One for My Baby
История в жанрах вестерна и политического детектива у нас уже была. Эта же песня, как мне кажется, прекрасно подошла бы для фильма-нуар. Незнакомый посетитель заглядывает в пустой бар, сидит какое-то время, предаваясь воспоминаниям, и уходит - мы не знаем толком, что с ним было, не знаем, что будет дальше, все, что остается нам - это его История...
Песня «One for My Baby» была написана Гарольдом Арленом и Джонни Мёрсером для мюзикла «До самого неба» («The Sky's the Limit») 1943 г. ( смотреть онлайн), главную роль в котором исполнял Фред Астер. Астер называл ее лучшей песней из всех, что были написаны специально для него. Его порою критиковали за использование ограниченного спектра эмоций в танцах, так что, возможно, данное соло явилось своего рода ответом на подобные замечания, поскольку в танце на эту песню Астер демонстрировал довольно нетипичные для своих героев гнев, ярость, разочарование и отчаяние пьяного человека. На съемки номера ушло два с половиной дня после семи дней генеральных репетиций.
Гарольд Арлен описывал песню как «еще одного типичного арленовского ленточного червя» - на профессиональном сленге «ленточный червь» означал любую песню, превышающую длительностью 32 такта. Он называл ее «бессвязной песней» и говорил, что Мёрсер записал ее именно такой, какой она сразу и пришла ему в голову. Композиция не только длинная - 48 тактов, - она еще и меняет тональность. По мнению биографа Арлена, Эдварда Яблонски, эта песня «музыкально неизменна, ритмически настойчива и создает тот дух меланхолической красоты большого города, который писатель Джон О’Хара находит во всей американской музыке».
Говорят, Мёрсер набросал «One for My Baby» на салфетке, пока сидел в баре «У П. Дж. Кларка» - известного нью-йоркского заведения, которое любили посещать знаменитости; в частности, Синатра был там завсегдатаем и за ним «числился» столик под двадцатым номером. В тот вечер барменом за стойкой был Томми Джойс. На следующий день Мёрсер звонил ему и извинялся, что ввел в сюжет «Джо» - у него просто не получилось хорошо зарифмовать имя «Том».
It's quarter to three,
There's no one in the place
Except you and me.
So set 'em' up Joe,
I got a little story I think you should know.
We're drinking my friend, to the end
Of a brief episode.
So make it one for my baby
And one more for the road.
I know the routine, put another dollar
In the machine.
I'm feelin so bad, won’t you make the music
Easy and sad?
I could tell you a lot, but it's not
In a gentleman's code.
So make it one for my baby
And one more for the road.
You'd never know it,
But buddy I'm a kind of poet
And I've got a lot of things I’d like to say.
And if I'm gloomy, please listen to me
Till it's talked away.
Well that's how it goes,
And Joe I know your gettin'
Anxious to close.
So thanks for the cheer,
I hope you didn't mind
My bending your ear.
But this torch that I found,
It's gotta be drowned
Or it's soon might explode.
So make it one for my baby
And one more for the road.
That lonely road...
Oh, and one for yourself, of course.
Без четверти три, в баре никого,
Кроме нас с тобой.
Так что наливай, Джо,
У меня есть одна история,
Которую тебе стоит послушать.
Мы пьем, дружище, за окончание
Небольшого эпизода моей жизни.
Так что налей за мою малышку -
И еще одну на дорожку.
Я знаю, как это заведено,
Брось еще один доллар в автомат.
Мне так паршиво, не поставишь
Какую-нибудь легкую и грустную музыку?.
Я мог бы много порассказать тебе,
Но это было бы не по-джентльменски.
Так что налей за мою малышку -
И еще одну на дорожку.
Ты бы в жизни не подумал,
Но знаешь, приятель, я вроде как поэт,
И мне многое хотелось бы сказать.
И если я захандрил, пожалуйста, выслушай
Меня, пока я не выговорюсь.
Ну, такие вот дела.
Знаю, Джо, тебе уже
Не терпится закрыться.
Спасибо, что подбодрил,
Надеюсь, я тебя тут не сильно
Допек своими разговорами.
Но этот огонь в моем сердце
Надо было чем-то залить, иначе
Он бы скоро разорвал меня на части.
Так что налей за мою малышку -
И еще одну на дорожку.
Эту одинокую дорогу…
Да, и себе одну налей, конечно же.
(Текст приведен по варианту Хью Лори, от классического отличается совсем незначительно.)
Когда речь заходит об эстрадно-джазовых песнях, не так уж часто мы имеем возможность послушать их в исполнении непосредственно авторов. Данный случай составляет приятное исключение: «One for My Baby» записывали и композитор, и лирицист, причем оба варианта весьма интересны. О Гарольде Арлене речь в нашем журнале однажды уже заходила, поэтому остановимся более подробно на его партнере, Джонни Мёрсере.
Джон Герндон «Джонни» Мёрсер (18.11.1909 - 25.06.1976)
Лучше всего он известен как автор слов к песням, но Мёрсер сочинял также и музыку. Был он и певцом, записывавшим как свои собственные песни, так и написанные другими авторами. Песни, написанные и исполненные им, были в числе наиболее популярных с середины 1930-х до середины 1950-х. Он написал слова более чем к 1 400 песням, включая композиции для кинофильмов и бродвейских постановок. Он неоднократно номинировался на «Оскар» за лучшую песню и получал его четырежды.
Мёрсер родился в городе Саванна, штат Джорджия, в респектабельной семье. Его прадед, генерал Хью Уидон Мёрсер, воевавший во время Гражданской войны на стороне конфедератов, был прямым потомком генерала Хью Мёрсера, шотландского военного врача, погибшего в войне за независимость Америки в Битве при Принстоне.
Джонни Мёрсер полюбил музыку еще ребенком и считал, что обязан своим музыкальным талантом матери, которая любила петь сентиментальные баллады. Отец тоже пел - преимущественно старинные шотландские песни. Тетя Мёрсера рассказывала, что когда маленькому Джонни было 6 месяцев, она напевала ему мелодии, а он подпевал их следом за ней. Позднее она водила его на шоу менестрелей и водевили, где мальчик слышал негритянские песни и регтаймы. Открытость Мёрсера «черной» музыке была, пожалуй, необычной для белого автора песен того поколения. В детстве у Джонни были чернокожие друзья по играм и слуги, он слушал рыбаков и уличных торговцев, говоривших и певших на диалекте «Geechee». Также ему очень нравились службы в негритянских церквях. Позже он говорил: «Песни всегда зачаровывали меня больше всего». Мёрсер охотился за пластинками черных музыкантов и слушал таких великих исполнителей, как Ма Рейни, Бесси Смит и Луи Армстронг.
