Байкалские записки - часть 3
ГЛОТОК ЧИСТОЙ ВОДЫ
ГЛАВА III
Ольхонские приключения
Ольхонские приключения.
Наступающий день принёс новые проблемы. Холодная ночь и никак не унимающийся пронзительный ветер отразились пагубно как на настроении, так и на здоровье большей части нашей группы. Подымались мы долго и тяжело. Олег пытался, пользуясь сразу двумя газовыми горелками, накипятить кружку чая для Инги. Гядас самоотверженно бросился разводить костёр. Из-за ветра и то, и другое у них получалось слабо. Саня и Марек предпочитали отлёживаться в палатках. Я же с Роласом решили уже по проторенному пути сходить за водой к Малому Морю.
Буря на озере за прошедшую ночь только усилилась. Волны, повинуясь яростному ветру, остервенело терзали песчаное побережье. Даже не верилось, что это вовсе не, например, Прибалтийские, а настоящие Байкальские волны. Мы думали воспользоваться уже проверенным способом сбора воды посредством рыбацкой лодки. Но, как только я с Роласом обогнули прибрежные дюны, со стороны посёлка показался мотоцикл с коляской, который явно торопился в нашу сторону. Через пару минут он остановился неподалёку от нас и пожилой мужик в рыбацких сапогах, телогрейке и зимней шапке решительно направился в нашу сторону. И хотя его вопросы к нам носили общий характер - мол, кто мы, откуда, наш ли это лагерь в лесочке и зачем мы пожаловали на Ольхон, когда сезон для туризма уже закончился - что-то сразу выдало в нём хозяина злополучной лодки, которую мы беспардонно таскали вчера по пляжу. Недовольный он какой-то был, не в духе что ли. Уже предчувствуя ответ, я всё же вежливо поинтересовался, могли бы мы набрать воды с утлого рыболовного судёнышка. Ответ был весьма резким: „Лодку, ребята, трогать нельзя! Нужна вода - вон в лужах наберите!”. Я сразу понял, что тема исчерпана. Воды из грязных луж набирать тоже не хотелось, поэтому мы с поникшими головами вернулись в лагерь, ни солоно хлебавши. Наш рассказ абсолютно не удовлетворил Женьку, взявшего на себя роль шеф-повара группы. “Вы просто не умеете разговаривать с людьми!”, - безапелляционно заявил он и тут же решил сам обо всём договориться с нашим новым знакомым, чей мотоцикл всё ещё виднелся на побережье. Схватив свои фотоаппараты (надо сказать Женька вообще никуда не ходил без них) он решительно двинулся в сторону озера. Мало сомневаясь в исходе переговоров, я побежал за ним с кучей котелков и канистр, прихватив длинную верёвку. Нет, конечно, я не собирался связать упрямого рыбака. Просто мне показалось, что с её помощью будет легче набрать столь необходимой нам пресной воды.
Женька начал переговоры весьма дипломатично: “Мужик, одолжи свою лодку воды набрать!”. Но старый рыбак оказался стреляным воробьем: „Да вы заебали с этой лодкой! Хотите пить - лезьте сами в воду!“ Исход этой интеллигентной беседы был ясен, я уныло поплёлся к воде. Вскоре ко мне присоединился и несколько озадаченный Женька. “ У него в этом году уже 2 раза лодку чуть не унесло волнами из-за таких туристов, как мы!”, - он попытался объяснить несговорчивость старика. Видимо вид двух незадачливых туристов, безуспешно пытающихся набрать воды с помощью котелка и верёвки, вскоре смягчил сурового рыбака. “Да вы ж тут пропадёте!”, - c этими словами мужик расправил свои сапоги и зашёл в воду с целью помочь нам. И впрямь выглядели мы, закутанные по уши в куртки с пустыми котелками в руках, более чем жалко.
Тем не менее, уже через пару часов вся наша компания была напоена, накормлена, собрана и готова к дальнейшим приключениям. Вскоре приехало два УАЗика, заказанные через Славу накануне. Лишь в них большинство из нас смогло отогреться и подсохнуть после нашей первой непутёвой стоянки на Ольхоне.
Ольхонское сафари оказалось замечательным времяпровождением. За умеренную плату мы не только посетили интересующие нас места острова и услышали захватывающие истории и легенды Ольхона, но и были щедро накормлены ухой из сига и напоены ароматным чаем. Несомненно, повезло нам и с нашими водителями. И если Игорь оказался просто великолепным рассказчиком и неоценимым гидом, знающим и, что важно, любящим всё и вся на Ольхоне, то Тимофей был, может и не очень разговорчивым собеседником, но великолепным поваром.
От Хужира по широкой и ухабистой дороге мы двинулись на север острова. По пути, после посёлков Харанцы и Халгай УАЗики, попеременно обгоняя друг друга, выскочили на песчаное побережье с огромным множеством дюн. Этот пейзаж сразу же многим из нас напомнило балтийское побережье родной Литвы. Какого же было наше удивление, когда Игорь рассказал нам о поселении ссыльных литовцев размещавшимся именно здесь более 50 лет назад. На этом месте располагался целый посёлок с несколькими улочками, огородами, пристанью и рыбозаводом. Во всё это верилось с трудом глядя на песчаные дюны не оставившие практически следов от того поселения. Лишь несколько безликих фундаментов, кучи камней от сгоревшего пирса да тяжёлая гнетущая аура напоминали о тех нелёгких временах.
Это удивительное место имело свою интересную и очень трагическую историю. Когда-то здесь располагался рыбачий посёлок. Но ещё в царской России из Ольхона собирались сделать большую тюрьму-колонию. Был уже отдан приказ о строительстве первых бараков. Позже этот план закончили осуществлять большевики. Именно на месте Песчанки был создан лагерь Гулага, причём все постройки возводились руками заключённых. После второй мировой войны лагерь стал местом ссылки опальных литовцев и поляков. Говорят, особенно много среди них было воспитанников духовных семинарий. При них это место приобрело промышленную ценность. Была построена пристань, рыбоприёмный пункт и консервный заводик. Стали выпускать шпроты из бычков, омуля в желе, хариуса в собственном соку…. Но рыбный завод сгорел, началась амнистия, дома разбирали на брёвна и продавали в Хужире. А вскоре пески закончили начатое и от Песчанки ничего не осталось. Правда, по словам Игоря до сих пор живёт здесь баба Катя - старожилка этих мест, своего рода этакая последняя “генеральша песчаных карьеров”.
