Смерть Джоан Воллмер Берроуз: продолжение
Оригинал взят у ichhantik в Смерть Джоан Воллмер Берроуз: продолжение
...
Новая беда была уже за углом. Со своим партнером-джанки, Пэтом Риксом, Берроуз оказался в кругу новоорлеанских джанки, пытаясь заработать на улице. По истории в «Джанки», однажды Берроуз приехал в Новый Орлеан на пароме из Алжира, с «пистолетом, чтобы ворваться в город и разграбить его». Он описывает своих друзей: «Ред МакКинни, скрюченный, изувеченный джанки» и «Коул, молодой моряк торгового флота», который был «настоящий укурок». У Берроуза было «несколько унции травы» дома; они вчетвером поехали и попробовали марихуану, и «Коул» согласился купить Берроузу четыре капсулы джанка в обмен на две унции травы.
Когда они выехали обратно в город и ездили в поисках барыги, полицейский заметил «Пата» и началась гонка преследования, закончившаяся их арестом. Берроузу вспоминал это как произошедшее на улице Каронделе, но на самом деле это случилось на Каллиопе, которая идет на восток до реки, от Круга Ли - который Берроуз назвал «жарким местечком в Новом Орлеане в плане покупки джанка или чего еще».
Как сообщается «Нью-Орлеан Таймс» от 6-го апреля 1949 года, Берроуз был арестован полицией Нового Орлеана в квартале 1800 по Каллиопе в 16:15 днем ранее, в автомобиле вместе с Джозефом М. Риксом, Хорасом М. Гидрии и Аланом Кови. Риксу было 40 лет, Гидри 41, а Кови 21 год. Копы узнали Рикса, который вел машину Берроуза, и после жаркой погони и поисков, они нашли марихуану у Кови. Полиция как раз начала операцию по борьбе с наркотиками и группа Берроуза была лишь одной из девятнадцати арестованных в тот день.
Берроуз позволил офицерам обыскать дом 509 по улице Вагнер, сопроводив их до своего дома в Алжире - что наверняка было большим сюрпризом для Джоан. Там копы нашли еще марихуану и несколько пистолетов. Двумя днями позже, сломленный в камере симптомами отнятия, Берроуз был выпущен под залог в 1500 долларов, и был перевезен в Психиатрическую клинику «Де Пол» для лечения зависимости. Его сорокадвухлетний адвокат, Роберт. С. Линк, Мл., организовал перевозку и сопровождал его. Разумеется, родители Берроуза выслали деньги.
В стоящем внимания письме об этих событиях, Джоан Воллмер писала Гинзбергу 13 апреля 1949 г.:
Пожалуйста, объясните Джеку [Керуаку], что письмо, выражающее наше восхищение его успехом [т.е. публикацию его первого романа «Городок и Город»], вместе с письмом к вам и примерно полудесятком стволов, а также некоторое количество контрабанды были захвачены, вместе с Уильямом лично, троицей новоорлеанских городских детективов неделю назад…
К счастью, при нем в тот момент ничего не было - то, что они нашли, было найдено в ходе обыска дома, проведенного без ордера, по горячей информации, которая была в заявлении Билла в полиции…
Вполне возможно, мы можем получить оправдательный приговор или аннулирование дела, и если это может быть сделано, то наш парень Линк - тот человек, который это сделает.
Пока что он справился совсем неплохо - вытянул Билла из тюрьмы даже до того, как тому предъявили обвинение, что очень необычно, организовал небольшую группу свидетелей давления на Билла, и засунул его в больницу, где тот прошел практически безболезненный курс лечения, добыл нам у окружного прокурора разрешение на выезд из штата на практически неограниченный период времени, пока дело не дойдет до суда или не произойдет что-то еще.
Мистер Б. готов спикировать на нас из Сент-Луиса с желанием госпитализировать Билла где-то еще на срок не менее шести месяцев, но Линк сказал мне, что нет способа сделать это в нашей ситуации, так что я думаю, что он будет в порядке.
Как пишет Берроуз в «Джанки»: «Моя жена приехала повидаться со мной [в «Де Пол»] и сообщила, что врачи не знают ничего о джанке и джанки». Джоан поговорила с Линком и они нашли другого врача, который, вмешавшись, прописал демерол, облегчивший страдания Берроуза.
По помещении Берроуза в «Де Пол», корреспондентка по имени Джойс Адамс взяла интервью обо всей этой истории у жены пациента, Джоан Воллмер Берроуз. В своих «Впечатлениях» мисс Адамс делится:
Жена пациента оказалась привлекательной женщиной… Она дорого одета, прихрамывает из-за приступа полиомиелита в прошлом году. Она беспокойна, разговаривает с застывшей, искусственной улыбкой на лице в течение всего интервью, курит одну сигарету за другой. Она заметно нервозна, опускает лицо или поднимает его к потолку при разговоре, но редко смотрит интервьюеру в глаза. Она… скорее всего, вряд ли действительно откровенно делилась тем, что знает… на ее руках было несколько шрамов, о которых она отказалась что-либо сказать, кроме «легко поранилась». Внешне, она была вполне приветлива. Ее словарный запас очень богат.
