Про драматургию.
В прошлую пятницу в очередной раз играли "Житие чешуекрылых, которые свободны, как Африка". Спектакль снимался на видео в назидание потомкам чтобы, в общем, было, потому как сколько верёвочке ни виться, а конец мероприятию уже видать. И, как у нас водится, без приключений дело не обошлось.
Начиналось всё трудно. И мучительно. Просто-таки, практически, с утра. Потому как вот ведь какой форс-мажор случился - в Кукольном Театре, на сцене которого базируется антреприза, разобрали оную сцену нафиг. Ну разбирают они её иногда для некоторых своих спектаклей, специфика у них такая - кукольники всё-таки. А собирать-то и (опаньки!) некому, ибо те, кто за это отвечает, за исключением начальника транспортного монтировочного цеха, благополучно должны были укатить на выезд. Опять же - специфика, возят они часто свои спектакли по школам, детским домам и пры. А вечером - была война то есть те самые свободолюбивые насекомые, причём, по возможности, таки на сцене. Незадача, да-с.
Вопрос на засыпку: что делает пианист, когда некому вытащить для него рояль из кустов? Правильно - тащит его сам, на собственном горбу, собственными тонкими музыкально одарёнными руками. Потому что шоумастговон и всё такое. А в действе вечернем занято всего мужиков-то - отец мой, да я ваша покорная пучеглазая персона, да актёр с мировым именем Алексей Спирин, лауреат всех возможных премий сугубо местного разлива, милашка, обаяшка и вообще хороший человек.
Делать нечего, взяли мы ноги в руки и, поминая старину Фредди (да будет земля ему пухом, аминь!) незлым тихим словом, выдвинулись на объект уже к двеннадцати часам пополудни.
На объекте - дрызг и брызг, короче - драбадан. Сцена отсутствует как класс. Кукольники вовсю собираются на выезд. Монтировщик один (назовём его Вася), который не успел ещё уехать, выписывая на сравнительно ровной поверхности пола восьмёрки и прочие пируэты, собрав глаза в кучку и творческое самосознание в кулачок, некоторое время всячески старался оказать помощь бригаде из двух гениев под началом начальника транспортно-монтировочно-звукового цеха. Толку, впрочем, было от него мало, что и не удивительно. Спровадили его таки сначала вздремнуть, а потом и на выезд.
*Здесь, дамы и господа, мы делаем многозначительную паузу, памятуя о том, что в хорошей драматургии любая висящая в первом акте на стене швабра во втором всенепременно выстрелит, причём патроны могут оказаться самого непредсказуемого калибра, хехехе*
Работы у нас много было. Благо, что опыт мотировки уже есть - приходилось, привлекались. Убрать декорации и реквизиты предыдущего спектакля. Установить сцену. Упаковать предыдущий спектакль. Поменять задники на штанкетах. Подёргать за другие штанкеты. Уложить, расправить и присобачить степлером к сцене т.н. "тряпку". Поставить декорации для членистоногих. Присобачить на штанкеты по бокам от сцены сдоровенные баннеры с видами Нью-Йорка. Собрать и привинтить к сцене двери. Собрать и присобачить к сцене мега-двухЪярусную кровать для секса и прочих излишеств главного героя с главной героиней. Всенепременно раза четыре перекурить - а вы как думали?
Закончили мы, в общем, в пятом часу вечера. Не скажу, что уж прямо супер-усталые, но всё же не спички четыре часа перекладывали. Добавьте к этому чёртову прорву заноз в ладонях (если вы никогда не тягали театральных штанкетов за старые конопляные канаты - считайте, что и не жили вовсе, жизнь прошла мимо вас), внезапно возникшую фобию перед хождением по сцене (если бы вы знали на чём она держится...практически на честном слове и на одном крыле; а ведь мы могли ещё забыть заткнуть все дырки...) и необходиость ехать домой мыть голову, на что оставалось чуть больше полутора часов - и вы получите смутное представление о боевом настрое, накопившемся у штабс-капитана Ральфа Остина с поручиком Дональдом Бэйкером перед генеральным сражением.
По всем театральным законам, Дональду Бэйкеру, как заглавному персонажу положено быть на месте за полтора часа до спектакля, в то время как Ральфу Остину, появляющемуся лишь во втором акте, разрешено подъехать к началу. Но Спирину не надо было мыть голову и у него и близко нет такого хаера, как у бороды с глазами (которая, кстати, таки предпочитает приходить хотя бы за сорок пять минут - типа настраиваться).
Одним словом - Мрак.