Формально он никогда не обучался музыке, но в 6 лет пел в хоре, а в 11-12 выучил наизусть почти все слышанные им песни и начал интересоваться, кто их написал. Хотя Мёрсер и проявлял с ранних лет способности к музыке и поначалу надеялся стать композитором, настоящий его талант заключался определенно в сочинении слов и в пении, а не в игре на инструментах. Попытки научиться играть на трубе и рояле не были успешными, и он так никогда и мог с легкостью читать ноты, полагаясь вместо этого на собственную систему записей.
Он посещал престижную школу, и, хотя не был одним из лучших учеников, проявлял большую активность в литературных и поэтических кружках, а также писал для юмористического раздела школьной газеты. Классическая литература еще больше расширила его и так богатый словарный запас. Он начал записывать оригинальные, иногда нарочито ошибочные рифмованные фразы для последующего использования. Уже в те юные годы Мёрсер был своего рода авторитетом в области джаза: ни один оркестр или новая постановка не могли официально называться «хорошими» среди учеников, пока Джонни не ставил на них свою печать одобрения. Тогда же он начал писать песни и быстро понял, какой сильный эффект они производили на девушек.
Учитывая исторические связи своей семьи с Принстоном и Принстонским университетом, Мёрсер собирался поступать именно туда после школы, однако финансовый крах, постигший его отца, нарушил эти планы - платить за учебу было уже нечем. Джонни пошел работать в его компанию, помогая поднимать бизнес. Он утешал отца, обещая вернуть деньги всем, кому тот задолжал - хотя, конечно, это была несметная сумма. Вскоре рутина рынка недвижимости наскучила юноше, и он решил вырваться из Саванны. Однако Мёрсер остался верен своим словам: много позже, в 1951 г., он направил в банк родного города чек на $300 000 с указанием оплатить всем отцовским инвесторам.
В 1928 г., в возрасте 19 лет, Мёрсер переехал в Нью-Йорк, где в Гарлеме процветали его любимые джаз и блюз, а на Бродвее шли постановки с музыкой Гершвина, Портера и Берлина. Днем он работал в брокерской фирме, а ночью пел на сцене, подрабатывал актером. Сочинительство он также не забросил: его песня «Out of Breath (and Scared to Death of You)», музыку к которой написал друг Мёрсера, появилась в ревью «The Garrick Gaieties» в 1930 г. На шоу лирицист встретил и свою будущую жену, хористку Джинджер. Благодаря поддержке ее отца, работавшего в администрации известного издательства, была опубликована первая песня.
В 1932 г. Мёрсер выиграл конкурс, позволивший ему петь в оркестре Пола Уайтмана. В 1933 г. вместе с композитором Хоги Кармайклом они создали песню «Lazybones», ставшую хитом (по словам Кармайкла, написали они ее за 12 минут). Годы спустя результатом возобновления сотрудничества стала оскароносная «In the Cool, Cool, Cool of the Evening» 1951 г.
В 1935 г. Мёрсер принял предложение переехать в Голливуд, чтобы писать песни и сниматься в низкобюджетных мюзиклах компании RKO. Он появился в двух фильмах, не имевших успеха, зато познакомился и поработал с Фредом Астером. Первым большим голливудским успехом стала «I'm an Old Cowhand from the Rio Grande», на которую его вдохновила поездка по Техасу (Мёрсер написал как слова, так и музыку). Бинг Кросби исполнил ее в 1936 г., и с этого момента на Мёрсера как на лирициста появился спрос. Далее последовали написанные в сотрудничестве с композитором Ричардом Уайтингом «Too Marvelous for Words», «Hooray for Hollywood» (ставшая неотъемлемой частью церемонии «Оскар»), в 1938 г. - «Jeepers Creepers» и «You Must Have Been a Beautiful Baby», обе с Гарри Уорреном. Еще одна песня в сотрудничестве с ним, «On the Atchison, Topeka and the Santa Fe» 1946 г., принесла и главную награду Академии - как видим, песни о поездах Уоррену определенно удавались ;).
К сожалению, на голливудских вечеринках Мёрсер стал больше пить и под воздействием алкоголя нередко был склонен к вспышкам дурного настроения, которые так резко контрастировали с его обычно добродушным и вежливым поведением. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, по утрам он попылал розы тем, кого накануне незаслуженно обидел.
В 1941 г. у Мёрсера начался бурный роман с Джуди Гарланд, в то время как она была помолвлена с композитором Дэвидом Роузом. Гарланд вышла замуж, чтобы положить конец отношениям (позднее все же возобновленным). Эти события оказали влияние и на творчество Мёрсера, придав больше эмоциональной глубины его стихам. Он утверждал, что песня «I Remember You» в точности выражала его чувства к Гарланд.
Вскоре после этого Мёрсер нашел идеального музыкального партнера в лице композитора Гарольда Арлена, в чьих мелодиях чувствовалось влияние джаза и блюза. Первым совместным хитом двух авторов стала песня «Blues in the Night» 1941 г., за ней последовали «One for My Baby (and One More for the Road)», «That Old Black Magic», «Come Rain or Come Shine», «Ac-Cent-Tchu-Ate the Positive» и другие.
В 1942 г. наряду с продюсером Бадди ДеСильва и владельцем магазина пластинок Гленом Уолличсом Мёрсер выступил сооснователем Capitol Records.
К середине 40-х Мёрсер заработал репутацию одного из лучших лирицистов Голливуда. В его строках сочеталось изящное остроумие и специфика южного разговорного диалекта. Он легко приспосабливался, внимательно слушал и впитывал мелодии, а затем преобразовывал их в своем собственном стиле. Как и Ирвинг Берлин, Мёрсер неотступно следовал за культурной модой и языковыми изменениями, чем отчасти и объясняется столь длительный его успех. Он предпочитал сперва получить музыку и поработать над ней дома, а затем написать к ней слова, и утверждал, что композиторы не испытывают никаких проблем с таким методом.
