Философия в нищете или зачем, чтобы русских было много?
Мы встретились случайно. Я вышла в 8 утра из дома, чтобы найти интересные сюжеты для съемки, а он вышел за человеческой добротой.
Перехожу дорогу и вижу, как по боковой улице к перекрестку приближается мужчина. Его борода доходит ему почти до груди. Сначала я подумала, что он священник. Но одет он был в светлую клетчатую рубашку, короткие рукава которой развивались, как два маленьких паруса, и брюки, которые когда-то были парадно-выходными.
Я всегда думала, почему стареющие мужчины так любят эти брюки. Что это - привычка или просто нет другой одежды, или им все равно, что носить. Но и в джинсах их тоже сложно представить.
Мужчина идет, чуть согнувшись, его борода и кепка четко отпечатываются на длинной тени. В руке он несет пустую пузатую кружку.
Он сворачивает на мою улицу и идет чуть впереди. Быстро наклоняется, поднимает пустую коробку из-под сока и выкидывает ее в ближайшую мусорку. Я понимаю, что почему-то мне очень нужно поговорить с этим человеком.
- Простите, вот вы сейчас подняли пакет и выбросили. Зачем вы это сделали? - он быстро шел, пришлось его догнать за несколько шагов.
- Ну как зачем? Чтобы вот вы увидели и задумались. Если хочешь, чтобы было чисто - начни с себя, - он чуть сбавляет шаг и внимательно смотрит на меня.
У него светло-серые глаза, кустистые брови, усы как решетка, совсем закрывают рот, и густая борода, сплетенная из торчащих пепельно-серых волос, жестких как проволока.
-Вы думаете, если кто-то увидит, как вы подбираете чужой мусор, не будет выкидывать свой?
-Я всегда говорю - начинать нужно с себя.
-А ваш метод работает?
-Ну, вот вы же заинтересовались? Может в другой раз и вспомните про меня, когда ваш ребеночек из колясочки выкинет фантичек конфетный, а вы ему расскажете, что так делать нельзя, - заговорив про детей, мужчина начинает сюсюкать словами.
-Со мной все ясно, а с другими как?
-Работает-работает. Пример нужно подавать хороший, и все будет хорошо.
- А куда вы идете так рано с пустой кружкой? В гости чай пить?
-Я иду просить к храму божию милости человеческой.
Мне становится обидно за него. Такой хороший, бородатый, и тут же рядом нищета, последние копейки. Или я всегда себе бедность не так представляла? А на самом деле она вот такая - по-церковному благочестивая и благородная.
-Много подают?
-Ты вот знаешь, дают. Милосердия много в русских людях.
Мы идем вдоль длинного двухэтажного дома дореволюционной постройки. Окна первого этажа так низко, что можно заглянуть сквозь стекло в чужую жизнь. Интересно, многие из них подают деньги бедным в этом маленьком подмосковном городе.
-А у вас есть дети?
-Да, дочка 17-ти лет и сын 6-ти. Вот ради них и стараюсь. Кормиться-то как-то надо.
- А вы не работаете?
-Нет, у меня спина надорвана, голова поэтому постоянно болит. Не могу работать.
-А через «немогу», зарплата ведь побольше милостыни будет.
-Да какой из меня работник? Я и в обморок упасть могу, тяжести поднимать нельзя. Кому я такой нужен?
-А ваши дети не стыдятся того, что вы попрошайничаете?
Мы дошли до конца длинного дома и остановились, вправо и влево улица раскидывала свои рукава. Я не знала, к какой именно церкви он идет, здесь их много. Мужчина по-доброму и снисходительно улыбается мне.
- Нет, не стыдятся. Они все понимают. На Руси просить милости человеческой всегда было не зазорно. Вот есть церковь и кабак. Это я условно говорю, конечно. Ты либо спасаешь свою душу, либо топишь ее в грехе. Выбор всегда за тобой. Вот мои дети никогда в кабак не пойдут.
-Зачем так радикально? Они могут еще пойти учиться.
-Это я тоже к кабакам отношу. Вот за мной в институте два года ходили и уговаривали - выпей с нами, выпей, но я не поддался. Сильный был. Зато насмотрелся всякого. И пьянки, и гулянки, и девки.
-То есть по-вашему есть только два варианта?
-Нет, я утрирую, чтобы вам понятно было.
-Зачем? Я и так вас понимаю.
-А я все равно буду утрировать, - по-детски и чуть притопнув ногой, отвечает он мне.