Среди многих интересных строк в этом документе есть ответы Джоан о родителях Берроуза, Мортимера и Лоры Ли Берроуз:
Она охарактеризовала родителей, в их попытках помочь пациенту, как «имеющих благие намерения» и «добрых» к нему, но они также пытались «устраивать» вещи за него и «всегда вытягивали его из неприятностей», а пациент «иногда яростно противостоит им», поскольку «предпочел бы все сделать сам»… Они часто звонят и не теряют связи с пациентом. Отец посылает чеки на содержание часто. Не так давно родители приезжали в Новый Орлеан - посетили пациента в его доме в Алжире, дом им не понравился, так что они купили новый дом в городе на улице Бургунди. Они купили дом в Алжире для пациента и его жены, когда те приехали в Алжир около года назад.
Это дает совсем новый взгляд на проект покупки дома во Французской Четверти, о котором Берроуз писал в письмах Гинзбергу и Керуаку. Но документы сделок Берроуза относительно домов в Алжире и Кеннере не несут никаких признаков участия Мортимера Берроуза; если же Мортимер на самом деле «купил» недвижимость, то, возможно, он расплатился с продавцами своим порядком.
Неясно, сбылась ли угроза приезда Мортимера и Лоры за два дня до того как выпустят Берроуза, упомянутая Джоан 13-го апреля, или это произошло уже после возвращения Берроуза, или вообще не произошло - но в любом случае возможность такого визита была полностью заботой Джоан. Берроуз, скорее всего, убедил родителей в том, что он был в самом деле «излечен», и, в любом случае, Лора бы припомнила, насколько стойко и успешно Джоан сопротивлялась его госпитализации в психиатрическую клинику после того, как он выработал пристрастие к наркотику зимой 1947-48 гг.
Главврач клиники «Де Пол», Джон У. Бик, закрыл дело такой записью от 15 апреля:
Пациент… производит впечатление сильной незрелости, ему не хватает чувства ответственности, и он сильно зависит от своей жены, которой, похоже, нравится заботиться о серьезной проблеме, которую он представляет. Была произведена попытка… указать ей, что требуется длительный период госпитализации. Она на это, однако, не согласилась и, вопреки советам, забрала его из госпиталя 15 апреля 1949 года.
Берроуз выписался из госпиталя по собственному желанию, «вопреки советам врачей», или так он писал в «Джанки», а потом «пошел в бар и выпил четыре виски-соды и мне отлично ударило в голову. Я вылечился». На следующий день Берроуз написал Гинзбергу с улицы Вагнер: «Если меня осудят, то я проведу от 2 до 5 лет в Анголе [известная государственная тюрьма в Луизиане], а это точно не загородный клуб».
Мортимеру Берроузу не требовалось приезжать в Новый Орлеан чтобы позаботиться о своей собственности: 8 апреля, за три дня до ареста, Ассоциация Безопасности Строительства и Займов подписала бумаги о продаже недвижимости во Французской Четверти агенту Мортимера, юристу Д. Рэберну Монро, эсквайру, из фирмы «Монро и Леман» - это позволяет предположить, что отец Берроуза срочно купил дом вместо сына, возможно, для того, чтобы успех сделки был гарантирован.
11 июля Мортимер закончил приобретение домов во Французской Четверти; двумя неделями позже Берроуз продал свой дом в Алжире обратно Дововладельческому Обществу «Эврика». Он не выполнил условия контракта на покупку «земли в болотах» в Кеннере, и она была поставлена на распродажу шерифом и куплена другими лицами. Дела Берроуза с недвижимостью в Луизиане быстро свернуты; можно только догадываться, как были решены дела о выселении жильцов в доме во Французской Четверти.
Адвокат Берроуза, Линк, сообщил ему, что у него есть разрешение судьи покинуть штат, чтобы вернуться в свой фермерский надел в долине Рио-Гранде, и подсказал, что если бы Берроуз захотел пересечь реку, оказаться в Мексике и остаться там, это могло бы быть неплохой идеей. Через несколько дней он, Джоан и двое их детей были в Фарре, Техас, в снятом доме на Шоссе 1 - в нескольких милях от мексиканской границы, это место казалось им подходящим для того, чтобы при необходимости покинуть страну.
Сравним мысли Воллмер по поводу этого затруднительного положения из письма Гинзбергу и идеи Берроуза, когда он писал Керуаку месяцем позже:
Воллмер, 13 апреля, из Алжира:
Я не знаю, куда мы отправимся - или уедем куда-то далеко, или поедем в Техас для начала…
После этого, если Билл выиграет дело, еще труднее сказать. Новый Орлеан, похоже, не включаем в список, так как второе подобное обвинение, по законам Луизианы, приведет к обвинению в рецидивизме и автоматически обеспечит 7 лет в гостюрьме.
Техас почти столь же плох, так как второе обвинение в езде в пьяном виде там приведет почти к тем же последствиям. Нью-Йорк - почти точно нет - в основном из-за возражений семьи. Куда же еще? Возможно в Чикаго - я не знаю.