Ну, а мы уже мчались дальше. Проехав небольшой лесок, УАЗики выскочили на практически лишенную какой либо растительности степную равнину. Ещё несколько километров и вот наш гид Игорь рассказывает нам легенду о Трёх Братьях у одноимённой гряды скал. Вообще-то практически каждое мало-мальски приметное место на Ольхоне имеет свою легенду, а то и несколько. Все они немного похожи друг на друга. Кера, наслушавшись этих историй, тут же выдумал свою обобщённую версию, связанную с нашим путешествием:
“Давным-давно колдуны из далёкой страны Литуаниа отправили на Ольхон к верховному шаману Белоглавому Орлу 12 своих самых красивых и умных дочерей и сыновей. Но после обучения у главного шамана Ольхона возомнили они себя выше верховных духов Байкала, приказав местному народу покланяться только им. И тогда разгневанные боги превратили их в 12 скал посреди озера - 8 больших и 4 поменьше”.
Говоря честно, меня несколько шокировали особенности местной религию. Вдоль дорог можно часто встретит что-то вроде жертвенных столбов. Дабы задобрить местных духов любому путнику полагается остановиться подле них и принести какой-либо дар. Это может быть сигарета, спички, кусочек материи, платок, мелкие деньги или алкоголь. Как следствие эти места со временем становятся похожи на обыкновенные мусорки, ведь убирать эти дары строго запрещено. По дороге нам показали место, где в прошлом году происходил слёт шаманов со всего света. Участники съехались из Германии, Африки, Америки и даже Японии. Так вот большего срача, чем то, что они после себя оставили на острове ещё надо поискать. Хотя возможно эти горы мусора надо считать подношениями духам?!?
Но всё же мыс Саган-Хушун, включающий в себя и гряду скал Трёх Братьев, произвёл на всех нас неизгладимое впечатление. Огромные нагромождения беломраморных камней, обросших ядовито красными лишайниками, сверху казались почти игрушечными. Но стоило спуститься по почти вертикально обрывающейся тропинке вниз, как тут же понимал своё заблуждение. Братья, как настоящие исполины высятся отвесно прямо из вод Малого Моря. Когда же смотришь снизу вверх на небольшие точки оставшихся товарищей, начинает кружиться голова. В этом фантастически красивом месте мне повезло обнаружить ещё одну пещеру. Для этого пришлось пройти вдоль отвесного обрыва по едва заметной тропинке. Видно, что-то первобытное живёт внутри меня, не давая покоя моей вечно ищущей натуре. Наши девушки Катя, Настя, Лина и немного приболевшая Инга тоже не отставали и устроили фотосессию на отвесных скалах, бесстрашно подбираясь к самым кромкам головокружительных обрывов. Причём наши парни едва поспевали за ними.
Всего в километрах пяти от Саган-Хушуна находится самая крайняя северная точка Ольхона - мыс Хобой. Это ещё одно сакральное место острова. Множество сложенных в небольшие пирамиды камней и несколько сверху донизу покрытых разноцветными тряпицами столбиков свидетельствовали о священной значимости Хобоя. В переводе с бурятского это название означает клык. Сам мыс выдаётся далеко в озеро и вправду заканчивается каменным гребнем, напоминающим чем-то звериный оскал.
По словам Игоря с моря южный край мыса имеет женский профиль, благодаря чему появилось другое название - скала Дева. Конечно, есть соответствующая легенда о заколдованной дочери шамана. Марек мне её со слов Игоря передал приблизительно так: “Жила, короче, герла. Батька её был местный пахан. Стала она пацанов всех в округе кидать и обламывать. Типа, уж очень я крутая для вас, и вааще я теперь здесь реально главная. Местная братва осерчала и настучала про это своей крыше. Та, естественно пальцы, веером. Ну, и короче, наказали её. Залили в цемент, да и оставили так, чтоб другим не в падлу было”.
До самого конца мыса нам дойти не удалось. Встречные потоки ветра сталкиваются здесь с разных направлений, образуя немыслимый сквозняк. Чем дальше наша компания продвигалась по лишённому какой-либо растительности пологому плато, обрывающемуся с обеих сторон головокружительными пропастями, тем более казалось, что нас всех сдует ко всем чертям вниз на острые камни. Благодаря своему извечному упрямству, я вскоре остался в полном одиночестве на этом абсолютно негостеприимном месте. Уж очень мне хотелось увидеть саму оконечность Хобоя, его острый клык. Держа одной рукой фотоаппарат, а другой - обхватив голову с капюшоном, я шаг за шагом приближался к заветной цели, преодолевая шквальный ветер и внутренний страх. Но вот впереди показалась приподнятая вверх, покрытая трещинами каменная плита и впрямь отдаленно напоминающая формой клык гигантского зверя. Я сделал лишь одно единственное фото и оглушённый и раздавленный этим местом поспешил назад, навсегда унося в своём сердце суровую красоту, внеземную печаль и мрачную силу этого места.
Конечной точкой нашего маршрута на этот день должен был стать крохотный посёлок Узуры. По первоначальному плану здесь мы должны были разбить палаточный лагерь. Но последствия холодной ночи под Хужиром всё ещё отрицательно сказывались на настроении многих из нас, да и не стихающий весь день ни на секунду ветер тоже не добавлял энтузиазма. К тому же состояние здоровья Инги и Женьки внушало определённые опасения. Как бы там ни было, для принятия окончательного решения необходимо было заехать в Узуры.
