*
Первое что проявляется - звуки. Едва уловимые... Я слышу, как пес ворочается где-то в темном коридоре, укладываясь поудобнее, и тяжко вздыхает - так, как умеют только большие собаки. Я слышу его неторопливые шаги - стук когтей по паркету. Запах - этот чудный запах сонной собаки, аромат овсяного печенья. Утром, за завтраком, я кладу руку ему на холку, чувствую, как его шея напрягается, вибрирует, и знаю не глядя, что он сладко потягивается, растянув в гримасе черные губы.
Когда я иду по улице, он всегда бежит рядом со мной, приваливаясь теплым лохматым боком к моей ноге. Я поправляю сумку на плече и опускаю руку - ее тут же поддевает тяжелый лоб, я аккуратно мну в ладонях твердые уши-стрелки, тереблю пушистый загривок; наверное, люди вокруг думают, что у меня нервный тик... В автобусе он забирается под сиденье, чтобы никому не мешать. В машине беспокойно топчется и высовывает нос в приоткрытое окно. Когда я читаю книгу и ему надоедает просто лежать рядом - он тычется мокрым носом мне в ухо. Он всегда со мной. Я слышу его, чувствую, осязаю... только почему-то я не могу его увидеть.
Не могу, но очень хочу... И жду, когда же он появится в моей жизни - по-настоящему.
Когда я иду по улице, он всегда бежит рядом со мной, приваливаясь теплым лохматым боком к моей ноге. Я поправляю сумку на плече и опускаю руку - ее тут же поддевает тяжелый лоб, я аккуратно мну в ладонях твердые уши-стрелки, тереблю пушистый загривок; наверное, люди вокруг думают, что у меня нервный тик... В автобусе он забирается под сиденье, чтобы никому не мешать. В машине беспокойно топчется и высовывает нос в приоткрытое окно. Когда я читаю книгу и ему надоедает просто лежать рядом - он тычется мокрым носом мне в ухо. Он всегда со мной. Я слышу его, чувствую, осязаю... только почему-то я не могу его увидеть.
Не могу, но очень хочу... И жду, когда же он появится в моей жизни - по-настоящему.