Это все делает ситуацию затруднительной для Билла; что до меня, меня не заботит, где я живу, пока я с ним.
Берроуз, 27 мая, из Фарра:
Мои собственные планы не определены. Мы, пока, скорее всего будем здесь (мы сняли дом) до поры уборки хлопка (около 1-го сентября, прежде чем мы получим все наши баксы). Потом - кто знает? Я могу прокатиться по Мексике и Центральной Америке, посмотреть на майянские древности. Могу оставаться здесь и немного передохнуть. Могу вернуться в Нью-Йорк. Могу отправиться в Анголу (суд возобновляет работу в сентябре).
Письмо Джоан сконцентрировано на Билле, на его уменьшающихся возможностях, на его семье; Билл в письме обдумывает предстоящие поездки, и не упоминает Джоан и детей.
Берроуз провел лето в Фарре, попивая по вечерам коктейли с Келлсом Элвинсом, читая «Биопатию Рака» Вильгельма Рейха, и надеясь на хороший урожай хлопка в сентябре. Его письма того времени, и описания «Долины» в «Джанки» совершенно не упоминают Джоан, и недавние исследования Роба Джонсона показывают, что Берроуз потратил немало времени в Долине выпивая и общаясь с другими мужчинами своего возраста или моложе - «паршивыми овцами загородного клуба» - в Фарре и близлежащей Рейносе в Мексике. Скорее всего, Джоан проводила большую часть времени одна или с детьми; и скорее всего, она по прежнему могла приобретать бензедриновые ингаляторы в аптеках долины.
26 сентября Берроуз пишет Керуаку: «Я только что из Мехико, где я снял квартиру и собираюсь переехать туда всей семьей». Возможно, его автомобиль, конфискованный властями Нового Орлеана после ареста в начале апреля, был, наконец, возвращен ему, благодаря усилиям адвоката Линка, и автомобиль сделал его поездку возможной.
Дело Берроуза пошло в суд 27 октября, но его не было в суде Нового Орлеана в тот день. 2 ноября он писал Керуаку из Мехико: «Мое дело в Новом Орлеане было столь бесперспективным, что я решил не появляться. Так что я буду некоторое время в Мексике. Я думаю, что должно пройти 5 лет, прежде чем дело будет закрыто в связи с давностью». Он добавил, что он думает, что мог бы заняться фермерством, или, быть может, открыть бар на мексиканской стороне Рио-Гранде, возможно в Рейносе, где он часто зависал, пока жил в Фарре.
Если Берроуз с семьей проехали на автомобиле по недавно достроенной Пан-Американской Автостраде из Ларедо, Техас, через маленькие городки в холмах, такие как Тамасунчале (он назвал это «Томас и Чарли» в «Голом Завтраке») в Мехико, они, должно быть, избавились от машины после приезда, потому что нет свидетельств, что Берроуз водил автомобиль в Дистрито Федераль - федеральном округе Мехико Сити.
Чтобы не допустить экстрадиции, Берроуз искал юриста. Однажды в отеле «Реформа» яркий, выглядящий как итальянец человек услышал, как он говорит об этом с кем-то по телефону и сказал: «Ты должен найти человека по имени Бернабе Хурадо» - это был яркий, смелый и известный юрист того времени в Мехико.
Хурадо сказал Берроузу, чтобы тот подал прошение о гражданстве Мексики, или о чем-то подобном. Обычно эмигрант должен прожить в Мексике пять лет, прежде чем он мог бы получить нормальное гражданство, и сначала он должен добиться изменения иммиграционного статуса от «туриста» до «иммигранта». Но студенческая иммиграционная виза будет действительна год, и легко может быть продлена, судя по заметкам для студентов из студенческого журнала «Коллегиан» из Колледжа Мехико Сити от 12-го апреля 1951 года. КМС предоставлял даже услуги человека по имени мистер Лозано, который обеспечивал выдачу студенческой визы в течение 30 дней после поступления. Но Берроуз предпочел довериться Бернабе Хурадо.
Колледж Мехико Сити был основан двумя американскими педагогами в округе Колония Рома в 1940 году. После 1944 года школа была аккредитована по новой поправке об обучении военнослужащих - Общественный Закон 346 - который обеспечивал всех отслуживших в армии США достаточным содержанием, чтобы они могли учиться в колледже. К началу 1950-х семьдесят процентов из примерно восьмисот студентов колледжа были бывшими военнослужащими США, и львиная доля из них была более заинтересована в диких гулянках и ночной жизни, чем в учебе.
21 ноября 1949 года Берроуз подал заявку на поступление в отделение высшего образования в К.М.С., на кафедру «антропологии или археологии» с «особым интересом к мексиканской археологии». Он был принят 2 января и на следующий день начал учиться испанскому, «мексиканскому художественному искусству» и языку майя. Кафедра Антропологии в то время располагала знаменитым преподавательским составом, включавшим в себе, среди прочих, Вигберто Хименеса Морено, Педро Армильяса, Сесара Лисарди Рамоса, и загадочного Роберта Хейворда Барлоу (под чьим руководством Берроуз изучал кодексы майя).