-Может, упрощая, вы упускаете что-то важное? Не все же в мире только черное и белое.
-Не все, но сейчас такие времена сложные, что иначе нельзя.
-А вы обращались в больницу?
-Три раза пытался получить инвалидность. Сейчас же кучу бумажек собрать надо.
-Вы могли бы один раз постараться и довести дело до конца.
-Я долго пытался, но ничего не получилось. Чтобы получить инвалидность 3-й группы нужно вообще быть не ходячим. А у меня позвоночник перебит, голова постоянно болит. А еще простатит...
Он поднимает рубаху, и я вижу привязанный шерстяной шарф в клетку, который широкой полосой уходит от пупка в брюки. Я невольно делаю шаг назад от такой откровенности.
- Понимаешь, я просыпаюсь каждое утро и думаю, где у меня сегодня болит сильнее - в голове или внизу, - он несильно ударяет себя по паху, а я опять от него шарахаюсь.
Люди, обойдя нас стороной, заглядывают мне в лицо, в то время как мой собеседник начинает делиться своей жизнью.
-Но я всегда своим детям пример подаю. Всегда начинай с себя. Вот у меня дочка, ей 17. Она уже вторым беременна.
-Вторым? Ничего себе… А вы считаете это нормальным, ей нет еще даже 18, сама ребенок, а ждет второго?
-Русские всегда были сильны своим многодетством. Нас Европа в средние века не зря боялась. Мы всегда были как огромная сила, неуправляемая и великая. А сейчас что - вырождаемся. Вот поэтому нужно рожать-рожать-рожать. Я и дочке то же самое говорю. Да она и сама это понимает.
-А отец детей помогает вам? Ему хотя бы больше 18-ти?
-Он только что из армии вернулся. Спину там надорвал, такой же больной теперь, как и я.
-А кто же будет детей кормить, которых она рожает?
-Бог поможет. Люди милосердны.
-А государство? Помощь от него какую-то ждете?
-Нет. Я принципиально не голосую. Не верю никому. Вот ты смогла бы умереть за свое отечество?
Глядя в его глаза, я думаю секунд пять.
-Сейчас нет, - про себя думаю, что если сейчас нет, то когда да?
-А я царским офицерам потому и верю. В них стреляли, они вставали и говорили - «За Отечество и Царя-батюшку!» и падали замертво. Так и гибли, загораживая собой тех, кто дорог, и по-другому не могли. Это настоящие офицеры, с такой честью и благородством, что нынешней мелкоте и шушере и не снилась.
Его голос становится глухим и низким. А последние слова он произносит, глядя в сторону и не моргая. Царская Россия… почему многих так тянет в то время?
-А вы новости откуда узнаете?
-Какие новости?
-Что в мире происходит, в России.
-По телевизору. Я так радуюсь, когда всяких привилегированных щипают. Они же себя кастой считают. Не все же им жировать. Пусть и реальной жизни хлебнут, а то они всегда над нами.
-Верите тому, что говорят?
-Нет, но сейчас как-то стали больше говорить, чем раньше.
-Вы считаете, вам правду говорят?
-Нет, но врут меньше.
-То есть правды больше?
-Иногда что-то такое проскальзывает наружу, что похоже на правду.
-А можно вас сфотографировать?
-Нет, не надо. Я не хочу, чтобы обо мне кто-то знал.
-Пойдемте, я вас провожу, вы куда идете?
-К Кремлю.
Мы продолжаем идти по центральной улице. Город только начинает просыпаться. Двухэтажные разноцветные дома с облупившейся краской. Они-то уж точно застали Царскую Россию, по которой сейчас скучают многие люди, никогда в ней не рождавшиеся, но наверняка знающие, как тогда жили.
-Вот ты знаешь, чем измеряется мудрость женщины?
Я задумываюсь и начинаю мысленно перебирать возможные варианты, но он обрывает мое «эммм…»:
-Длиной юбки измеряется мудрость женщины, моя милая. А мудрость мужчины? Правильно - бородой!
Он был бы плохим учителем. Но рассказывает интересно.
-А чем занимается ваша жена?
-Она разнорабочая. Я жену свою, кстати, ходил по городу и искал, молил бога, чтобы он послал мне женщину хорошую, потому что долго не мог найти никого. Вот встал на одном месте около церкви и сильно-сильно попросил. И что ты думаешь, через неделю на том же месте встретил свою жену будущую.