Мёрсеру часто предлагали написать слова к уже существующим мелодиям. Так появились «Midnight Sun» и «Satin Doll». Также его просили написать английские слова к зарубежным песням, наиболее известным примером такой работы является песня «Autumn Leaves», основанная на французской «Les Feuilles Mortes».
Начало 60-х было ознаменовано сотрудничеством с Генри Манчини, повлекшим еще двух «Оскаров»: в 1961 г. он написал слова к «Moon River» для фильма «Завтрак у «Тиффани», в 1962 г. - к «Days of Wine and Roses» («Дни вина и роз») для одноименного фильма. С песней «Moon River» произошла забавная история: Мёрсер использовал там фразу «Huckleberry friend», что можно перевести, как «задушевный» или, дословно, «черничный» друг. Что означает слово «huckleberry», издатель не понял и песню раскритиковал. Сам Мёрсер считал, что строчка «Huckleberry friend» восходит к герою повестей Марка Твена - Гекльберри Финну (Huckleberry Finn), и пояснял ее появление тем, что хотел увековечить ностальгические дни, когда в детстве ходил с приятелями собирать чернику у реки.
Свидетельством того, насколько уважаем был Мёрсер в музыкальном мире, может служить от факт, что он стал единственным лирицистом, чьи произведения вошли в отдельный том знаменитого собрания Эллы Фицджеральд «Альбомы песенников» в 1964 г. И все же сам он всегда скромно отзывался о своей работе, объясняя успех удачей и тем, что песни появлялись в подходящие для них моменты.
В 1975 г. с ним для сотрудничества хотел связаться Пол Маккартни, но Мёрсер уже был болен - ему диагностировали опухоль мозга. Он скончался в июне 1976 г. Его могилу украшает скромная автокарикатура.
В 2009 г. Клинт Иствуд снял о нем документальный фильм «The Dream's on Me».
Сайт на английском, посвященный Джонни Мёрсеру
Что же касается самой песни, можно смело сказать, что легендарной она стала в исполнении Фрэнка Синатры. Он записывал ее несколько раз за свою карьеру. Это - версия, которая мне нравится больше всего, и на сей раз даже не из-за любимого мною Синатры, а из-за совершенно потрясающего рояля!
Этот человек обладал поистине волшебным голосом, особенно поразительно сочетавшимся с угловатой внешностью в молодые годы. Я не буду сейчас рассказывать о «Мистере Голубые Глаза» - информации в сети о нем множество, хотя могу порекомендовать хотя бы начать с замечательной передачи из цикла «Мой серебряный шар». Вместо этого я расскажу о человеке, незримо, хотя ощутимо присутствовавшем на большинстве записей Синатры, но о котором известно куда меньше.
Билл Миллер (03.02.1915- 11.07.2006) - американский джазовый пианист.
Миллер почти четыре десятка лет аккомпанировал Фрэнку Синатре и был одним из немногих, допущенных в его ближний круг. Он никогда не записывался самостоятельно и большую часть своей карьеры оставался в тени, отвечая за музыкальное оформление прекраснейших работ знаменитого певца. Лучше всего он известен благодаря задумчивому вступлению к песне «One for My Baby», которую Синатра пел почти на каждом своем концерте, пока не прекратил выступления в 1995 г. Именно неспешный рояль Миллера задавал печальный тон балладе, эта одновременно легкомысленная и чуткая партия была идеальным фоном для истории, в которой рассказчик изливал свою душу.
Британская The Independent:
«Он играет эти доносящиеся волнами аккорды там, на заднем плане, с причудливой смесью сочувствия и отстраненности. Он также сообщает нам некую информацию о песне и о поющем ее человеке: он тот, кто все это уже слышал ранее».
Из статьи «Человек, который делал Синатру Синатрой»:
«Это чудесное вступление, которое рисует так много образов: оно напоминает бренчащий звук стоящего в салуне пианино; оно бродит бесцельно, чуть по-хмельному, словно здорово набравшийся тип, который направляется к бару еще за одной рюмкой; в нем кроется некое суровое, усталое принятие этой ситуации, как будто и рассказчик, и бармен знают, что, когда один из них закончит этот долгий рассказ, другой ничего не сможет изменить. В нем осознание того, насколько ты жалок; в нем понимание того, что все по-настоящему важное осталось в прошлом. А еще это актерское представление, в котором Миллер играет не просто аккомпанемент к песне, но также и роль пианиста в баре из истории, о которой рассказывает певец. Миллер дополняет парадокс вокального представления своим собственным: точно так же, как Синатра рисует нам идеально контролируемый образ человека, разваливающегося на части, пианист за ширмой дешевенького салунного фортепиано позволяет нам насладиться удивительной гармонической насыщенностью».
Музыкальный критик Дон Хекман:
«Это просто невероятно атмосферное фортепианное вступление. Каждый, кто потом исполнял эту песню, подражал этому соло».
Миллер рассказывал, что импровизировал, играя вступительный пассаж в ночном баре. Синатре понравилось то, что он услышал, и он попросил своего аранжировщика, Нельсона Риддла, построить всю композицию вокруг партии рояля.
«Когда я понял, что мне нужно делать, мы продолжали исполнять ее дальше в том же ключе, - говорил Миллер в интервью Chicago Tribune 1993 г. - Даже сейчас я играю ее с минимальными вариациями, потому что Фрэнк привык к определенному звучанию, и это работает. Так почему бы не оставить все как есть?»
Рояль Миллера редко фигурировал столь же отчетливо в других песнях, но он помогал сформировать ритмический фон для дюжин хитов Синатры в период между 50-ми и 70-ми годами, включая «Fly Me to the Moon», «I've Got You Under My Skin», «The Lady Is a Tramp», «It Was a Very Good Year», «Strangers in the Night» и «My Way» (первой записью которой он дирижировал). Синатра однажды сказал: «У Билла тихий талант, но он всегда рядом».
Сын Синатры о Билле Миллере:
«Он величайший пианист, который когда-либо аккомпанировал эстрадному певцу. Никто больше не умел так касаться инструмента, ни у кого больше не было такого вкуса. Все ставшие известными песни, которые Синатра когда-то записывал - именно Билл был тем, кто, в сущности, представлял их ему. Песни предоставлялись на рассмотрение, а Билл играл, чтобы отец их послушал. Он присутствовал на их записи и при том моменте, когда они становились известными. Он исполнял их на гастролях Синатры… В нескольких фильмах - «Юные сердцем», «Приятель Джоуи», - когда по сюжету герой Синатры должен был играть на рояле, вы слышали именно Билла. Он знал музыку лучше, чем кто-либо. Он был единственным, кто умел создать драматическую музыкальную картину одним лишь вступлением к песне. Он был величайшим из специалистов по музыке Фрэнка Синатры».