Осведомленность Берроуза о колледже и преимуществах 346-ой поправке известна из его письма Керуаку от 22 января 1950 года: «Я поступаю в Колледж Мехико Сити по закону об обучении военнослужащих. Я всегда говорил - держи свое рыло в общем корыте». Его студенческое дело из Колледжа Мехико Сити хранится в Университете Америк/Пуэбла и оно подтверждает, что он был зарегистрирован и получал государственную стипендию от США.
В заявлении в колледж, Берроуз указал свой адрес как Рио Лерма, 26, но четырьмя месяцами позже в письме Керуаку он указал: «Но я не живу там. Я живу [на улице] Реформа, 210, корпус 8».
Не вполне ясно, почему Берроузу нужны были два места для жилья, но строки в «Джанки» о «баре Чиму», могу содержать подсказку. Почти сразу после приезда в Мехико, Берроуз начал посещать бар для голубых - которым, скорее всего, была знаменитая «Лантерна Верде», «Зеленая Лампа», на Монтеррее, недалеко от зданий Колледж Мехико Сити.
Берроуз пишет о том, как снял мальчика в «Чиму» во втором абзаце мексиканской части «Джанки», а третий абзац рассказывает о его двухлетних отношениях с парнем-мексиканцем по имени Анджело. Хотя он отводит первого мальчика в «отель», Берроуз пишет, что Анджело всегда «настаивал на уборке квартиры каждый раз, когда он проводил там ночь» (курсив Грауэрхольца). Ясно, что эти и подобные свидания не происходили в том же месте, где жили Джоан и двое детей.
Местом их жительства по улице Реформа (сейчас здание снесено) был дешевый, простой «мотель» у большой городской автострады, а вот здание на Лерма (все еще стоит) - элегантный двухэтажный особнячок на углу очень «тихого, дорогого района», который Берроуз описывал в письме Керуаку от 22 января 1950 года. Вполне можно предположить что «каса» на оживленной улице Реформа была местом для интимных встреч Берроуза, для развлечения с его мальчиками.
Так как связанные с наркотиками неприятности Берроуза в Новом Орлеане снова привели к разрушению привычного мира его семьи, вынудив его бежать из страны и забрать семью с собой в Мехико, будет логично предположить, что Джоан и Билл дали друг-другу обещания завязать и рулить прямо. 13 октября 1949 года, вскоре после того, как перевез семью в Мехико, Берроуз написал Гинзбергу: «Джоан пережила разлучение с ее препаратом на удивление легко, и впервые чувствует себя хорошо за многие годы. Я же строго держусь алкоголя, несмотря на возможность сесть обратно на все что угодно. Я просто ничего не хочу».
Очень интересна заметка Оливера Харриса:
«Препараты» Джоан состояли из бензедриновых ингаляторов от Смита, Клина и Френча, два раза в день (sic). Она не могла достать их в Мексике, хоть и могла покупать текилу по сорок центов за кварту. Она писала Гинзбергу [31 октября 1949]: «Я, лично, в порядке, хотя и напиваюсь с восьми утра… я не буду и пытаться описать свои страдания в те три недели после того, как бензедрин кончился, но с моими таблетками для щитовидки, Райхом и верой, я выдержала».
Четырехлетний забег на скорости кончился для Джоан, и всего через несколько недель после появления в Мехико она начала пить текилу круглый день, и это продолжалось следующие (последние) два года ее жизни.
В «Джанки» Берроуз пишет, что он жил в Мехико «несколько месяцев», прежде чем, во время посещения офиса Хурадо, он встретил «потертого мужчину средних лет» по имени Дэвид Тесореро - это «Старый Айк» из романа - которого он немедленно подсадил на джанк. (Берроуз и Керуак почему-то воспринимали фамилию этого человека как «Терцереро» - «третий» - но таких фамилий нет в Мексике, а «Тесореро» - «казначей» - вполне обычна).
Ужиная с Дэвидом Тесореро тем вечером, Берроуз вернулся к наркотику, который употреблял раньше, и то же сделал Тесореро. Очень скоро Берроуз снова подсел: «На этот раз я слез с джанка на три месяца. У меня ушло три дня, чтобы сесть на него снова».
Берроуз и Тесореро, в Сан Хуан де Летран, Дистрито Федераль, 1950 год. Неизвестный фотограф.
Сначала Берроуз вырубал через «Старого Дейва» героин, который шел через Марию Долорес Эстевес Зулуета, известную как «Лола-Кошка» - самого серьезного наркоторговца в Мехико с тридцатых до пятидесятых. Из «Джанки»: «Есть только один барыга в Мехико, и это Люпита» - так он назвал Эстевес в романе.
(Родившаяся в 1906 году, Долорес Эстевес была «бурро» (наркокурьером) с тринадцати лет. В тридцатых годах она наладила сбыт в Дистрито Федераль и с тех пор держала городскую торговлю героином в железном кулаке, но побывала и в тюрьме - больше чем «побывала» - до тех пор, пока ее не посадили наконец в 1957; она умерла в заключении через несколько месяцев).