Ладно. Начался спектакль. Мотор, камера. Аспирин, который со сцены практически не уходит в течении всего спектакля, вместо того чтобы готовиться к оному полдня работал руками и другими конечностями. Засим - спектакль пошёл ни шатко, ни валко.
Тем временем, монтировщик "Вася" вернулся с выезда на ещё большем автопилоте, чем уезжал. И припёрся в театр. Его посылали куда-то в сторону дома, но он презрел все посылы и посулы, привёл откуда-то чуть более трезвого друга, который к театру вообще не относится и весь первый акт занимался тем, что шастал за кулисами, в холле, по световым отвесам и гремел цепями очень громко уговаривал друга идти в зал смотреть спектакль. Друг не хотел ничего смотреть категорически, его интересовало нечто совершенно иное. После нескольких сравнительно вежливых замечаний, они таки где-то уединились и предались парной медитации.
*но мы-то с вами знаем, что второй акт ещё не наступил, хехехе*
Начало второго акта. Супер-режиссёр порнографических спектаклей Роман Виктюк Ральф Остин (тот, что с глазами во все стороны) весь урепитировался за кулисами в ожидании своего бенефицианствующего выхода на подмостки. Таки дождался, вышел и зал таки сравнительно удачно порвал. После чего занял своё место в зрительном зале за кулисами в ожидании выхода на поклон, цветов и оваций.
И вот - кульминация близка! Останется ли хиппующая, но внезапно зарефлексировавшая девица Джилл Тернер со слепым, но жутко милым и страшно талантливым Доном Бэйкером или всё-таки уйдёт к своему старому козлу сожителю Ральфу Остину в надежде на роль в его новом шедевре (пока что, правда, не на Бродвее)? Зал сидит, затаивши дыхание. Людям очень хочется, чтобы милые и симпатичные герои остались вместе навсегда, а гнусный небритый порнограф пошёл лесом во веки веков. "А ну как не будет этого?" - в священном ужасе вопрошает сама себя публика.
На сцене остаётся один-одинёшенек Дональд. Он расстроен. Его надежды только что, казалось бы, полностью рассыпались в прах. Он стоит посередине сцены и рука сама собой тянется к бутылке виски. Гробовая тишина.
Готовы?
Вдруг ваш покорный слуга, находящийся в это время за сценой, видит хорошую женщину Соню, которая ведает реквизитом и уже начала потихоньку убирать на место использованные прибамбасы. У Сони внезапно глаза поворачиваются к тому, что делается на сцене, открывается рот, руки обхватывают голову, губы беззвучно шепчут что-то похожее на "ЁЁЁЁЁ!!!" (что ей обычно совсем не свойственно). Что такое? Подбегаю я к тому месту и вижу картину маслом: из противоположной кулисы через всю сцену, покачиваясь, идёт "Вася", вздыхает на ходу, ничего в зале не видит, потому что свет софитов в глаза (реально ничего не видно), офигело озирается, но целенаправленно идёт дальше. Офигевший Дональд Спирин, всячески стараясь не провожать "Васю" глазами (потому как по квэнте он слепой - не положено) и смотреть в другую сторону, выпивает уже третий стакан "виски". В зале - совсем мёртвая тишина, слышно только шуршание "васиных" подошв и слабое сонино "Ё!". Тридцать секунд длится сия немая сцена аки в "Ревизоре", потом в зале раздаются слабые отдельные неуверенные офигелые смешки, так и не переросшие в итоге во взрыв хохота. "Вася!" наконец добирается до конца пути и с туманным выражением "сейчас_меня_будут_бить_возможно_ногами" на лице благополучно скрывается в нашей кулисе. Всё это происходит в совершеннейшем рапиде аля матрица, медленно, как во сне. Спирин с трудом отрывается от бутылки и ведёт действие дальше. Публика с трудом снова начинает вникать в действие - финальный скандал между героями, уход и возвращение Джилл, а сама тем временем только и думает: "А был ли мальчик?!". Всё это запечатлевает оператор из зала. За кулисами Соня, придя в себя, на чём свет стоит шёпотом материт "Василия" нашего Алибабаевича, к ней подключается миссис Бэйкер, мама Дональда, Ральф Остин, который уже давно не Ральф Остин, а таки форменный Л.Л. просто стоит и хлопает глазами.
Овация была - дай б-г каждому.
Занавес.
Моралей несколько:
Всё, что висит, в конечном итоге стреляет.
Не должны исполнители главных ролей строить самим себе декорации, по крайней мере, в день спектакля. Я-то - фиг бы со мной, у меня один пятнадцатиминутный выход во втором акте, к тому же, посмотрев первый акт, я вполне успеваю заразиться от ребят правильной энергетикой. А вот Спирину весь спектакль на себе тащить с Егоровой. Хорошо ещё, что она не занималась заготовкой помидоров перед спектаклем...