Ал Виола, гитарист Синатры, называл Миллера «единственным в своем роде».
«Есть много классных пианистов, но аккомпанировать певцу - это отдельный вид искусства. Это диалог, но ты должен очень внимательно слушать и проявлять уважение к певцу. В этом заключается главный секрет, и Билл делал именно это».
Билл Миллер родился в Бруклине всего на 10 месяцев раньше, чем Синатра, которого он потом звал «стариком», и посещал Нью-утрехтскую среднюю школу. Преимущественно самостоятельно обучившись игре на рояле, он в 16 лет начал выступать как профессиональный музыкант на церемониях бар-мицва. С тех пор на своих визитках он величал себя не иначе как «Билл Миллер, джазовый ас».
К концу 30-х он был участником двух наиболее продвинутых ансамблей тех дней: большого бэнда под управлением Чарли Барнета и небольшой группы, возглавляемой вибрафонистом Редом Норво и певицей Милдред Бейли. Выступал он также в оркестрах Томми Дорси и Бенни Гудмена.
Вечером 1940 г. Миллер и его девушка возвращались с концерта на Всемирной Выставке, в машине работало радио. На одной из песен девушка заметила: «Послушай-ка, неплохо звучит, а? Это Дик Хеймес». «Нет, это не Дик Хеймес, - ответил Миллер. - Дик Хеймес не умеет петь так хорошо». Им пришлось дождаться окончания композиции, чтобы услышать объявление ведущего: вы слушали «All or Nothing at All» в исполнении Гарри Джеймса и его оркестра, пел Фрэнк Синатра.
Впервые они с Синатрой встретились в 1941 г., но не сотрудничали до ноября 1951 г., когда оба появились в Лас-Вегасе. Миллер, отслуживший в армии во время войны, играл тогда в холле отеля «Desert Inn», куда композитор Джимми Ван Хойсен привел Синатру послушать музыканта. Синатра переживал сложный период жизни и творчества и был готов изменить музыкальное направление. Ему понравилось услышанное, и, когда он спросил Миллера, не хочет ли он работать с ним на шоу на канале CBS, тот довольно безразлично ответил: «Ага». Синатра предложил пианисту посмотреть партитуры песен, но он ответил, что ему это не нужно. Как говорил Ал Виола, «любой другой на его месте захотел бы их посмотреть. Там могли бы быть сложные связки или куплеты. Но Билл сказал «нет». Таким крутым джазменом он был».
Начиная с 1953 г., Синатра сделал серию записей для Capitol Records, которые ознаменовали кульминацию его творческой деятельности и остались классикой американской музыки. Билл Миллер играл на рояле практически в каждой из этих песен.
Миллер был закоренелой «совой» и имел бледный цвет лица, что подтолкнуло Синатру в шутку представлять его на сцене как Загорелого Чарли. А на одном концерте певец представил Миллера как «своего напарника за роялем». Со временем их музыкальное партнерство переросло в настоящую дружбу.
«Мне было позволено подойти ближе, чем многим другим. После работы он любил пропустить рюмочку-другую - и я любил пропустить рюмочку-другую, так что мы заходили в какой-нибудь бар и говорили обо всем, что происходило - погоде, текущих событиях, о чем там обычно говорят парни, - рассказывал Миллер. - Если все было хорошо, с ним было легко. Если дела не ладились, неважно, прав он был или нет - виноват был ты».
Видимо, мягкий характер Билла способствовал этим отношениям. Его дочь рассказывала: «Он держался незаметно. Никогда ни на чем не настаивал. Он не искал славы. Он был очень спокойным, думаю, это одна из причин, почему они с Фрэнком-старшим и Фрэнком-младшим [сыном] - и особенно Фрэнком-старшим - так хорошо ладили. Отец просто принимал людей такими, какими они есть, у него был легкий характер - за исключением тех случаев, когда дело касалось работы: мне говорили, тогда он весьма строго следил, чтобы все было выполнено как надо».
Но в 1978 г., после 27 лет работы с Синатрой, Миллер неожиданно получил отставку.
«Я даже точно не знаю, что вызвало разрыв. Я был отстранен почти на семь лет. А потом меня совершенно внезапно снова пригласили за рояль».
За исключением этого периода, почти 40 лет Миллер был рядом с Синатрой - как аккомпаниатор, а иногда и как дирижер и музыкальный режиссер. Поскольку Синатра не слишком хорошо умел читать ноты, он полагался на Миллера, чтобы донести свои пожелания до дирижера и музыкантов. Даже когда певец выступал с другими ансамблями, например, с оркестром Каунта Бейси, Билл Миллер часто занимал место за роялем.
«На репетициях он обычно знал, чего хочет, и всегда был открыт предложениям. Но он не владел музыкальными терминами. Он мог сказать «здесь мне слышатся виолончели», но не мог объяснить, почему. Поэтому периодически мне приходилось выступать в роли секретаря между ним и аранжировщиком».
Синатра скончался в 1998 г., и на его похоронах Миллер играл «One for My Baby» - легендарная композиция впервые звучала без слов. Спустя полгода сын певца, Фрэнк Синатра-младший, вернул Билла Миллера к активной деятельности. Он давал концерт, часть программы которого посвящалась музыке его отца. На выступлении необъявленный Миллер вышел на темную сцену и сел за рояль, и когда он начал вступление к «One for My Baby», по залу просто пронесся вздох: поклонники великого певца сразу же узнали его верного аккомпаниатора.
Синатра-младший пригласил Миллера присоединиться к оркестру. 83-летнему музыканту нужно было помогать перебираться за рояль из кресла-каталки, но он до конца сохранял музыкальную живость и живость ума. Он участвовал в записи нового альбома Синатры-младшего и выступал с ним следующие 8 лет, не пропустив ни единого концерта и играя так же прекрасно, как и всегда.