Этот посёлок располагался в самом конце пади Узур на берегу живописной бухты Хага-Яман. Эта падь единственная широкая сквозная долина, разрывающая цепи скал восточного Ольхона. Всего в нескольких километрах отсюда находится самое глубокая впадина Байкала. Как оказалось, кроме гидрометеостанции и нескольких жилых построек для её сотрудников здесь ещё была пара домиков для приезжих рыбаков и охотников. Юра - начальник станции за небольшую плату любезно согласился затопить для нас свою баню и познакомил с другим Юрой, присматривающим за рыбацкими домиками, который один из них тоже без проблем согласился сдать нам на денёк. Когда мы с Женькой сообщили о результатах переговоров остальным участникам нашего похода, лица у всех посветлели. Ну, а Катя с Настей, не стесняясь своих эмоций, тут же пустились в пляс. Как мало иногда всем нам нужно для счастья!
В эту ночь небо было необычайно ясным. Полная Луна висела огромным и немного жутким диском над чёрным, словно смоль, Байкалом. Такие ночи сложно забыть в суете будней. Дед Юра объяснил нам, что в Узурах не проведено электричество, поэтому используются два альтернативных источника энергии - мощные ветряные генераторы, как основной и солнечные батареи, как дополнительный. На практике это означало, что если вдруг свет в домике погаснет, то надо включить вспомогательную лампочку, работающую от солнечной энергии. И впрямь свет ближе к полуночи потух, но обещанная лампочка, несмотря на все усилия, не загорелась. Пришлось пользоваться своими фонариками и радоваться лунному свету. А когда часа через три народ разбрёлся по кроватям, лампочка всё же внезапно загорелась. Такая вот сибирская цивилизация.
Встал я уже по привычке ни свет, ни заря. Разбудил Женьку и по заранее намеченному плану мы пошли фотографировать байкальский рассвет. Что-то произошло за эту ночь. Ветер стих. Радужная синева неба в первых утренних лучах солнца радовала глаза. Я всем нутром чувствовал эту внезапную перемену не только погоды, но всего вокруг. Даже деревянный православный крест на верхушке скалы казалось, переливался золотом.
Мы начали подыматься на соседнюю с посёлком небольшую гору. С неё мы рассчитывали сделать хорошие кадры утреннего Байкала. Внезапно у нас появился спутник. Лохматый сибирский пёс выбежал за нами вслед из метеостанции. Как оказалось, он видимо присматривал здесь за гостями. Не отставая ни на шаг, он пробирался узкими тропинками вслед за нами, а когда по его мнению кто-то из нас слишком близко подходил к отвесным обрывам начинал тихонько поскуливать. Умный пёс терпеливо ждал, пока мы вдоволь насытимся Байкальскими бескрайними пейзажами, и побежал домой лишь убедившись, что оба его подопечных стали спускаться назад.
Надо сказать, что возвращаться совсем не хотелось. Мало в мире найдется мест подобных этим. С утёса обрывающегося прямо в озеро хорошо просматривался весь Байкал. В дымке виднелась темная глыба гор полуострова Святой нос на противоположном берегу. Ещё дальше едва просматривалось Баргузинское побережье. Бесподобно в лучах утреннего солнца выглядел и сам Ольхон. Белесые скалы и утёсы самых причудливых форм были украшены зелёными соснами и листвиницами вперемешку с багрово-красными кустарниками и желтой жухлой травой. Ярко оранжевые пятна лишайников и серебристо-синяя рябь озера, поблёскивающая бесчисленными солнечными зайчиками, дополняли эту картину. И всё же в этой игре красок просматривалось суровость и неумолимость Сибири.
Такое утро не могло не повлиять на наше настроение. На меня, наверное, солнце и утренний заряд бодрости подействовали даже чересчур. Я начал подгонять всех, кстати, и не кстати, понемногу действуя всем на нервы. Моя непоседливость сыграла со мной дурную шутку. Неуместная энергия и давление на товарищей чуть не расколола нашу группу. По плану мы должны были к 12 освободить домик и выдвинутся в сторону Песчанки. План-минимум был пересечь Ольхон с востока на запад и на берегу Малого Моря найти место для следующей стоянки.
Не смотря на все мои сомнения, всё прошло удачно и к вечеру наши палатки стояли посреди сосен у вод Байкала. Но камень сомнений уже был закинут в нашу кампанию. Я упрямо настаивал на продолжении пешего пути назад к Хужиру, делая ночёвки всё в новых местах. Но большую часть группы вполне устаивало пассивное время провождения. Посидеть вечером часов до 4 утра, выспаться к 12 дня, побродить по окрестностям, да вкусно поужинать - такой распорядок устраивало многих, но не меня. Мне всё время казалось, что мы можем упустить что-то важное, чего-то не успеть увидеть и почувствовать. Пришлось искать компромисс. Решено было всё-таки остаться в так приглянувшимся всем местечке на вторые сутки. Ну, а таким непоседам, как я, было предложено прошвырнуться за пивом до посёлка Халгай в 10 километрах от наше стоянки. Со мной решили прогуляться Ролас, Женька, Гедас и Лина. Наверное, на тот момент это было самое правильное решение - каждый получил то, что хотел.
Ещё на пути в Песчанку нам начали встречаться любопытные люди. Всех нас приятно поразил одинокий турист, шедший из Хужира на Хобой. Парень при знакомстве оказался питерцем. Катя его охарактеризовала: “Вот это в отличие от некоторых настоящий сибирский турист!” И впрямь - бородатый, в сапогах, с большим брезентовым рюкзаком ещё советских времён, с двумя бутылками воды на перевязи и с доброй улыбкой на лице, он представлял собой резкий контраст на фоне наших новеньких рюкзаков, фирминых ботинок и задолбаных первым пешим переходом лиц.
“Если вы идёте в сторону Песчанки, то вскоре встретите дедка, который может желающих напоить молоком”, - сообщил он нам. И впрямь вскоре мы познакомились с дедом Сашей. Не в меру говорливый старожил Байкала успел за несколько минут досыта накормить и напоить нас своими рассказами об озере, об исчезающей рыбе, о проклятых немцах, скупающих ольхоновскую землю, о жидах в правительстве и ещё черти знает о чём. Но вскоре у большинства заболела голова от изобилия информации и, оставив с дедом самого общительного из нас Саню, мы двинулись на поиски стоянки. Оказалось, что с этим здесь проблем нет. Побережье за Песчанкой покрыто лесом и, судя по всему, летом его активно заселяют многочисленные туристы. Практически через каждые пять-десять метров расположены удобные стоянки с хорошими спусками к воде, удобными подъездами для автомобилей и обилием дров в округе. Причём особо радовало отсутствие какой-либо конкуренции. Всё побережье было в нашем распоряжении.