Так что в течение «нескольких месяцев» после появления в Мексике - то есть, к январю 1950-го - Берроуз снова сел на героин.
...
...
Новая беда была уже за углом. Со своим партнером-джанки, Пэтом Риксом, Берроуз оказался в кругу новоорлеанских джанки, пытаясь заработать на улице. По истории в «Джанки», однажды Берроуз приехал в Новый Орлеан на пароме из Алжира, с «пистолетом, чтобы ворваться в город и разграбить его». Он описывает своих друзей: «Ред МакКинни, скрюченный, изувеченный джанки» и «Коул, молодой моряк торгового флота», который был «настоящий укурок». У Берроуза было «несколько унции травы» дома; они вчетвером поехали и попробовали марихуану, и «Коул» согласился купить Берроузу четыре капсулы джанка в обмен на две унции травы.
Когда они выехали обратно в город и ездили в поисках барыги, полицейский заметил «Пата» и началась гонка преследования, закончившаяся их арестом. Берроузу вспоминал это как произошедшее на улице Каронделе, но на самом деле это случилось на Каллиопе, которая идет на восток до реки, от Круга Ли - который Берроуз назвал «жарким местечком в Новом Орлеане в плане покупки джанка или чего еще».
Как сообщается «Нью-Орлеан Таймс» от 6-го апреля 1949 года, Берроуз был арестован полицией Нового Орлеана в квартале 1800 по Каллиопе в 16:15 днем ранее, в автомобиле вместе с Джозефом М. Риксом, Хорасом М. Гидрии и Аланом Кови. Риксу было 40 лет, Гидри 41, а Кови 21 год. Копы узнали Рикса, который вел машину Берроуза, и после жаркой погони и поисков, они нашли марихуану у Кови. Полиция как раз начала операцию по борьбе с наркотиками и группа Берроуза была лишь одной из девятнадцати арестованных в тот день.
Берроуз позволил офицерам обыскать дом 509 по улице Вагнер, сопроводив их до своего дома в Алжире - что наверняка было большим сюрпризом для Джоан. Там копы нашли еще марихуану и несколько пистолетов. Двумя днями позже, сломленный в камере симптомами отнятия, Берроуз был выпущен под залог в 1500 долларов, и был перевезен в Психиатрическую клинику «Де Пол» для лечения зависимости. Его сорокадвухлетний адвокат, Роберт. С. Линк, Мл., организовал перевозку и сопровождал его. Разумеется, родители Берроуза выслали деньги.
В стоящем внимания письме об этих событиях, Джоан Воллмер писала Гинзбергу 13 апреля 1949 г.:
Пожалуйста, объясните Джеку [Керуаку], что письмо, выражающее наше восхищение его успехом [т.е. публикацию его первого романа «Городок и Город»], вместе с письмом к вам и примерно полудесятком стволов, а также некоторое количество контрабанды были захвачены, вместе с Уильямом лично, троицей новоорлеанских городских детективов неделю назад…
К счастью, при нем в тот момент ничего не было - то, что они нашли, было найдено в ходе обыска дома, проведенного без ордера, по горячей информации, которая была в заявлении Билла в полиции…
Вполне возможно, мы можем получить оправдательный приговор или аннулирование дела, и если это может быть сделано, то наш парень Линк - тот человек, который это сделает.
Пока что он справился совсем неплохо - вытянул Билла из тюрьмы даже до того, как тому предъявили обвинение, что очень необычно, организовал небольшую группу свидетелей давления на Билла, и засунул его в больницу, где тот прошел практически безболезненный курс лечения, добыл нам у окружного прокурора разрешение на выезд из штата на практически неограниченный период времени, пока дело не дойдет до суда или не произойдет что-то еще.
Мистер Б. готов спикировать на нас из Сент-Луиса с желанием госпитализировать Билла где-то еще на срок не менее шести месяцев, но Линк сказал мне, что нет способа сделать это в нашей ситуации, так что я думаю, что он будет в порядке.
Как пишет Берроуз в «Джанки»: «Моя жена приехала повидаться со мной [в «Де Пол»] и сообщила, что врачи не знают ничего о джанке и джанки». Джоан поговорила с Линком и они нашли другого врача, который, вмешавшись, прописал демерол, облегчивший страдания Берроуза.
По помещении Берроуза в «Де Пол», корреспондентка по имени Джойс Адамс взяла интервью обо всей этой истории у жены пациента, Джоан Воллмер Берроуз. В своих «Впечатлениях» мисс Адамс делится:
Жена пациента оказалась привлекательной женщиной… Она дорого одета, прихрамывает из-за приступа полиомиелита в прошлом году. Она беспокойна, разговаривает с застывшей, искусственной улыбкой на лице в течение всего интервью, курит одну сигарету за другой. Она заметно нервозна, опускает лицо или поднимает его к потолку при разговоре, но редко смотрит интервьюеру в глаза. Она… скорее всего, вряд ли действительно откровенно делилась тем, что знает… на ее руках было несколько шрамов, о которых она отказалась что-либо сказать, кроме «легко поранилась». Внешне, она была вполне приветлива. Ее словарный запас очень богат.