Билл Миллер умер в возрасте 91 года от сердечного приступа после того, как получил перелом бедра во время гастрольного тура с сыном Синатры. Песня всегда жила в его сердце. По словам дочери, когда его везли в операционную, он напевал «Fly Me to the Moon»…
Музыкальные критики были правы: версия Синатры и Миллера действительно стала классической и последующим исполнителям зачастую непросто уйти от этих мотивов. Поэтому я постаралась выбрать наиболее самобытные варианты.
Вернемся к авторам: анонсированный в начале поста Гарольд Арлен
Великая Билли Холидей, оказавшая большое влияние и на Синатру, по его собственному признанию
Не смогла пройти мимо Марлен Дитрих
По доброй традиции стараемся не терять Кэба Кэллоуэя - разумеется, он не только поет от лица захмелевшего рассказчика, но и изображает его.
Занятная запись: Сэмми Дэвис дает возможность представить песню в исполнении различных певцов.
Дела Риз
Еще одна женская версия, Крис Коннор
Гарри Белафонте
К слову о фильмах-нуар: сцена с Идой Люпино из «Придорожной закусочной» («Дома у дороги» / «Road House»)
Легкий джазовый инструментал
Еще инструментальный вариант
Игги Поп
Марвин Гэй с нотами ритм-энд-блюза и соула
Shamus Dark и ночной шум мегаполиса
В знак уважения к Биллу Миллеру я преимущественно обхожу версии с фортепианными соло, но не могу не включить Оскара Питерсона, тем более, как я поняла, вокал его же
Красивая гитарная версия
Совершенно неожиданный Лу Рид
Шикарный в своем минимализме джаз от Дайан Ривз
Оригинальное: Стина Норденстам в (почему-то) шведском парламенте
Любительская гитарная версия, на мой взгляд, получилось весьма интересно
Ну, и собственно альбомный вариант:
К чести мистера Лори, определенно можно утверждать, что ему удалось отойти от версии Синатры и создать свое звучание. Кроме того, он оказался самым щедрым из исполнителей этой песни, будучи единственным, кто угостил бармена.
Ноты в загашнике нашлись такие (pdf).
Песня «One for My Baby» была написана Гарольдом Арленом и Джонни Мёрсером для мюзикла «До самого неба» («The Sky's the Limit») 1943 г. ( смотреть онлайн), главную роль в котором исполнял Фред Астер. Астер называл ее лучшей песней из всех, что были написаны специально для него. Его порою критиковали за использование ограниченного спектра эмоций в танцах, так что, возможно, данное соло явилось своего рода ответом на подобные замечания, поскольку в танце на эту песню Астер демонстрировал довольно нетипичные для своих героев гнев, ярость, разочарование и отчаяние пьяного человека. На съемки номера ушло два с половиной дня после семи дней генеральных репетиций.
Click to viewГарольд Арлен описывал песню как «еще одного типичного арленовского ленточного червя» - на профессиональном сленге «ленточный червь» означал любую песню, превышающую длительностью 32 такта. Он называл ее «бессвязной песней» и говорил, что Мёрсер записал ее именно такой, какой она сразу и пришла ему в голову. Композиция не только длинная - 48 тактов, - она еще и меняет тональность. По мнению биографа Арлена, Эдварда Яблонски, эта песня «музыкально неизменна, ритмически настойчива и создает тот дух меланхолической красоты большого города, который писатель Джон О’Хара находит во всей американской музыке».
Говорят, Мёрсер набросал «One for My Baby» на салфетке, пока сидел в баре «У П. Дж. Кларка» - известного нью-йоркского заведения, которое любили посещать знаменитости; в частности, Синатра был там завсегдатаем и за ним «числился» столик под двадцатым номером. В тот вечер барменом за стойкой был Томми Джойс. На следующий день Мёрсер звонил ему и извинялся, что ввел в сюжет «Джо» - у него просто не получилось хорошо зарифмовать имя «Том».
It's quarter to three,
There's no one in the place
Except you and me.
So set 'em' up Joe,
I got a little story I think you should know.
We're drinking my friend, to the end
Of a brief episode.
So make it one for my baby
And one more for the road.
I know the routine, put another dollar
In the machine.
I'm feelin so bad, won’t you make the music
Easy and sad?
I could tell you a lot, but it's not
In a gentleman's code.
So make it one for my baby
And one more for the road.
You'd never know it,
But buddy I'm a kind of poet
And I've got a lot of things I’d like to say.
And if I'm gloomy, please listen to me
Till it's talked away.
Well that's how it goes,
And Joe I know your gettin'
Anxious to close.
So thanks for the cheer,
I hope you didn't mind
My bending your ear.
But this torch that I found,
It's gotta be drowned
Or it's soon might explode.
So make it one for my baby
And one more for the road.
That lonely road...
Oh, and one for yourself, of course.
Без четверти три, в баре никого,
Кроме нас с тобой.
Так что наливай, Джо,
У меня есть одна история,
Которую тебе стоит послушать.
Мы пьем, дружище, за окончание
Небольшого эпизода моей жизни.
Так что налей за мою малышку -
И еще одну на дорожку.
Я знаю, как это заведено,
Брось еще один доллар в автомат.
Мне так паршиво, не поставишь
Какую-нибудь легкую и грустную музыку?.
Я мог бы много порассказать тебе,
Но это было бы не по-джентльменски.
Так что налей за мою малышку -
И еще одну на дорожку.
Ты бы в жизни не подумал,
Но знаешь, приятель, я вроде как поэт,
И мне многое хотелось бы сказать.
И если я захандрил, пожалуйста, выслушай
Меня, пока я не выговорюсь.
Ну, такие вот дела.
Знаю, Джо, тебе уже
Не терпится закрыться.
Спасибо, что подбодрил,
Надеюсь, я тебя тут не сильно
Допек своими разговорами.
Но этот огонь в моем сердце
Надо было чем-то залить, иначе
Он бы скоро разорвал меня на части.
Так что налей за мою малышку -
И еще одну на дорожку.
Эту одинокую дорогу…
Да, и себе одну налей, конечно же.
(Текст приведен по варианту Хью Лори, от классического отличается совсем незначительно.)
Когда речь заходит об эстрадно-джазовых песнях, не так уж часто мы имеем возможность послушать их в исполнении непосредственно авторов. Данный случай составляет приятное исключение: «One for My Baby» записывали и композитор, и лирицист, причем оба варианта весьма интересны. О Гарольде Арлене речь в нашем журнале однажды уже заходила, поэтому остановимся более подробно на его партнере, Джонни Мёрсере.