Наконец-то все мы смогли испить чистой водицы прямо из Байкала. Ведь в Хужире набранную воду мы имели глупость испортить таблетками хинина. Чуть позже все встреченные нами местные жители с уверенностью заявляли - воду в Байкале пить можно и нужно пока ещё без опаски за последствия. Очень хорошо про эту воду заметил Женька: “Вода на Байкале есть и даже питьевая, и даже рядом, и даже вкусная настоящая природная питьевая вода. Именно вода, а не бесцветная жидкость, которая течет в каждом нашем доме, именно живая прозрачная вода, а не жидкая, пригодная к употреблению субстанция с запахом пластиковой тары, что покупаем мы в магазинах. Теперь я знаю, что пил НАСТОЯЩУЮ ВОДУ”. Добавить тут нечего - я присоединяюсь к этим словам. Замечу лишь, что на протяжении всех этих двух недель никто из нас не имел проблем с желудком. А хинином мы более не пользовались.
Здесь же большинство моих товарищей впервые смогли окунуться в холодящие, полные свежести воды Байкала. Ведь, как чуть позже сказал один иркутчанин, только тот побывал на Байкале, кто умыл своё “мурло” в нём. Правда, не всем это купание закончилось удачно. Лина больно ударила ногу о скользкие камни. Но огромный синяк не сломил её упорства и уже на следующий день она наравне со всеми прошагала 30 километров до Хужира.
Первое утро в Песчанке принесло новые проблемы. Едва открыв глаза, Саня заявил мне: „Славик, ты слишком сильно храпишь!”. “Возможно, но что же мне делать?”, - удивился я. “Лечиться и чем быстрее, тем лучше!”, - тоном, не терпящим возражений, заявил мой старый приятель. К моему облегчению ещё два наших соседа по палатке Марек и Катя не были столь категоричны и срочной госпитализации не потребовалось. Я же посоветовал Сане ложиться пораньше, пока я не начинал храпеть. Но он не смог поменять своей привычки не ложиться спать, пока есть с кем и что выпить, а я своей вырубаться после полуночи. И тогда Саня, воспользовавшись своим музыкальным талантом, написал в честь меня, а точнее моей пагубной привычки храпеть, песню. Вместо слов в ней он имитировал храп в самых различных вариациях. Кто мог подумать, что сильнее сибирских комаров и мошкары, которых, кстати, в это время уже практически не было, его в этом путешествии будет донимать храп товарища по палатке.
Незабываемым для меня стал и поход в посёлок Халгай за пивом. Ведь ещё ранее мы разузнали, что там размещается ближайший магазин. И хотя гарантий, что он работал, не было, этот факт будоражил умы некоторых из нас ещё помнивших горячие деньки железнодорожного переезда.
По пути нам необходимо было пересечь Песчанку. Здесь в начале мы неожиданно попали в гости. От практически исчезнувшего поселка всё же сохранилось несколько избушек, разбросанных вдоль побережья. Когда мы проходили мимо одной из них, из дома вышла старушка. Уже по привычке я и Женьке сразу же поздоровались. Завязалась беседа. Узнав, что мы приехали из Литвы баба Нина (именно так она себя назвала) пригласила всех нас в дом на чай. С настоящим сибирским гостеприимством она потчевала нас чаем с конфетами и незамысловатыми рассказами о своей жизни, Песчанке и Байкале. Оказалась, что наша новая знакомая - младшая сестра той самой “генеральши” бабы Кати, а в доме, куда она вернулась доживать старость из Еланцов семь лет назад, раньше размещалась лагерная баня “по-чёрному” и парикмахерская.
Чуть позже рядом со сгоревшей пристанью мы встретили нескольких рыбаков только что вернувшихся на моторке со стороны залива. Женька тут же решил попробовать закупить у них свежей рыбки к ужину. Удивительно, но эти ребята оказались очень не разговорчивыми, на все его расспросы отвечали крайне неохотно и вообще смотрели на нас очень недружелюбно. Это столь странное для сибиряков поведение объяснилось очень просто. В кузове припаркованного тут же УАЗика пронырливый Женька заметил тушу убитой нерпы. Естественно рыбы у них не оказалось, и мы двинулись дальше, держась линии побережья. А на обратном пути освежёванная туша нерпы валялась неподалеку. Видимо браконьеров интересовала лишь шкура. Такой вот жестокой оказалась моя первая встреча с этим уникальным байкальским животным.
Пообедали мы на самой верхушке мыса Нюрганский, откуда открывался величественный вид на Улан-Хушинский залив, окрестные холмы и виднеющийся неподалёку посёлок Халгай. Вид этого поселка и близость магазина с пивом нешуточно взбудоражила Женьку. Подкрепившись, он понёсся к заветной цели со скоростью племенного рысака, с легкостью обходя по пути глубокие овраги и крутые пригорки. В какой-то момент мы даже потеряли его из виду, а когда вновь увидели, он казался уже маленькой точкой подле самой деревни. Даже здоровенный замок на дверях магазина его не обескуражил. Пока я с Роласом дошли до Халгай (Лина с Гядасом не выдержали такого темпа и предпочли подождать нас неподалеку), он уже успел сбегать в другой конец деревни, найти продавщицу-бурятку и привести её назад. Но холодное пиво разных сортов и в любых количествах оказалось лучше любой благодарности или вознаграждения, как для Женьки лично, так и для всей нашей компании.
Путь назад мы прошли быстро, останавливаясь лишь для опустошения пивных резервов. Хмельной зацеп продолжился и в палаточном лагере, где вдогонку халгайскому пиву подошла тяжёлая артиллерия в виде наших спиртовых запасов. В общем, всем было весело и совсем не хотелось думать, что завтра нас ждал не лёгкий 30-километровый переход в Хужир. Там мы собирались провести последние денёчки на Ольхоне. Но это уже, как говорится, другая история.