-А сейчас хорошо живете?
-Мучается со мной, с таким бомжом. Ну, а что? Бороду я не брею, хожу в чем попало. Она же не понимает, что я от скверны защищаюсь так. Я же не хожу ни в кабак, ни по девкам.
Точно таким же тоном и с такой же интонацией он говорит эти заученные слова своей жене. Какие тут уж девки, когда и с верху и с низу все плохо.
-Вот и борется она со мной. Ведь вам что надо? Чтобы красивый был прежде всего, а это неправильно. А я бородой своей защищаюсь от грехов и скверны. Выбирайте мужа себе тщательно. Смотри, чтобы не щеками был гладок и станом высок, а чтобы внутри все достойно было. Я когда милиционером работал, был в избирательной комиссии на выборах. Мой участок был в загсе. По-смотрел я там статистику по разводам. Больше всего - в первый год. Потому что он козел, но ты куда смотрела, спрашивается. Ты вот ищи себе мужа достойного. Выбирай не по гладкости лица, а бери хоть кривого, но сердцем чистого, чтобы через год не кричать, что он козел.
-Все-таки вам много подают? Хватает, чтобы кормить семью?
-Хватает. В русских людям милосердия много. Надо верить. С разумным фанатизмом. Мы всегда были сильны своей верой.
-Разве фанатизм бывает разумным?
-Да, я вот детям своим ничего не говорю, не насильничаю никогда. Она сама у меня рожает как кошка. Ты вот попробуй сказать ей что-нибудь про аборт. Она сама понимает, что русских должно быть много. Ведь основное предназначение женщин - рождение детей. Вот когда ты даешь своему ребенку сиську, а все твое существо радуется. И ты чувствуешь, что такое жизнь. А карьера, деньги - это все второстепенное.
Мы проходим мимо магазина с советской вывеской «Промтовары». Оттуда вываливаются два пьяных потрепанных жизнью мужика. Один из них кричит:
-Ты что, телочку закадрил?
Я сначала не поняла, что это он про меня.
-Ну не надо так. Ты слова-то выбирай. Она хорошая, - спокойным голосом, как пастырь своей паст-ве, отвечает ему мой собеседник.
Под моим прищуром алкаш осклабился. Мы прошли мимо, но его гогот окатил меня отвратной волной.
-Приятель ваш?
-Нет, просто спившийся мужик. Им же нельзя грубым словом в ответ. Они же еще больше озлобятся. Их нельзя отталкивать. Он мой брат.
-А если он убьет по пьяни кого-нибудь, останется вашим братом?
-Да. Ты же к родному брату пойдешь в тюрьму?
-К родному - пойду. А к этому - нет.
-Понимаешь, для меня все родные. У нас на 10 человек 9 таких, как этот. Если отгораживаться, то получается, ты отделяешься. А это плохо. Нам нельзя разделяться. Нужно своим примером показывать им, как нужно делать.
-Хоть кто-то исправился?
-Нет, но я все равно с ними по-человечески всегда разговариваю. Своим примером, как я уже говорил.
Мы подходим к Кремлю. Жарко. Яркое солнце светит в глаза. Время будто остановилось, и мы идем в безвременье и беседуем о жизни. Мне неуютно с этим человеком. Я не могу понять и принять его пусть даже специально для меня утрированные, но рамки - «кабак или церковь» и то, что он зарабатывает на еду своим детям, прося милостыню. Его дочь мне тоже сложно понять, семнадцать лет, что она видела в своей жизни, что ее интересует, устраивает ли ее саму ее собственная жизнь, чего хочет именно она, какие дети у нее вырастут, что они смогут сделать для России, кроме того, что просто будут, и смогут ли устроить свою собственную жизнь?
-Мы ведь стали очень слабыми. Вот мусульмане никогда не отделяются друг от друга. Этим и сильны. Через 50 лет вся Франция станет черной.
-Наверное, и все Европа?
-И вся Европа. В своих предсказаниях Пелагея Рязанская говорит о том, что после всего этого капитализма будет вновь Царская Россия.
-А кто по ее предсказаниям будет царем?
