добро пожаловать в туристический центр, а остальное - по походному).
Комната для семинаров и прочих научных работ на втором этаже. В бумажных пакетах вдоль стены - "укосы". Это такой популярный способ изучения растительности - скосить биомассу на определенной площади (обычно от квадратного дециметра до квадратного метра - в зависимости от высоты ботвы), а потом долго разбирать сухой материал по листикам. В парке постоянно мониторят состояние популяции копытных и их пищи, укосы - часть этой програмы.
На стенах - фотографии тахов (или тах?) в разных ракурсах - настраивают на предстоящую встречу.
Дворик биостанции с облепиховами кустиками, неким произведением искусства и небольшой метеостанцией (в кадр не попала). В двух юртах постоянно живут паркрейнджеры, вечером мы к ним ходили на рюмку кумыса.
А вот и лошадки. Они появились, как только мы вышли за околицу (на заднем плане слегка проглядывает метеостанция). Людей тахи практически не боятся, подпускают близко. Поскольку дикими этих лошадок следует считать достаточно условно. В природе лошадь Пржевальского официально вымерла около полувека тому назад. Нынешняя популяция в Монголии была восстановлена за счет животных, сохраненных и размноженых в европейских зоопарках. Тахи также скрещивались с домашними лошадьми (хотя у них разное количество хромосом). Вроде бы гибриды оказались менее живучи в условиях дикой природы и генофонд постепенно "очистился", но на всякий случай обычных лошадей в Хустай стараются не пускать.
Лошадки имеют свой особый экстерьер, на домашних совсем не похожи.
Кони выясняют отношения.
Местность в Хустае живописная, но довольно сухая и не слишком плодородная - только вот таким неприхотливым лошадкам и по зубам.
А так тахи заканчивают свои земные дни - на радость падальщикам и прочим мелким хищникам. Естественных врагов у них немного, а вот морозы и бескормица зимой - не редкость.
Специально их в нацпарке никто не подкармливает и трупы, естественно, тоже не убирает. Стервятники - тоже охраняемый вид.
Чёрный гриф (Aegypius monachus).
Я, конечно, ни разу не князь, но на череп коняги потихоньку наступил. Просто на всякий случай. А дальше - по классике - появилась змея. Которую наши зоологи моментально изловили и зафотографировали.
Степной уж Узорчатый полоз(Elaphe dione).
Вечером часть комманды (как с монгольской, так и с австрийской стороны) загорелась идеей кого-нибудь поймать. Так как почти треть группы составляли хировые птерологи, то логично, что ловить они отправились в сумерках. Название парка Хустай происходит от монгольского "хус" - береза. Но как раз березняков я там, в отличие от Шатанги и Нагалхана, не видел. Единственный условный лесок состоял из степных вязов (Ulmus pumila) и прятался в балке, по дну которой тек небольшой ручеек. Туда то мы и отправились ловить хироптер, в смысле - летучих мышек.
С сачками, сетками на длинных шестах и налобными фонариками.
В результате двухчасового тырканья в темноте была поймана одна жаба :(
Нет, она не летала по воздуху, а мирно сидела в ручье. Но жаба. Но зеленая.
Монгольская жаба (Strauchbufo raddei)
Кроме лошадей в парке живут и другие копытные. По дороге с ночного сафари мы слышали и местами даже видели оленей-маралов (которые, если верить генетикам, в более близком родстве с американскими вапити, чем с евразийскими благородными оленями).
Cervus canadensis ssp. sibiricus
А на следующий день в степи наблюдали монгольских газелей (Procapra gutturosa).
Те, правда, улепетнули довольно быстро, но, к вящей радости коллег-зоологов, им удалось найти черепушку.
А вот это уже упомянутый проект по изучению интенсивности выпаса диких животных. Небольшие участки степи обнесены изгородью, так что можно заметить разницу между объеденой и необъеденой делянкой.
Или - не заметить.
Доминирующий вид и слева и справа - ковыль Крылова (Stipa krylovii).
Кстати, Пржевальского бывает не только лошадь, но и эфедра (интересно, что он с ней делал?)
Это не она, а другой, близкий вид - Ephedra monosperma.
На обратном пути мы еще раз заскочили в туристический центр. Там в одной из больших, стационарных юрт был оборудован музей-инфоцентр, где рассказывалось об истории парка и научной работе. И сувенирный ларек там тоже был. Так что я не удержался и купил лошадку. Для детей. Ну и немножко для себя, на память.