И последняя: моя, однако, очень удивится, если хоть кто-то из читателей сможет осилить сей поток сознания от начала до конца.
P/S/ Необходимое пояснение: такой вопиющий случай является невероятной редкостью. Вообще-то, ни в театре Кукол, ни в антрепризе так не бухают, да ещё и во время работы. Видимо, праздник какой-то был...
Начиналось всё трудно. И мучительно. Просто-таки, практически, с утра. Потому как вот ведь какой форс-мажор случился - в Кукольном Театре, на сцене которого базируется антреприза, разобрали оную сцену нафиг. Ну разбирают они её иногда для некоторых своих спектаклей, специфика у них такая - кукольники всё-таки. А собирать-то и (опаньки!) некому, ибо те, кто за это отвечает, за исключением начальника транспортного монтировочного цеха, благополучно должны были укатить на выезд. Опять же - специфика, возят они часто свои спектакли по школам, детским домам и пры. А вечером - была война то есть те самые свободолюбивые насекомые, причём, по возможности, таки на сцене. Незадача, да-с.
Вопрос на засыпку: что делает пианист, когда некому вытащить для него рояль из кустов? Правильно - тащит его сам, на собственном горбу, собственными тонкими музыкально одарёнными руками. Потому что шоумастговон и всё такое. А в действе вечернем занято всего мужиков-то - отец мой, да я ваша покорная пучеглазая персона, да актёр с мировым именем Алексей Спирин, лауреат всех возможных премий сугубо местного разлива, милашка, обаяшка и вообще хороший человек.
Делать нечего, взяли мы ноги в руки и, поминая старину Фредди (да будет земля ему пухом, аминь!) незлым тихим словом, выдвинулись на объект уже к двеннадцати часам пополудни.
На объекте - дрызг и брызг, короче - драбадан. Сцена отсутствует как класс. Кукольники вовсю собираются на выезд. Монтировщик один (назовём его Вася), который не успел ещё уехать, выписывая на сравнительно ровной поверхности пола восьмёрки и прочие пируэты, собрав глаза в кучку и творческое самосознание в кулачок, некоторое время всячески старался оказать помощь бригаде из двух гениев под началом начальника транспортно-монтировочно-звукового цеха. Толку, впрочем, было от него мало, что и не удивительно. Спровадили его таки сначала вздремнуть, а потом и на выезд.
*Здесь, дамы и господа, мы делаем многозначительную паузу, памятуя о том, что в хорошей драматургии любая висящая в первом акте на стене швабра во втором всенепременно выстрелит, причём патроны могут оказаться самого непредсказуемого калибра, хехехе*
Работы у нас много было. Благо, что опыт мотировки уже есть - приходилось, привлекались. Убрать декорации и реквизиты предыдущего спектакля. Установить сцену. Упаковать предыдущий спектакль. Поменять задники на штанкетах. Подёргать за другие штанкеты. Уложить, расправить и присобачить степлером к сцене т.н. "тряпку". Поставить декорации для членистоногих. Присобачить на штанкеты по бокам от сцены сдоровенные баннеры с видами Нью-Йорка. Собрать и привинтить к сцене двери. Собрать и присобачить к сцене мега-двухЪярусную кровать для секса и прочих излишеств главного героя с главной героиней. Всенепременно раза четыре перекурить - а вы как думали?
Закончили мы, в общем, в пятом часу вечера. Не скажу, что уж прямо супер-усталые, но всё же не спички четыре часа перекладывали. Добавьте к этому чёртову прорву заноз в ладонях (если вы никогда не тягали театральных штанкетов за старые конопляные канаты - считайте, что и не жили вовсе, жизнь прошла мимо вас), внезапно возникшую фобию перед хождением по сцене (если бы вы знали на чём она держится...практически на честном слове и на одном крыле; а ведь мы могли ещё забыть заткнуть все дырки...) и необходиость ехать домой мыть голову, на что оставалось чуть больше полутора часов - и вы получите смутное представление о боевом настрое, накопившемся у штабс-капитана Ральфа Остина с поручиком Дональдом Бэйкером перед генеральным сражением.
По всем театральным законам, Дональду Бэйкеру, как заглавному персонажу положено быть на месте за полтора часа до спектакля, в то время как Ральфу Остину, появляющемуся лишь во втором акте, разрешено подъехать к началу. Но Спирину не надо было мыть голову и у него и близко нет такого хаера, как у бороды с глазами (которая, кстати, таки предпочитает приходить хотя бы за сорок пять минут - типа настраиваться).