Среди многих интересных строк в этом документе есть ответы Джоан о родителях Берроуза, Мортимера и Лоры Ли Берроуз:
Она охарактеризовала родителей, в их попытках помочь пациенту, как «имеющих благие намерения» и «добрых» к нему, но они также пытались «устраивать» вещи за него и «всегда вытягивали его из неприятностей», а пациент «иногда яростно противостоит им», поскольку «предпочел бы все сделать сам»… Они часто звонят и не теряют связи с пациентом. Отец посылает чеки на содержание часто. Не так давно родители приезжали в Новый Орлеан - посетили пациента в его доме в Алжире, дом им не понравился, так что они купили новый дом в городе на улице Бургунди. Они купили дом в Алжире для пациента и его жены, когда те приехали в Алжир около года назад.
Это дает совсем новый взгляд на проект покупки дома во Французской Четверти, о котором Берроуз писал в письмах Гинзбергу и Керуаку. Но документы сделок Берроуза относительно домов в Алжире и Кеннере не несут никаких признаков участия Мортимера Берроуза; если же Мортимер на самом деле «купил» недвижимость, то, возможно, он расплатился с продавцами своим порядком.
Неясно, сбылась ли угроза приезда Мортимера и Лоры за два дня до того как выпустят Берроуза, упомянутая Джоан 13-го апреля, или это произошло уже после возвращения Берроуза, или вообще не произошло - но в любом случае возможность такого визита была полностью заботой Джоан. Берроуз, скорее всего, убедил родителей в том, что он был в самом деле «излечен», и, в любом случае, Лора бы припомнила, насколько стойко и успешно Джоан сопротивлялась его госпитализации в психиатрическую клинику после того, как он выработал пристрастие к наркотику зимой 1947-48 гг.
Главврач клиники «Де Пол», Джон У. Бик, закрыл дело такой записью от 15 апреля:
Пациент… производит впечатление сильной незрелости, ему не хватает чувства ответственности, и он сильно зависит от своей жены, которой, похоже, нравится заботиться о серьезной проблеме, которую он представляет. Была произведена попытка… указать ей, что требуется длительный период госпитализации. Она на это, однако, не согласилась и, вопреки советам, забрала его из госпиталя 15 апреля 1949 года.
Берроуз выписался из госпиталя по собственному желанию, «вопреки советам врачей», или так он писал в «Джанки», а потом «пошел в бар и выпил четыре виски-соды и мне отлично ударило в голову. Я вылечился». На следующий день Берроуз написал Гинзбергу с улицы Вагнер: «Если меня осудят, то я проведу от 2 до 5 лет в Анголе [известная государственная тюрьма в Луизиане], а это точно не загородный клуб».
Мортимеру Берроузу не требовалось приезжать в Новый Орлеан чтобы позаботиться о своей собственности: 8 апреля, за три дня до ареста, Ассоциация Безопасности Строительства и Займов подписала бумаги о продаже недвижимости во Французской Четверти агенту Мортимера, юристу Д. Рэберну Монро, эсквайру, из фирмы «Монро и Леман» - это позволяет предположить, что отец Берроуза срочно купил дом вместо сына, возможно, для того, чтобы успех сделки был гарантирован.
11 июля Мортимер закончил приобретение домов во Французской Четверти; двумя неделями позже Берроуз продал свой дом в Алжире обратно Дововладельческому Обществу «Эврика». Он не выполнил условия контракта на покупку «земли в болотах» в Кеннере, и она была поставлена на распродажу шерифом и куплена другими лицами. Дела Берроуза с недвижимостью в Луизиане быстро свернуты; можно только догадываться, как были решены дела о выселении жильцов в доме во Французской Четверти.
Адвокат Берроуза, Линк, сообщил ему, что у него есть разрешение судьи покинуть штат, чтобы вернуться в свой фермерский надел в долине Рио-Гранде, и подсказал, что если бы Берроуз захотел пересечь реку, оказаться в Мексике и остаться там, это могло бы быть неплохой идеей. Через несколько дней он, Джоан и двое их детей были в Фарре, Техас, в снятом доме на Шоссе 1 - в нескольких милях от мексиканской границы, это место казалось им подходящим для того, чтобы при необходимости покинуть страну.
Сравним мысли Воллмер по поводу этого затруднительного положения из письма Гинзбергу и идеи Берроуза, когда он писал Керуаку месяцем позже:
Воллмер, 13 апреля, из Алжира:
Я не знаю, куда мы отправимся - или уедем куда-то далеко, или поедем в Техас для начала…
После этого, если Билл выиграет дело, еще труднее сказать. Новый Орлеан, похоже, не включаем в список, так как второе подобное обвинение, по законам Луизианы, приведет к обвинению в рецидивизме и автоматически обеспечит 7 лет в гостюрьме.
Техас почти столь же плох, так как второе обвинение в езде в пьяном виде там приведет почти к тем же последствиям. Нью-Йорк - почти точно нет - в основном из-за возражений семьи. Куда же еще? Возможно в Чикаго - я не знаю.
Это все делает ситуацию затруднительной для Билла; что до меня, меня не заботит, где я живу, пока я с ним.