Джон Герндон «Джонни» Мёрсер (18.11.1909 - 25.06.1976)
Лучше всего он известен как автор слов к песням, но Мёрсер сочинял также и музыку. Был он и певцом, записывавшим как свои собственные песни, так и написанные другими авторами. Песни, написанные и исполненные им, были в числе наиболее популярных с середины 1930-х до середины 1950-х. Он написал слова более чем к 1 400 песням, включая композиции для кинофильмов и бродвейских постановок. Он неоднократно номинировался на «Оскар» за лучшую песню и получал его четырежды.
Мёрсер родился в городе Саванна, штат Джорджия, в респектабельной семье. Его прадед, генерал Хью Уидон Мёрсер, воевавший во время Гражданской войны на стороне конфедератов, был прямым потомком генерала Хью Мёрсера, шотландского военного врача, погибшего в войне за независимость Америки в Битве при Принстоне.
Джонни Мёрсер полюбил музыку еще ребенком и считал, что обязан своим музыкальным талантом матери, которая любила петь сентиментальные баллады. Отец тоже пел - преимущественно старинные шотландские песни. Тетя Мёрсера рассказывала, что когда маленькому Джонни было 6 месяцев, она напевала ему мелодии, а он подпевал их следом за ней. Позднее она водила его на шоу менестрелей и водевили, где мальчик слышал негритянские песни и регтаймы. Открытость Мёрсера «черной» музыке была, пожалуй, необычной для белого автора песен того поколения. В детстве у Джонни были чернокожие друзья по играм и слуги, он слушал рыбаков и уличных торговцев, говоривших и певших на диалекте «Geechee». Также ему очень нравились службы в негритянских церквях. Позже он говорил: «Песни всегда зачаровывали меня больше всего». Мёрсер охотился за пластинками черных музыкантов и слушал таких великих исполнителей, как Ма Рейни, Бесси Смит и Луи Армстронг.
Формально он никогда не обучался музыке, но в 6 лет пел в хоре, а в 11-12 выучил наизусть почти все слышанные им песни и начал интересоваться, кто их написал. Хотя Мёрсер и проявлял с ранних лет способности к музыке и поначалу надеялся стать композитором, настоящий его талант заключался определенно в сочинении слов и в пении, а не в игре на инструментах. Попытки научиться играть на трубе и рояле не были успешными, и он так никогда и мог с легкостью читать ноты, полагаясь вместо этого на собственную систему записей.
Он посещал престижную школу, и, хотя не был одним из лучших учеников, проявлял большую активность в литературных и поэтических кружках, а также писал для юмористического раздела школьной газеты. Классическая литература еще больше расширила его и так богатый словарный запас. Он начал записывать оригинальные, иногда нарочито ошибочные рифмованные фразы для последующего использования. Уже в те юные годы Мёрсер был своего рода авторитетом в области джаза: ни один оркестр или новая постановка не могли официально называться «хорошими» среди учеников, пока Джонни не ставил на них свою печать одобрения. Тогда же он начал писать песни и быстро понял, какой сильный эффект они производили на девушек.
Учитывая исторические связи своей семьи с Принстоном и Принстонским университетом, Мёрсер собирался поступать именно туда после школы, однако финансовый крах, постигший его отца, нарушил эти планы - платить за учебу было уже нечем. Джонни пошел работать в его компанию, помогая поднимать бизнес. Он утешал отца, обещая вернуть деньги всем, кому тот задолжал - хотя, конечно, это была несметная сумма. Вскоре рутина рынка недвижимости наскучила юноше, и он решил вырваться из Саванны. Однако Мёрсер остался верен своим словам: много позже, в 1951 г., он направил в банк родного города чек на $300 000 с указанием оплатить всем отцовским инвесторам.
В 1928 г., в возрасте 19 лет, Мёрсер переехал в Нью-Йорк, где в Гарлеме процветали его любимые джаз и блюз, а на Бродвее шли постановки с музыкой Гершвина, Портера и Берлина. Днем он работал в брокерской фирме, а ночью пел на сцене, подрабатывал актером. Сочинительство он также не забросил: его песня «Out of Breath (and Scared to Death of You)», музыку к которой написал друг Мёрсера, появилась в ревью «The Garrick Gaieties» в 1930 г. На шоу лирицист встретил и свою будущую жену, хористку Джинджер. Благодаря поддержке ее отца, работавшего в администрации известного издательства, была опубликована первая песня.
В 1932 г. Мёрсер выиграл конкурс, позволивший ему петь в оркестре Пола Уайтмана. В 1933 г. вместе с композитором Хоги Кармайклом они создали песню «Lazybones», ставшую хитом (по словам Кармайкла, написали они ее за 12 минут). Годы спустя результатом возобновления сотрудничества стала оскароносная «In the Cool, Cool, Cool of the Evening» 1951 г.
В 1935 г. Мёрсер принял предложение переехать в Голливуд, чтобы писать песни и сниматься в низкобюджетных мюзиклах компании RKO. Он появился в двух фильмах, не имевших успеха, зато познакомился и поработал с Фредом Астером. Первым большим голливудским успехом стала «I'm an Old Cowhand from the Rio Grande», на которую его вдохновила поездка по Техасу (Мёрсер написал как слова, так и музыку). Бинг Кросби исполнил ее в 1936 г., и с этого момента на Мёрсера как на лирициста появился спрос. Далее последовали написанные в сотрудничестве с композитором Ричардом Уайтингом «Too Marvelous for Words», «Hooray for Hollywood» (ставшая неотъемлемой частью церемонии «Оскар»), в 1938 г. - «Jeepers Creepers» и «You Must Have Been a Beautiful Baby», обе с Гарри Уорреном. Еще одна песня в сотрудничестве с ним, «On the Atchison, Topeka and the Santa Fe» 1946 г., принесла и главную награду Академии - как видим, песни о поездах Уоррену определенно удавались ;).
К сожалению, на голливудских вечеринках Мёрсер стал больше пить и под воздействием алкоголя нередко был склонен к вспышкам дурного настроения, которые так резко контрастировали с его обычно добродушным и вежливым поведением. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, по утрам он попылал розы тем, кого накануне незаслуженно обидел.