Продолжение следует...
ГЛАВА III
Ольхонские приключения
Ольхонские приключения.
Наступающий день принёс новые проблемы. Холодная ночь и никак не унимающийся пронзительный ветер отразились пагубно как на настроении, так и на здоровье большей части нашей группы. Подымались мы долго и тяжело. Олег пытался, пользуясь сразу двумя газовыми горелками, накипятить кружку чая для Инги. Гядас самоотверженно бросился разводить костёр. Из-за ветра и то, и другое у них получалось слабо. Саня и Марек предпочитали отлёживаться в палатках. Я же с Роласом решили уже по проторенному пути сходить за водой к Малому Морю.
Буря на озере за прошедшую ночь только усилилась. Волны, повинуясь яростному ветру, остервенело терзали песчаное побережье. Даже не верилось, что это вовсе не, например, Прибалтийские, а настоящие Байкальские волны. Мы думали воспользоваться уже проверенным способом сбора воды посредством рыбацкой лодки. Но, как только я с Роласом обогнули прибрежные дюны, со стороны посёлка показался мотоцикл с коляской, который явно торопился в нашу сторону. Через пару минут он остановился неподалёку от нас и пожилой мужик в рыбацких сапогах, телогрейке и зимней шапке решительно направился в нашу сторону. И хотя его вопросы к нам носили общий характер - мол, кто мы, откуда, наш ли это лагерь в лесочке и зачем мы пожаловали на Ольхон, когда сезон для туризма уже закончился - что-то сразу выдало в нём хозяина злополучной лодки, которую мы беспардонно таскали вчера по пляжу. Недовольный он какой-то был, не в духе что ли. Уже предчувствуя ответ, я всё же вежливо поинтересовался, могли бы мы набрать воды с утлого рыболовного судёнышка. Ответ был весьма резким: „Лодку, ребята, трогать нельзя! Нужна вода - вон в лужах наберите!”. Я сразу понял, что тема исчерпана. Воды из грязных луж набирать тоже не хотелось, поэтому мы с поникшими головами вернулись в лагерь, ни солоно хлебавши. Наш рассказ абсолютно не удовлетворил Женьку, взявшего на себя роль шеф-повара группы. “Вы просто не умеете разговаривать с людьми!”, - безапелляционно заявил он и тут же решил сам обо всём договориться с нашим новым знакомым, чей мотоцикл всё ещё виднелся на побережье. Схватив свои фотоаппараты (надо сказать Женька вообще никуда не ходил без них) он решительно двинулся в сторону озера. Мало сомневаясь в исходе переговоров, я побежал за ним с кучей котелков и канистр, прихватив длинную верёвку. Нет, конечно, я не собирался связать упрямого рыбака. Просто мне показалось, что с её помощью будет легче набрать столь необходимой нам пресной воды.
Женька начал переговоры весьма дипломатично: “Мужик, одолжи свою лодку воды набрать!”. Но старый рыбак оказался стреляным воробьем: „Да вы заебали с этой лодкой! Хотите пить - лезьте сами в воду!“ Исход этой интеллигентной беседы был ясен, я уныло поплёлся к воде. Вскоре ко мне присоединился и несколько озадаченный Женька. “ У него в этом году уже 2 раза лодку чуть не унесло волнами из-за таких туристов, как мы!”, - он попытался объяснить несговорчивость старика. Видимо вид двух незадачливых туристов, безуспешно пытающихся набрать воды с помощью котелка и верёвки, вскоре смягчил сурового рыбака. “Да вы ж тут пропадёте!”, - c этими словами мужик расправил свои сапоги и зашёл в воду с целью помочь нам. И впрямь выглядели мы, закутанные по уши в куртки с пустыми котелками в руках, более чем жалко.
Тем не менее, уже через пару часов вся наша компания была напоена, накормлена, собрана и готова к дальнейшим приключениям. Вскоре приехало два УАЗика, заказанные через Славу накануне. Лишь в них большинство из нас смогло отогреться и подсохнуть после нашей первой непутёвой стоянки на Ольхоне.
Ольхонское сафари оказалось замечательным времяпровождением. За умеренную плату мы не только посетили интересующие нас места острова и услышали захватывающие истории и легенды Ольхона, но и были щедро накормлены ухой из сига и напоены ароматным чаем. Несомненно, повезло нам и с нашими водителями. И если Игорь оказался просто великолепным рассказчиком и неоценимым гидом, знающим и, что важно, любящим всё и вся на Ольхоне, то Тимофей был, может и не очень разговорчивым собеседником, но великолепным поваром.
От Хужира по широкой и ухабистой дороге мы двинулись на север острова. По пути, после посёлков Харанцы и Халгай УАЗики, попеременно обгоняя друг друга, выскочили на песчаное побережье с огромным множеством дюн. Этот пейзаж сразу же многим из нас напомнило балтийское побережье родной Литвы. Какого же было наше удивление, когда Игорь рассказал нам о поселении ссыльных литовцев размещавшимся именно здесь более 50 лет назад. На этом месте располагался целый посёлок с несколькими улочками, огородами, пристанью и рыбозаводом. Во всё это верилось с трудом глядя на песчаные дюны не оставившие практически следов от того поселения. Лишь несколько безликих фундаментов, кучи камней от сгоревшего пирса да тяжёлая гнетущая аура напоминали о тех нелёгких временах.
Это удивительное место имело свою интересную и очень трагическую историю. Когда-то здесь располагался рыбачий посёлок. Но ещё в царской России из Ольхона собирались сделать большую тюрьму-колонию. Был уже отдан приказ о строительстве первых бараков. Позже этот план закончили осуществлять большевики. Именно на месте Песчанки был создан лагерь Гулага, причём все постройки возводились руками заключённых. После второй мировой войны лагерь стал местом ссылки опальных литовцев и поляков. Говорят, особенно много среди них было воспитанников духовных семинарий. При них это место приобрело промышленную ценность. Была построена пристань, рыбоприёмный пункт и консервный заводик. Стали выпускать шпроты из бычков, омуля в желе, хариуса в собственном соку…. Но рыбный завод сгорел, началась амнистия, дома разбирали на брёвна и продавали в Хужире. А вскоре пески закончили начатое и от Песчанки ничего не осталось. Правда, по словам Игоря до сих пор живёт здесь баба Катя - старожилка этих мест, своего рода этакая последняя “генеральша песчаных карьеров”.
