(no subject)
Как писать все это? Для чего, почему, где?
Говорить помогают подложные суки. Подложные прыщавые ленивые правильные скукоженные суки.
Без запятых. Разность качеств, неестественная разность, показательный альт, Альфа-Центавра.
И я отвлекаюсь.
И девять маленьких крыс, малиновый капюшон недоделанного платья-скафандра.
И ты дрессируешь меня. Крепче, нежно, нежно, упорней, настойчивей.
Время между собакой и волком. Белизна идет на убыль. Туман в голове зашкаливает, застилает, бьет дрожью на голом линолиуме без света и без звонков-звонков-звонков.
Бехеровка.
Короткие текстовые уходят и впитываются в сточные канавы. Уходят. И впитываются.
И так много людей.
Так много никого нет.
Один из тех был хорошим, хорошим, добрым и невозможность не обнимать печальные собачьи сливы глаз.
Но.
Ты научил меня дергаться взрывами моментального ухода от намеков на собственничество.
От просьб не трахаться с другими я напрягаюсь, мурашкаюсь и пячусь. От самых хороших и светлых. Пячусь и прячусь.
И короткие текстовые.
Это другой город. Город без лифтов и этажей, дверь, огороженная камуфляжной сеткой.
Но ночные звуки останавливающегося на высоте площадки лифта бьют по голове. Толчками тошнят внутренности.
Но это другой город.
Теплое шампанское, чужое радио в тупике для сношающихся рассветных чудаков. И море, и порт, и теплая задымленность салона. И чужое радио. И такое чужое радио.
Домино и динамо.
И слава господу, и слава аллаху, и красивый азиат вполоборота.
Хорошо. Я пока здесь. И я с тобой.
Смотри. Бери со спины. Сопи в меня, спи.
Блядь, только попробуй. Только попробуй умереть и не быть.
Только посмей.
Время.
Между волком и собакой.
Такое время.
Говорить помогают подложные суки. Подложные прыщавые ленивые правильные скукоженные суки.
Без запятых. Разность качеств, неестественная разность, показательный альт, Альфа-Центавра.
И я отвлекаюсь.
И девять маленьких крыс, малиновый капюшон недоделанного платья-скафандра.
И ты дрессируешь меня. Крепче, нежно, нежно, упорней, настойчивей.
Время между собакой и волком. Белизна идет на убыль. Туман в голове зашкаливает, застилает, бьет дрожью на голом линолиуме без света и без звонков-звонков-звонков.
Бехеровка.
Короткие текстовые уходят и впитываются в сточные канавы. Уходят. И впитываются.
И так много людей.
Так много никого нет.
Один из тех был хорошим, хорошим, добрым и невозможность не обнимать печальные собачьи сливы глаз.
Но.
Ты научил меня дергаться взрывами моментального ухода от намеков на собственничество.
От просьб не трахаться с другими я напрягаюсь, мурашкаюсь и пячусь. От самых хороших и светлых. Пячусь и прячусь.
И короткие текстовые.
Это другой город. Город без лифтов и этажей, дверь, огороженная камуфляжной сеткой.
Но ночные звуки останавливающегося на высоте площадки лифта бьют по голове. Толчками тошнят внутренности.
Но это другой город.
Теплое шампанское, чужое радио в тупике для сношающихся рассветных чудаков. И море, и порт, и теплая задымленность салона. И чужое радио. И такое чужое радио.
Домино и динамо.
И слава господу, и слава аллаху, и красивый азиат вполоборота.
Хорошо. Я пока здесь. И я с тобой.
Смотри. Бери со спины. Сопи в меня, спи.
Блядь, только попробуй. Только попробуй умереть и не быть.
Только посмей.
Время.
Между волком и собакой.
Такое время.