-Будет Воскресенье. Да, даже вплоть до таких чудес. Ведь мы думаем, что ха! Иисус воскрес, ну воскрес и воскрес, а ведь представить этого нельзя. А это самое настоящее чудо, а мы так легко к этому. Ведь сейчас христианство преподают в школах, как историю - вот был Иисус, его иудеи сначала убили, а потом он воскрес и бла-бла-бла. А где душа, спрашивается? Ведь христианство столько веков было неотделимо от власти, а потом этот лысый черт захватил власть и первым делом разделил церковь и государство. Ему так было выгодно. И тем самым вверг Россию в темноту. Но будет Воскресенье, и возродится Русь. Ведь сейчас что происходит? Все продают родину. Ты нанимаешь таджика за меньшую плату, а русский остается без работы. Потому что так выгодно.
-А вы родину не продаете?
-Получается, и я продаю.
-Как так?
-Мне сарай нужно строить, сам не могу - спина порвана. Придется нанимать. А кого? Денег-то у меня не много.
-Ну, так начните с себя. Покажите пример. Наймите того алкаша, который сейчас кричал вам и которого вы братом считаете.
-Ты хитрая. Как тебя зовут?
-Галя.
-Галина… Ну ты и есть Галина. Это твое имя.
-А вас как зовут?
-Александр. Галя, сейчас идет агломерация зла. В нем потребность великая. Поэтому добрее нужно быть к людям, добрее. Вот он сказал гадость, а от него отрекаться нельзя. Он тоже народ. Сохраняйте чистоту, хотя бы в душе. Сейчас будет большая мода на пидарасов, лесбиянок, а вы сохраните свою чистоту. Эти как их, которые сиськами трясут на камеры… фенистки…
-Феминистки.
-Да, феминистки. А ведь предназначение женщины в детях, в семье. Женщина не должна быть сильной. Сильным должен быть мужчина. Другой разговор, что сейчас таких мужиков мало.
-Разве это другой разговор. Речь как раз об этом же. Не бывает следствия без причины.
-Ну, ты знаешь, если так рассуждать, то у мужиков вообще шансов не будет, - он перестал, наконец, сбиваться и говорить мне то «ты», то «вы».
-В своей семье вы сильный мужчина?
-Если какие-то важные вопросы, то я решаю, а так в быт, в мелочи не лезу. Пусть она сама там в своих кастрюлях, супах, обедах. И вы должны быть мужу покорны, а в вас я вижу норов, притом ого-го какой. С такой трудно совладать. Вы должны быть мягче и больше поддаваться мужчине. У вас как в личном плане?
Не дождавшись ответа, он продолжил:
-Вы, наверное, на такого болтуна в первый раз напали.
-Не в первый. Просто мне не нравится, что вы постоянно пытаетесь предсказать мне что-то.
-Знаете, знаешь, прошу, не пиши обо мне ничего.
-Почему? Вы говорите важные вещи, многим, думаю, будет полезно их услышать.
-Ну, потому что вы сделаете из меня какого-то монаха. А какой я монах? Я не монах. У меня помыслы грязные. Ведь я вижу женщину - я и на задницу смотрю.
В это время он смотрит мне не в глаза, а на грудь. Мне становится не по себе. Такое ощущение, что меня прилюдно пытаются раздеть и все, кроме меня, считают это нормальным. Выжидаю время, чтобы одернуть. Хочу, чтобы он поднял глаза и увидел, что я за ним наблюдаю, и хочу, чтобы он понял, что мне не нравится то, как он на меня смотрит. Спустя несколько секунд мне все-таки приходится отвлечь его новым вопросом, и он отвечает, как ни в чем не бывало.
-Почему вы не идете в монастырь? Там отмолите свои грехи. Вас не тяготит то, что происходит вокруг?
-Какому монастырю я такой нужен? А я не хочу, чтобы вы писали обо мне еще и потому, что если узнают, что это я, меня в два счета отсюда вышибут. Мне важно, что вот вы просто послушали меня и задумались.
И все это он говорит после того, когда засматривался на меня.
-Но ведь ваши слова могут быть интересны многим. Почему вы отказываетесь?
-Не хочу. И мне не надо сейчас в монастырь. Сначала нужно очиститься. Вот вы ко мне подошли, значит, вам это нужно было. У вас чистая ниточка, но она не ваша, наверное, за вас кто-то молился, бабушка, наверное. Вам измениться надо. Если в роду рождается чистая душа, монашеская, отшельническая, то она может отмолить за шесть поколений вперед и за шесть поколений до себя в своем роду.
Мы молчим. Я специально. Он задумался.