Ну, а мы уже мчались дальше. Проехав небольшой лесок, УАЗики выскочили на практически лишенную какой либо растительности степную равнину. Ещё несколько километров и вот наш гид Игорь рассказывает нам легенду о Трёх Братьях у одноимённой гряды скал. Вообще-то практически каждое мало-мальски приметное место на Ольхоне имеет свою легенду, а то и несколько. Все они немного похожи друг на друга. Кера, наслушавшись этих историй, тут же выдумал свою обобщённую версию, связанную с нашим путешествием:
“Давным-давно колдуны из далёкой страны Литуаниа отправили на Ольхон к верховному шаману Белоглавому Орлу 12 своих самых красивых и умных дочерей и сыновей. Но после обучения у главного шамана Ольхона возомнили они себя выше верховных духов Байкала, приказав местному народу покланяться только им. И тогда разгневанные боги превратили их в 12 скал посреди озера - 8 больших и 4 поменьше”.
Говоря честно, меня несколько шокировали особенности местной религию. Вдоль дорог можно часто встретит что-то вроде жертвенных столбов. Дабы задобрить местных духов любому путнику полагается остановиться подле них и принести какой-либо дар. Это может быть сигарета, спички, кусочек материи, платок, мелкие деньги или алкоголь. Как следствие эти места со временем становятся похожи на обыкновенные мусорки, ведь убирать эти дары строго запрещено. По дороге нам показали место, где в прошлом году происходил слёт шаманов со всего света. Участники съехались из Германии, Африки, Америки и даже Японии. Так вот большего срача, чем то, что они после себя оставили на острове ещё надо поискать. Хотя возможно эти горы мусора надо считать подношениями духам?!?
Но всё же мыс Саган-Хушун, включающий в себя и гряду скал Трёх Братьев, произвёл на всех нас неизгладимое впечатление. Огромные нагромождения беломраморных камней, обросших ядовито красными лишайниками, сверху казались почти игрушечными. Но стоило спуститься по почти вертикально обрывающейся тропинке вниз, как тут же понимал своё заблуждение. Братья, как настоящие исполины высятся отвесно прямо из вод Малого Моря. Когда же смотришь снизу вверх на небольшие точки оставшихся товарищей, начинает кружиться голова. В этом фантастически красивом месте мне повезло обнаружить ещё одну пещеру. Для этого пришлось пройти вдоль отвесного обрыва по едва заметной тропинке. Видно, что-то первобытное живёт внутри меня, не давая покоя моей вечно ищущей натуре. Наши девушки Катя, Настя, Лина и немного приболевшая Инга тоже не отставали и устроили фотосессию на отвесных скалах, бесстрашно подбираясь к самым кромкам головокружительных обрывов. Причём наши парни едва поспевали за ними.
Всего в километрах пяти от Саган-Хушуна находится самая крайняя северная точка Ольхона - мыс Хобой. Это ещё одно сакральное место острова. Множество сложенных в небольшие пирамиды камней и несколько сверху донизу покрытых разноцветными тряпицами столбиков свидетельствовали о священной значимости Хобоя. В переводе с бурятского это название означает клык. Сам мыс выдаётся далеко в озеро и вправду заканчивается каменным гребнем, напоминающим чем-то звериный оскал.
По словам Игоря с моря южный край мыса имеет женский профиль, благодаря чему появилось другое название - скала Дева. Конечно, есть соответствующая легенда о заколдованной дочери шамана. Марек мне её со слов Игоря передал приблизительно так: “Жила, короче, герла. Батька её был местный пахан. Стала она пацанов всех в округе кидать и обламывать. Типа, уж очень я крутая для вас, и вааще я теперь здесь реально главная. Местная братва осерчала и настучала про это своей крыше. Та, естественно пальцы, веером. Ну, и короче, наказали её. Залили в цемент, да и оставили так, чтоб другим не в падлу было”.
До самого конца мыса нам дойти не удалось. Встречные потоки ветра сталкиваются здесь с разных направлений, образуя немыслимый сквозняк. Чем дальше наша компания продвигалась по лишённому какой-либо растительности пологому плато, обрывающемуся с обеих сторон головокружительными пропастями, тем более казалось, что нас всех сдует ко всем чертям вниз на острые камни. Благодаря своему извечному упрямству, я вскоре остался в полном одиночестве на этом абсолютно негостеприимном месте. Уж очень мне хотелось увидеть саму оконечность Хобоя, его острый клык. Держа одной рукой фотоаппарат, а другой - обхватив голову с капюшоном, я шаг за шагом приближался к заветной цели, преодолевая шквальный ветер и внутренний страх. Но вот впереди показалась приподнятая вверх, покрытая трещинами каменная плита и впрямь отдаленно напоминающая формой клык гигантского зверя. Я сделал лишь одно единственное фото и оглушённый и раздавленный этим местом поспешил назад, навсегда унося в своём сердце суровую красоту, внеземную печаль и мрачную силу этого места.
Конечной точкой нашего маршрута на этот день должен был стать крохотный посёлок Узуры. По первоначальному плану здесь мы должны были разбить палаточный лагерь. Но последствия холодной ночи под Хужиром всё ещё отрицательно сказывались на настроении многих из нас, да и не стихающий весь день ни на секунду ветер тоже не добавлял энтузиазма. К тому же состояние здоровья Инги и Женьки внушало определённые опасения. Как бы там ни было, для принятия окончательного решения необходимо было заехать в Узуры.