В 1941 г. у Мёрсера начался бурный роман с Джуди Гарланд, в то время как она была помолвлена с композитором Дэвидом Роузом. Гарланд вышла замуж, чтобы положить конец отношениям (позднее все же возобновленным). Эти события оказали влияние и на творчество Мёрсера, придав больше эмоциональной глубины его стихам. Он утверждал, что песня «I Remember You» в точности выражала его чувства к Гарланд.
Вскоре после этого Мёрсер нашел идеального музыкального партнера в лице композитора Гарольда Арлена, в чьих мелодиях чувствовалось влияние джаза и блюза. Первым совместным хитом двух авторов стала песня «Blues in the Night» 1941 г., за ней последовали «One for My Baby (and One More for the Road)», «That Old Black Magic», «Come Rain or Come Shine», «Ac-Cent-Tchu-Ate the Positive» и другие.
В 1942 г. наряду с продюсером Бадди ДеСильва и владельцем магазина пластинок Гленом Уолличсом Мёрсер выступил сооснователем Capitol Records.
К середине 40-х Мёрсер заработал репутацию одного из лучших лирицистов Голливуда. В его строках сочеталось изящное остроумие и специфика южного разговорного диалекта. Он легко приспосабливался, внимательно слушал и впитывал мелодии, а затем преобразовывал их в своем собственном стиле. Как и Ирвинг Берлин, Мёрсер неотступно следовал за культурной модой и языковыми изменениями, чем отчасти и объясняется столь длительный его успех. Он предпочитал сперва получить музыку и поработать над ней дома, а затем написать к ней слова, и утверждал, что композиторы не испытывают никаких проблем с таким методом.
Мёрсеру часто предлагали написать слова к уже существующим мелодиям. Так появились «Midnight Sun» и «Satin Doll». Также его просили написать английские слова к зарубежным песням, наиболее известным примером такой работы является песня «Autumn Leaves», основанная на французской «Les Feuilles Mortes».
Начало 60-х было ознаменовано сотрудничеством с Генри Манчини, повлекшим еще двух «Оскаров»: в 1961 г. он написал слова к «Moon River» для фильма «Завтрак у «Тиффани», в 1962 г. - к «Days of Wine and Roses» («Дни вина и роз») для одноименного фильма. С песней «Moon River» произошла забавная история: Мёрсер использовал там фразу «Huckleberry friend», что можно перевести, как «задушевный» или, дословно, «черничный» друг. Что означает слово «huckleberry», издатель не понял и песню раскритиковал. Сам Мёрсер считал, что строчка «Huckleberry friend» восходит к герою повестей Марка Твена - Гекльберри Финну (Huckleberry Finn), и пояснял ее появление тем, что хотел увековечить ностальгические дни, когда в детстве ходил с приятелями собирать чернику у реки.
Свидетельством того, насколько уважаем был Мёрсер в музыкальном мире, может служить от факт, что он стал единственным лирицистом, чьи произведения вошли в отдельный том знаменитого собрания Эллы Фицджеральд «Альбомы песенников» в 1964 г. И все же сам он всегда скромно отзывался о своей работе, объясняя успех удачей и тем, что песни появлялись в подходящие для них моменты.
В 1975 г. с ним для сотрудничества хотел связаться Пол Маккартни, но Мёрсер уже был болен - ему диагностировали опухоль мозга. Он скончался в июне 1976 г. Его могилу украшает скромная автокарикатура.
В 2009 г. Клинт Иствуд снял о нем документальный фильм «The Dream's on Me».
Сайт на английском, посвященный Джонни Мёрсеру
Что же касается самой песни, можно смело сказать, что легендарной она стала в исполнении Фрэнка Синатры. Он записывал ее несколько раз за свою карьеру. Это - версия, которая мне нравится больше всего, и на сей раз даже не из-за любимого мною Синатры, а из-за совершенно потрясающего рояля!
Этот человек обладал поистине волшебным голосом, особенно поразительно сочетавшимся с угловатой внешностью в молодые годы. Я не буду сейчас рассказывать о «Мистере Голубые Глаза» - информации в сети о нем множество, хотя могу порекомендовать хотя бы начать с замечательной передачи из цикла «Мой серебряный шар». Вместо этого я расскажу о человеке, незримо, хотя ощутимо присутствовавшем на большинстве записей Синатры, но о котором известно куда меньше.
Билл Миллер (03.02.1915- 11.07.2006) - американский джазовый пианист.
Миллер почти четыре десятка лет аккомпанировал Фрэнку Синатре и был одним из немногих, допущенных в его ближний круг. Он никогда не записывался самостоятельно и большую часть своей карьеры оставался в тени, отвечая за музыкальное оформление прекраснейших работ знаменитого певца. Лучше всего он известен благодаря задумчивому вступлению к песне «One for My Baby», которую Синатра пел почти на каждом своем концерте, пока не прекратил выступления в 1995 г. Именно неспешный рояль Миллера задавал печальный тон балладе, эта одновременно легкомысленная и чуткая партия была идеальным фоном для истории, в которой рассказчик изливал свою душу.
Британская The Independent:
«Он играет эти доносящиеся волнами аккорды там, на заднем плане, с причудливой смесью сочувствия и отстраненности. Он также сообщает нам некую информацию о песне и о поющем ее человеке: он тот, кто все это уже слышал ранее».
Из статьи «Человек, который делал Синатру Синатрой»:
«Это чудесное вступление, которое рисует так много образов: оно напоминает бренчащий звук стоящего в салуне пианино; оно бродит бесцельно, чуть по-хмельному, словно здорово набравшийся тип, который направляется к бару еще за одной рюмкой; в нем кроется некое суровое, усталое принятие этой ситуации, как будто и рассказчик, и бармен знают, что, когда один из них закончит этот долгий рассказ, другой ничего не сможет изменить. В нем осознание того, насколько ты жалок; в нем понимание того, что все по-настоящему важное осталось в прошлом. А еще это актерское представление, в котором Миллер играет не просто аккомпанемент к песне, но также и роль пианиста в баре из истории, о которой рассказывает певец. Миллер дополняет парадокс вокального представления своим собственным: точно так же, как Синатра рисует нам идеально контролируемый образ человека, разваливающегося на части, пианист за ширмой дешевенького салунного фортепиано позволяет нам насладиться удивительной гармонической насыщенностью».
Музыкальный критик Дон Хекман:
«Это просто невероятно атмосферное фортепианное вступление. Каждый, кто потом исполнял эту песню, подражал этому соло».