Одним словом - Мрак.
Ладно. Начался спектакль. Мотор, камера. Аспирин, который со сцены практически не уходит в течении всего спектакля, вместо того чтобы готовиться к оному полдня работал руками и другими конечностями. Засим - спектакль пошёл ни шатко, ни валко.
Тем временем, монтировщик "Вася" вернулся с выезда на ещё большем автопилоте, чем уезжал. И припёрся в театр. Его посылали куда-то в сторону дома, но он презрел все посылы и посулы, привёл откуда-то чуть более трезвого друга, который к театру вообще не относится и весь первый акт занимался тем, что шастал за кулисами, в холле, по световым отвесам и гремел цепями очень громко уговаривал друга идти в зал смотреть спектакль. Друг не хотел ничего смотреть категорически, его интересовало нечто совершенно иное. После нескольких сравнительно вежливых замечаний, они таки где-то уединились и предались парной медитации.
*но мы-то с вами знаем, что второй акт ещё не наступил, хехехе*
Начало второго акта. Супер-режиссёр порнографических спектаклей Роман Виктюк Ральф Остин (тот, что с глазами во все стороны) весь урепитировался за кулисами в ожидании своего бенефицианствующего выхода на подмостки. Таки дождался, вышел и зал таки сравнительно удачно порвал. После чего занял своё место в зрительном зале за кулисами в ожидании выхода на поклон, цветов и оваций.
И вот - кульминация близка! Останется ли хиппующая, но внезапно зарефлексировавшая девица Джилл Тернер со слепым, но жутко милым и страшно талантливым Доном Бэйкером или всё-таки уйдёт к своему старому козлу сожителю Ральфу Остину в надежде на роль в его новом шедевре (пока что, правда, не на Бродвее)? Зал сидит, затаивши дыхание. Людям очень хочется, чтобы милые и симпатичные герои остались вместе навсегда, а гнусный небритый порнограф пошёл лесом во веки веков. "А ну как не будет этого?" - в священном ужасе вопрошает сама себя публика.
На сцене остаётся один-одинёшенек Дональд. Он расстроен. Его надежды только что, казалось бы, полностью рассыпались в прах. Он стоит посередине сцены и рука сама собой тянется к бутылке виски. Гробовая тишина.
Готовы?
Вдруг ваш покорный слуга, находящийся в это время за сценой, видит хорошую женщину Соню, которая ведает реквизитом и уже начала потихоньку убирать на место использованные прибамбасы. У Сони внезапно глаза поворачиваются к тому, что делается на сцене, открывается рот, руки обхватывают голову, губы беззвучно шепчут что-то похожее на "ЁЁЁЁЁ!!!" (что ей обычно совсем не свойственно). Что такое? Подбегаю я к тому месту и вижу картину маслом: из противоположной кулисы через всю сцену, покачиваясь, идёт "Вася", вздыхает на ходу, ничего в зале не видит, потому что свет софитов в глаза (реально ничего не видно), офигело озирается, но целенаправленно идёт дальше. Офигевший Дональд Спирин, всячески стараясь не провожать "Васю" глазами (потому как по квэнте он слепой - не положено) и смотреть в другую сторону, выпивает уже третий стакан "виски". В зале - совсем мёртвая тишина, слышно только шуршание "васиных" подошв и слабое сонино "Ё!". Тридцать секунд длится сия немая сцена аки в "Ревизоре", потом в зале раздаются слабые отдельные неуверенные офигелые смешки, так и не переросшие в итоге во взрыв хохота. "Вася!" наконец добирается до конца пути и с туманным выражением "сейчас_меня_будут_бить_возможно_ногами" на лице благополучно скрывается в нашей кулисе. Всё это происходит в совершеннейшем рапиде аля матрица, медленно, как во сне. Спирин с трудом отрывается от бутылки и ведёт действие дальше. Публика с трудом снова начинает вникать в действие - финальный скандал между героями, уход и возвращение Джилл, а сама тем временем только и думает: "А был ли мальчик?!". Всё это запечатлевает оператор из зала. За кулисами Соня, придя в себя, на чём свет стоит шёпотом материт "Василия" нашего Алибабаевича, к ней подключается миссис Бэйкер, мама Дональда, Ральф Остин, который уже давно не Ральф Остин, а таки форменный Л.Л. просто стоит и хлопает глазами.
Овация была - дай б-г каждому.
Занавес.
Моралей несколько:
P/S/ Необходимое пояснение: такой вопиющий случай является невероятной редкостью. Вообще-то, ни в театре Кукол, ни в антрепризе так не бухают, да ещё и во время работы. Видимо, праздник какой-то был...