Этот посёлок располагался в самом конце пади Узур на берегу живописной бухты Хага-Яман. Эта падь единственная широкая сквозная долина, разрывающая цепи скал восточного Ольхона. Всего в нескольких километрах отсюда находится самое глубокая впадина Байкала. Как оказалось, кроме гидрометеостанции и нескольких жилых построек для её сотрудников здесь ещё была пара домиков для приезжих рыбаков и охотников. Юра - начальник станции за небольшую плату любезно согласился затопить для нас свою баню и познакомил с другим Юрой, присматривающим за рыбацкими домиками, который один из них тоже без проблем согласился сдать нам на денёк. Когда мы с Женькой сообщили о результатах переговоров остальным участникам нашего похода, лица у всех посветлели. Ну, а Катя с Настей, не стесняясь своих эмоций, тут же пустились в пляс. Как мало иногда всем нам нужно для счастья!
В эту ночь небо было необычайно ясным. Полная Луна висела огромным и немного жутким диском над чёрным, словно смоль, Байкалом. Такие ночи сложно забыть в суете будней. Дед Юра объяснил нам, что в Узурах не проведено электричество, поэтому используются два альтернативных источника энергии - мощные ветряные генераторы, как основной и солнечные батареи, как дополнительный. На практике это означало, что если вдруг свет в домике погаснет, то надо включить вспомогательную лампочку, работающую от солнечной энергии. И впрямь свет ближе к полуночи потух, но обещанная лампочка, несмотря на все усилия, не загорелась. Пришлось пользоваться своими фонариками и радоваться лунному свету. А когда часа через три народ разбрёлся по кроватям, лампочка всё же внезапно загорелась. Такая вот сибирская цивилизация.
Встал я уже по привычке ни свет, ни заря. Разбудил Женьку и по заранее намеченному плану мы пошли фотографировать байкальский рассвет. Что-то произошло за эту ночь. Ветер стих. Радужная синева неба в первых утренних лучах солнца радовала глаза. Я всем нутром чувствовал эту внезапную перемену не только погоды, но всего вокруг. Даже деревянный православный крест на верхушке скалы казалось, переливался золотом.
Мы начали подыматься на соседнюю с посёлком небольшую гору. С неё мы рассчитывали сделать хорошие кадры утреннего Байкала. Внезапно у нас появился спутник. Лохматый сибирский пёс выбежал за нами вслед из метеостанции. Как оказалось, он видимо присматривал здесь за гостями. Не отставая ни на шаг, он пробирался узкими тропинками вслед за нами, а когда по его мнению кто-то из нас слишком близко подходил к отвесным обрывам начинал тихонько поскуливать. Умный пёс терпеливо ждал, пока мы вдоволь насытимся Байкальскими бескрайними пейзажами, и побежал домой лишь убедившись, что оба его подопечных стали спускаться назад.
Надо сказать, что возвращаться совсем не хотелось. Мало в мире найдется мест подобных этим. С утёса обрывающегося прямо в озеро хорошо просматривался весь Байкал. В дымке виднелась темная глыба гор полуострова Святой нос на противоположном берегу. Ещё дальше едва просматривалось Баргузинское побережье. Бесподобно в лучах утреннего солнца выглядел и сам Ольхон. Белесые скалы и утёсы самых причудливых форм были украшены зелёными соснами и листвиницами вперемешку с багрово-красными кустарниками и желтой жухлой травой. Ярко оранжевые пятна лишайников и серебристо-синяя рябь озера, поблёскивающая бесчисленными солнечными зайчиками, дополняли эту картину. И всё же в этой игре красок просматривалось суровость и неумолимость Сибири.
Такое утро не могло не повлиять на наше настроение. На меня, наверное, солнце и утренний заряд бодрости подействовали даже чересчур. Я начал подгонять всех, кстати, и не кстати, понемногу действуя всем на нервы. Моя непоседливость сыграла со мной дурную шутку. Неуместная энергия и давление на товарищей чуть не расколола нашу группу. По плану мы должны были к 12 освободить домик и выдвинутся в сторону Песчанки. План-минимум был пересечь Ольхон с востока на запад и на берегу Малого Моря найти место для следующей стоянки.
Не смотря на все мои сомнения, всё прошло удачно и к вечеру наши палатки стояли посреди сосен у вод Байкала. Но камень сомнений уже был закинут в нашу кампанию. Я упрямо настаивал на продолжении пешего пути назад к Хужиру, делая ночёвки всё в новых местах. Но большую часть группы вполне устаивало пассивное время провождения. Посидеть вечером часов до 4 утра, выспаться к 12 дня, побродить по окрестностям, да вкусно поужинать - такой распорядок устраивало многих, но не меня. Мне всё время казалось, что мы можем упустить что-то важное, чего-то не успеть увидеть и почувствовать. Пришлось искать компромисс. Решено было всё-таки остаться в так приглянувшимся всем местечке на вторые сутки. Ну, а таким непоседам, как я, было предложено прошвырнуться за пивом до посёлка Халгай в 10 километрах от наше стоянки. Со мной решили прогуляться Ролас, Женька, Гедас и Лина. Наверное, на тот момент это было самое правильное решение - каждый получил то, что хотел.
Ещё на пути в Песчанку нам начали встречаться любопытные люди. Всех нас приятно поразил одинокий турист, шедший из Хужира на Хобой. Парень при знакомстве оказался питерцем. Катя его охарактеризовала: “Вот это в отличие от некоторых настоящий сибирский турист!” И впрямь - бородатый, в сапогах, с большим брезентовым рюкзаком ещё советских времён, с двумя бутылками воды на перевязи и с доброй улыбкой на лице, он представлял собой резкий контраст на фоне наших новеньких рюкзаков, фирминых ботинок и задолбаных первым пешим переходом лиц.
“Если вы идёте в сторону Песчанки, то вскоре встретите дедка, который может желающих напоить молоком”, - сообщил он нам. И впрямь вскоре мы познакомились с дедом Сашей. Не в меру говорливый старожил Байкала успел за несколько минут досыта накормить и напоить нас своими рассказами об озере, об исчезающей рыбе, о проклятых немцах, скупающих ольхоновскую землю, о жидах в правительстве и ещё черти знает о чём. Но вскоре у большинства заболела голова от изобилия информации и, оставив с дедом самого общительного из нас Саню, мы двинулись на поиски стоянки. Оказалось, что с этим здесь проблем нет. Побережье за Песчанкой покрыто лесом и, судя по всему, летом его активно заселяют многочисленные туристы. Практически через каждые пять-десять метров расположены удобные стоянки с хорошими спусками к воде, удобными подъездами для автомобилей и обилием дров в округе. Причём особо радовало отсутствие какой-либо конкуренции. Всё побережье было в нашем распоряжении.