-Вот был у меня такой момент, я умереть хотел и просил бога о смерти. Ну, бывают такие периоды, наверное, у каждого человека. Мне мама тогда приснилась, успокоила меня и сказала, что я умру, когда у меня внук родится. Вот дочка родила девочку, не знаю, кто второй будет.
По его лицу из левого глаза медленно сползает слеза, одна, вторая, третья… Он сначала их не замечает, потом вытирает под носом в кустах усов скопившуюся влагу.
-Нет, вы не думайте, что я себя как-то настраиваю на смерть. Просто мама у меня обладала даром предсказания. Далеко она не видела, но человеку могла сказать, что с ним будет.
-И вы верите, что когда у вас родится внук, то вы умрете.
-Верю, но, может, это и не сразу произойдет, но когда он родится, то станет ясно мне, что это может случиться в любой момент. Родители могут просто отпустить своих детей, а могут подкинуть. Знаете, как голубей подкидывают в небо.
Он делает движение руками, как будто кидает птицу в небо. Мне хочется поднять голову вверх и увидеть удаляющегося голубя на синем небе. Но я смотрю в его глаза, не хочу упустить какую-нибудь эмоцию. Но его лицо остается таким же спокойным, как и когда я к нему обратилась.
-Я вот квартиру своей дочери выбил, такую же, как у меня - без удобств, но зато отдельно от нас, но рядышком. Весь лоб себе разбил об асфальт и колени стер, но квартиру выбил. А я без отца рос. Меня мать воспитывала. Поэтому в душе я женщина. Когда меня обидят, я иду в огород и плачу.
Что-то в этой ситуации есть. Обстоятельства могли сложиться совсем другим образом, вот не пришел бы он к вере, и что с ним стало бы с его «грязными помыслами», материнским воспитанием, то, что он долго не мог найти жену.
-Ведь как господь бог говорит - если ты сделал доброе дело, и не получил за это зло, то считай ничего и не делал. Не считается. Если общество вас отторгает, значит, вы что-то правильно делаете.
-Вы сейчас о чем-то конкретном?
-Мать говорила всегда, что запомни, сынок, на селе никогда не пили, в городе не знаю, а в деревне - никогда. Сейчас ведь говорят, что пьянство - чуть ли не национальная черта русских. Так вот -это неправда. А когда пить-то? Работали по 16 часов. С бодуна в поле свалишься. А кормиться надо. Каждый работник на счету. Рожь дешевая, конкуренция огромная. Это нам специально втолковывают, потому что кто-то не хочет, чтобы мы сильными были.
Мы уже давно дошли до Кремля и стоим под церковью. Мимо нас очень редко проходят туристы с айпадами и большими фотоаппаратами. Мужчина рассказывает мне очередную легенду про предсказателя, который жил при Екатерине Второй, но я уже давно его не слушаю.
Царская Россия, Воскресенье царя, какого именно кстати, последнего? Татары, мусульмане, недостроенный сарай, семнадцатилетняя беременная вторым ребенком девушка, кружка в его руке, борода, шарф под рубашкой - я думаю обо всем сразу.
Мы, наверное, прощаемся, и расходимся в разные стороны, но до самого вечера кто-то его голосом в моей голове поучает меня и рассказывает разные истории, я не могу вставить ни слова, не потому что он не дает, а потому что на многие его мысли мне нечего возразить.
Много кто сегодня не смог найти себя в жизни, но нашел утешение в церкви. Разве можно их в этом упрекать или считать, что они в чем-то хуже современных, успешных и, надеюсь, счастливых людей.
Они родились не в то время, поэтому так тоскуют по той, совсем другой России, в которой, наверное, им бы нашлось немного лучшее место, чем в нынешней. А с другой стороны, кто бы тогда вот так запросто поднял бы чужой мусор, рассказал бы первому встречному свою жизнь, переживал бы за будущее России и был бы так добр к алкашам. Современные люди по большей части думают исключительно о себе и своей роли и значимости в жизни. Слово «патриот» почему-то стало чуть ли не ругательством, каждый второй мечтает «свалить из гребаной рашки», вера в Бога стала зависеть от того, как к ней относятся другие и может быть так легко оскорблена.
Мы с этим мужчиной нашли, о чем поговорить. Наверное, он был прав, когда сказал, что я не просто так к нему полезла с вопросами, а что мне было это нужно. Я и не спорю с этим. Все, что он мне рассказывал, было важно услышать. И его слова заставили меня о много задуматься.
Это я все к тому, что люди разные. Тем и интересны.