Берроуз, 27 мая, из Фарра:
Мои собственные планы не определены. Мы, пока, скорее всего будем здесь (мы сняли дом) до поры уборки хлопка (около 1-го сентября, прежде чем мы получим все наши баксы). Потом - кто знает? Я могу прокатиться по Мексике и Центральной Америке, посмотреть на майянские древности. Могу оставаться здесь и немного передохнуть. Могу вернуться в Нью-Йорк. Могу отправиться в Анголу (суд возобновляет работу в сентябре).
Письмо Джоан сконцентрировано на Билле, на его уменьшающихся возможностях, на его семье; Билл в письме обдумывает предстоящие поездки, и не упоминает Джоан и детей.
Берроуз провел лето в Фарре, попивая по вечерам коктейли с Келлсом Элвинсом, читая «Биопатию Рака» Вильгельма Рейха, и надеясь на хороший урожай хлопка в сентябре. Его письма того времени, и описания «Долины» в «Джанки» совершенно не упоминают Джоан, и недавние исследования Роба Джонсона показывают, что Берроуз потратил немало времени в Долине выпивая и общаясь с другими мужчинами своего возраста или моложе - «паршивыми овцами загородного клуба» - в Фарре и близлежащей Рейносе в Мексике. Скорее всего, Джоан проводила большую часть времени одна или с детьми; и скорее всего, она по прежнему могла приобретать бензедриновые ингаляторы в аптеках долины.
26 сентября Берроуз пишет Керуаку: «Я только что из Мехико, где я снял квартиру и собираюсь переехать туда всей семьей». Возможно, его автомобиль, конфискованный властями Нового Орлеана после ареста в начале апреля, был, наконец, возвращен ему, благодаря усилиям адвоката Линка, и автомобиль сделал его поездку возможной.
Дело Берроуза пошло в суд 27 октября, но его не было в суде Нового Орлеана в тот день. 2 ноября он писал Керуаку из Мехико: «Мое дело в Новом Орлеане было столь бесперспективным, что я решил не появляться. Так что я буду некоторое время в Мексике. Я думаю, что должно пройти 5 лет, прежде чем дело будет закрыто в связи с давностью». Он добавил, что он думает, что мог бы заняться фермерством, или, быть может, открыть бар на мексиканской стороне Рио-Гранде, возможно в Рейносе, где он часто зависал, пока жил в Фарре.
Если Берроуз с семьей проехали на автомобиле по недавно достроенной Пан-Американской Автостраде из Ларедо, Техас, через маленькие городки в холмах, такие как Тамасунчале (он назвал это «Томас и Чарли» в «Голом Завтраке») в Мехико, они, должно быть, избавились от машины после приезда, потому что нет свидетельств, что Берроуз водил автомобиль в Дистрито Федераль - федеральном округе Мехико Сити.
Чтобы не допустить экстрадиции, Берроуз искал юриста. Однажды в отеле «Реформа» яркий, выглядящий как итальянец человек услышал, как он говорит об этом с кем-то по телефону и сказал: «Ты должен найти человека по имени Бернабе Хурадо» - это был яркий, смелый и известный юрист того времени в Мехико.
Хурадо сказал Берроузу, чтобы тот подал прошение о гражданстве Мексики, или о чем-то подобном. Обычно эмигрант должен прожить в Мексике пять лет, прежде чем он мог бы получить нормальное гражданство, и сначала он должен добиться изменения иммиграционного статуса от «туриста» до «иммигранта». Но студенческая иммиграционная виза будет действительна год, и легко может быть продлена, судя по заметкам для студентов из студенческого журнала «Коллегиан» из Колледжа Мехико Сити от 12-го апреля 1951 года. КМС предоставлял даже услуги человека по имени мистер Лозано, который обеспечивал выдачу студенческой визы в течение 30 дней после поступления. Но Берроуз предпочел довериться Бернабе Хурадо.
Колледж Мехико Сити был основан двумя американскими педагогами в округе Колония Рома в 1940 году. После 1944 года школа была аккредитована по новой поправке об обучении военнослужащих - Общественный Закон 346 - который обеспечивал всех отслуживших в армии США достаточным содержанием, чтобы они могли учиться в колледже. К началу 1950-х семьдесят процентов из примерно восьмисот студентов колледжа были бывшими военнослужащими США, и львиная доля из них была более заинтересована в диких гулянках и ночной жизни, чем в учебе.
21 ноября 1949 года Берроуз подал заявку на поступление в отделение высшего образования в К.М.С., на кафедру «антропологии или археологии» с «особым интересом к мексиканской археологии». Он был принят 2 января и на следующий день начал учиться испанскому, «мексиканскому художественному искусству» и языку майя. Кафедра Антропологии в то время располагала знаменитым преподавательским составом, включавшим в себе, среди прочих, Вигберто Хименеса Морено, Педро Армильяса, Сесара Лисарди Рамоса, и загадочного Роберта Хейворда Барлоу (под чьим руководством Берроуз изучал кодексы майя).