Наконец-то все мы смогли испить чистой водицы прямо из Байкала. Ведь в Хужире набранную воду мы имели глупость испортить таблетками хинина. Чуть позже все встреченные нами местные жители с уверенностью заявляли - воду в Байкале пить можно и нужно пока ещё без опаски за последствия. Очень хорошо про эту воду заметил Женька: “Вода на Байкале есть и даже питьевая, и даже рядом, и даже вкусная настоящая природная питьевая вода. Именно вода, а не бесцветная жидкость, которая течет в каждом нашем доме, именно живая прозрачная вода, а не жидкая, пригодная к употреблению субстанция с запахом пластиковой тары, что покупаем мы в магазинах. Теперь я знаю, что пил НАСТОЯЩУЮ ВОДУ”. Добавить тут нечего - я присоединяюсь к этим словам. Замечу лишь, что на протяжении всех этих двух недель никто из нас не имел проблем с желудком. А хинином мы более не пользовались.
Здесь же большинство моих товарищей впервые смогли окунуться в холодящие, полные свежести воды Байкала. Ведь, как чуть позже сказал один иркутчанин, только тот побывал на Байкале, кто умыл своё “мурло” в нём. Правда, не всем это купание закончилось удачно. Лина больно ударила ногу о скользкие камни. Но огромный синяк не сломил её упорства и уже на следующий день она наравне со всеми прошагала 30 километров до Хужира.
Первое утро в Песчанке принесло новые проблемы. Едва открыв глаза, Саня заявил мне: „Славик, ты слишком сильно храпишь!”. “Возможно, но что же мне делать?”, - удивился я. “Лечиться и чем быстрее, тем лучше!”, - тоном, не терпящим возражений, заявил мой старый приятель. К моему облегчению ещё два наших соседа по палатке Марек и Катя не были столь категоричны и срочной госпитализации не потребовалось. Я же посоветовал Сане ложиться пораньше, пока я не начинал храпеть. Но он не смог поменять своей привычки не ложиться спать, пока есть с кем и что выпить, а я своей вырубаться после полуночи. И тогда Саня, воспользовавшись своим музыкальным талантом, написал в честь меня, а точнее моей пагубной привычки храпеть, песню. Вместо слов в ней он имитировал храп в самых различных вариациях. Кто мог подумать, что сильнее сибирских комаров и мошкары, которых, кстати, в это время уже практически не было, его в этом путешествии будет донимать храп товарища по палатке.
Незабываемым для меня стал и поход в посёлок Халгай за пивом. Ведь ещё ранее мы разузнали, что там размещается ближайший магазин. И хотя гарантий, что он работал, не было, этот факт будоражил умы некоторых из нас ещё помнивших горячие деньки железнодорожного переезда.
По пути нам необходимо было пересечь Песчанку. Здесь в начале мы неожиданно попали в гости. От практически исчезнувшего поселка всё же сохранилось несколько избушек, разбросанных вдоль побережья. Когда мы проходили мимо одной из них, из дома вышла старушка. Уже по привычке я и Женьке сразу же поздоровались. Завязалась беседа. Узнав, что мы приехали из Литвы баба Нина (именно так она себя назвала) пригласила всех нас в дом на чай. С настоящим сибирским гостеприимством она потчевала нас чаем с конфетами и незамысловатыми рассказами о своей жизни, Песчанке и Байкале. Оказалась, что наша новая знакомая - младшая сестра той самой “генеральши” бабы Кати, а в доме, куда она вернулась доживать старость из Еланцов семь лет назад, раньше размещалась лагерная баня “по-чёрному” и парикмахерская.
Чуть позже рядом со сгоревшей пристанью мы встретили нескольких рыбаков только что вернувшихся на моторке со стороны залива. Женька тут же решил попробовать закупить у них свежей рыбки к ужину. Удивительно, но эти ребята оказались очень не разговорчивыми, на все его расспросы отвечали крайне неохотно и вообще смотрели на нас очень недружелюбно. Это столь странное для сибиряков поведение объяснилось очень просто. В кузове припаркованного тут же УАЗика пронырливый Женька заметил тушу убитой нерпы. Естественно рыбы у них не оказалось, и мы двинулись дальше, держась линии побережья. А на обратном пути освежёванная туша нерпы валялась неподалеку. Видимо браконьеров интересовала лишь шкура. Такой вот жестокой оказалась моя первая встреча с этим уникальным байкальским животным.
Пообедали мы на самой верхушке мыса Нюрганский, откуда открывался величественный вид на Улан-Хушинский залив, окрестные холмы и виднеющийся неподалёку посёлок Халгай. Вид этого поселка и близость магазина с пивом нешуточно взбудоражила Женьку. Подкрепившись, он понёсся к заветной цели со скоростью племенного рысака, с легкостью обходя по пути глубокие овраги и крутые пригорки. В какой-то момент мы даже потеряли его из виду, а когда вновь увидели, он казался уже маленькой точкой подле самой деревни. Даже здоровенный замок на дверях магазина его не обескуражил. Пока я с Роласом дошли до Халгай (Лина с Гядасом не выдержали такого темпа и предпочли подождать нас неподалеку), он уже успел сбегать в другой конец деревни, найти продавщицу-бурятку и привести её назад. Но холодное пиво разных сортов и в любых количествах оказалось лучше любой благодарности или вознаграждения, как для Женьки лично, так и для всей нашей компании.
Путь назад мы прошли быстро, останавливаясь лишь для опустошения пивных резервов. Хмельной зацеп продолжился и в палаточном лагере, где вдогонку халгайскому пиву подошла тяжёлая артиллерия в виде наших спиртовых запасов. В общем, всем было весело и совсем не хотелось думать, что завтра нас ждал не лёгкий 30-километровый переход в Хужир. Там мы собирались провести последние денёчки на Ольхоне. Но это уже, как говорится, другая история.
Продолжение следует...