Осведомленность Берроуза о колледже и преимуществах 346-ой поправке известна из его письма Керуаку от 22 января 1950 года: «Я поступаю в Колледж Мехико Сити по закону об обучении военнослужащих. Я всегда говорил - держи свое рыло в общем корыте». Его студенческое дело из Колледжа Мехико Сити хранится в Университете Америк/Пуэбла и оно подтверждает, что он был зарегистрирован и получал государственную стипендию от США.
В заявлении в колледж, Берроуз указал свой адрес как Рио Лерма, 26, но четырьмя месяцами позже в письме Керуаку он указал: «Но я не живу там. Я живу [на улице] Реформа, 210, корпус 8».
Не вполне ясно, почему Берроузу нужны были два места для жилья, но строки в «Джанки» о «баре Чиму», могу содержать подсказку. Почти сразу после приезда в Мехико, Берроуз начал посещать бар для голубых - которым, скорее всего, была знаменитая «Лантерна Верде», «Зеленая Лампа», на Монтеррее, недалеко от зданий Колледж Мехико Сити.
Берроуз пишет о том, как снял мальчика в «Чиму» во втором абзаце мексиканской части «Джанки», а третий абзац рассказывает о его двухлетних отношениях с парнем-мексиканцем по имени Анджело. Хотя он отводит первого мальчика в «отель», Берроуз пишет, что Анджело всегда «настаивал на уборке квартиры каждый раз, когда он проводил там ночь» (курсив Грауэрхольца). Ясно, что эти и подобные свидания не происходили в том же месте, где жили Джоан и двое детей.
Местом их жительства по улице Реформа (сейчас здание снесено) был дешевый, простой «мотель» у большой городской автострады, а вот здание на Лерма (все еще стоит) - элегантный двухэтажный особнячок на углу очень «тихого, дорогого района», который Берроуз описывал в письме Керуаку от 22 января 1950 года. Вполне можно предположить что «каса» на оживленной улице Реформа была местом для интимных встреч Берроуза, для развлечения с его мальчиками.
Так как связанные с наркотиками неприятности Берроуза в Новом Орлеане снова привели к разрушению привычного мира его семьи, вынудив его бежать из страны и забрать семью с собой в Мехико, будет логично предположить, что Джоан и Билл дали друг-другу обещания завязать и рулить прямо. 13 октября 1949 года, вскоре после того, как перевез семью в Мехико, Берроуз написал Гинзбергу: «Джоан пережила разлучение с ее препаратом на удивление легко, и впервые чувствует себя хорошо за многие годы. Я же строго держусь алкоголя, несмотря на возможность сесть обратно на все что угодно. Я просто ничего не хочу».
Очень интересна заметка Оливера Харриса:
«Препараты» Джоан состояли из бензедриновых ингаляторов от Смита, Клина и Френча, два раза в день (sic). Она не могла достать их в Мексике, хоть и могла покупать текилу по сорок центов за кварту. Она писала Гинзбергу [31 октября 1949]: «Я, лично, в порядке, хотя и напиваюсь с восьми утра… я не буду и пытаться описать свои страдания в те три недели после того, как бензедрин кончился, но с моими таблетками для щитовидки, Райхом и верой, я выдержала».
Четырехлетний забег на скорости кончился для Джоан, и всего через несколько недель после появления в Мехико она начала пить текилу круглый день, и это продолжалось следующие (последние) два года ее жизни.
В «Джанки» Берроуз пишет, что он жил в Мехико «несколько месяцев», прежде чем, во время посещения офиса Хурадо, он встретил «потертого мужчину средних лет» по имени Дэвид Тесореро - это «Старый Айк» из романа - которого он немедленно подсадил на джанк. (Берроуз и Керуак почему-то воспринимали фамилию этого человека как «Терцереро» - «третий» - но таких фамилий нет в Мексике, а «Тесореро» - «казначей» - вполне обычна).
Ужиная с Дэвидом Тесореро тем вечером, Берроуз вернулся к наркотику, который употреблял раньше, и то же сделал Тесореро. Очень скоро Берроуз снова подсел: «На этот раз я слез с джанка на три месяца. У меня ушло три дня, чтобы сесть на него снова».
Берроуз и Тесореро, в Сан Хуан де Летран, Дистрито Федераль, 1950 год. Неизвестный фотограф.
Сначала Берроуз вырубал через «Старого Дейва» героин, который шел через Марию Долорес Эстевес Зулуета, известную как «Лола-Кошка» - самого серьезного наркоторговца в Мехико с тридцатых до пятидесятых. Из «Джанки»: «Есть только один барыга в Мехико, и это Люпита» - так он назвал Эстевес в романе.
(Родившаяся в 1906 году, Долорес Эстевес была «бурро» (наркокурьером) с тринадцати лет. В тридцатых годах она наладила сбыт в Дистрито Федераль и с тех пор держала городскую торговлю героином в железном кулаке, но побывала и в тюрьме - больше чем «побывала» - до тех пор, пока ее не посадили наконец в 1957; она умерла в заключении через несколько месяцев).
Так что в течение «нескольких месяцев» после появления в Мексике - то есть, к январю 1950-го - Берроуз снова сел на героин.
...