Миллер рассказывал, что импровизировал, играя вступительный пассаж в ночном баре. Синатре понравилось то, что он услышал, и он попросил своего аранжировщика, Нельсона Риддла, построить всю композицию вокруг партии рояля.
«Когда я понял, что мне нужно делать, мы продолжали исполнять ее дальше в том же ключе, - говорил Миллер в интервью Chicago Tribune 1993 г. - Даже сейчас я играю ее с минимальными вариациями, потому что Фрэнк привык к определенному звучанию, и это работает. Так почему бы не оставить все как есть?»
Рояль Миллера редко фигурировал столь же отчетливо в других песнях, но он помогал сформировать ритмический фон для дюжин хитов Синатры в период между 50-ми и 70-ми годами, включая «Fly Me to the Moon», «I've Got You Under My Skin», «The Lady Is a Tramp», «It Was a Very Good Year», «Strangers in the Night» и «My Way» (первой записью которой он дирижировал). Синатра однажды сказал: «У Билла тихий талант, но он всегда рядом».
Сын Синатры о Билле Миллере:
«Он величайший пианист, который когда-либо аккомпанировал эстрадному певцу. Никто больше не умел так касаться инструмента, ни у кого больше не было такого вкуса. Все ставшие известными песни, которые Синатра когда-то записывал - именно Билл был тем, кто, в сущности, представлял их ему. Песни предоставлялись на рассмотрение, а Билл играл, чтобы отец их послушал. Он присутствовал на их записи и при том моменте, когда они становились известными. Он исполнял их на гастролях Синатры… В нескольких фильмах - «Юные сердцем», «Приятель Джоуи», - когда по сюжету герой Синатры должен был играть на рояле, вы слышали именно Билла. Он знал музыку лучше, чем кто-либо. Он был единственным, кто умел создать драматическую музыкальную картину одним лишь вступлением к песне. Он был величайшим из специалистов по музыке Фрэнка Синатры».
Ал Виола, гитарист Синатры, называл Миллера «единственным в своем роде».
«Есть много классных пианистов, но аккомпанировать певцу - это отдельный вид искусства. Это диалог, но ты должен очень внимательно слушать и проявлять уважение к певцу. В этом заключается главный секрет, и Билл делал именно это».
Билл Миллер родился в Бруклине всего на 10 месяцев раньше, чем Синатра, которого он потом звал «стариком», и посещал Нью-утрехтскую среднюю школу. Преимущественно самостоятельно обучившись игре на рояле, он в 16 лет начал выступать как профессиональный музыкант на церемониях бар-мицва. С тех пор на своих визитках он величал себя не иначе как «Билл Миллер, джазовый ас».
К концу 30-х он был участником двух наиболее продвинутых ансамблей тех дней: большого бэнда под управлением Чарли Барнета и небольшой группы, возглавляемой вибрафонистом Редом Норво и певицей Милдред Бейли. Выступал он также в оркестрах Томми Дорси и Бенни Гудмена.
Вечером 1940 г. Миллер и его девушка возвращались с концерта на Всемирной Выставке, в машине работало радио. На одной из песен девушка заметила: «Послушай-ка, неплохо звучит, а? Это Дик Хеймес». «Нет, это не Дик Хеймес, - ответил Миллер. - Дик Хеймес не умеет петь так хорошо». Им пришлось дождаться окончания композиции, чтобы услышать объявление ведущего: вы слушали «All or Nothing at All» в исполнении Гарри Джеймса и его оркестра, пел Фрэнк Синатра.
Впервые они с Синатрой встретились в 1941 г., но не сотрудничали до ноября 1951 г., когда оба появились в Лас-Вегасе. Миллер, отслуживший в армии во время войны, играл тогда в холле отеля «Desert Inn», куда композитор Джимми Ван Хойсен привел Синатру послушать музыканта. Синатра переживал сложный период жизни и творчества и был готов изменить музыкальное направление. Ему понравилось услышанное, и, когда он спросил Миллера, не хочет ли он работать с ним на шоу на канале CBS, тот довольно безразлично ответил: «Ага». Синатра предложил пианисту посмотреть партитуры песен, но он ответил, что ему это не нужно. Как говорил Ал Виола, «любой другой на его месте захотел бы их посмотреть. Там могли бы быть сложные связки или куплеты. Но Билл сказал «нет». Таким крутым джазменом он был».
Начиная с 1953 г., Синатра сделал серию записей для Capitol Records, которые ознаменовали кульминацию его творческой деятельности и остались классикой американской музыки. Билл Миллер играл на рояле практически в каждой из этих песен.
Миллер был закоренелой «совой» и имел бледный цвет лица, что подтолкнуло Синатру в шутку представлять его на сцене как Загорелого Чарли. А на одном концерте певец представил Миллера как «своего напарника за роялем». Со временем их музыкальное партнерство переросло в настоящую дружбу.
«Мне было позволено подойти ближе, чем многим другим. После работы он любил пропустить рюмочку-другую - и я любил пропустить рюмочку-другую, так что мы заходили в какой-нибудь бар и говорили обо всем, что происходило - погоде, текущих событиях, о чем там обычно говорят парни, - рассказывал Миллер. - Если все было хорошо, с ним было легко. Если дела не ладились, неважно, прав он был или нет - виноват был ты».
Видимо, мягкий характер Билла способствовал этим отношениям. Его дочь рассказывала: «Он держался незаметно. Никогда ни на чем не настаивал. Он не искал славы. Он был очень спокойным, думаю, это одна из причин, почему они с Фрэнком-старшим и Фрэнком-младшим [сыном] - и особенно Фрэнком-старшим - так хорошо ладили. Отец просто принимал людей такими, какими они есть, у него был легкий характер - за исключением тех случаев, когда дело касалось работы: мне говорили, тогда он весьма строго следил, чтобы все было выполнено как надо».
Но в 1978 г., после 27 лет работы с Синатрой, Миллер неожиданно получил отставку.
«Я даже точно не знаю, что вызвало разрыв. Я был отстранен почти на семь лет. А потом меня совершенно внезапно снова пригласили за рояль».
За исключением этого периода, почти 40 лет Миллер был рядом с Синатрой - как аккомпаниатор, а иногда и как дирижер и музыкальный режиссер. Поскольку Синатра не слишком хорошо умел читать ноты, он полагался на Миллера, чтобы донести свои пожелания до дирижера и музыкантов. Даже когда певец выступал с другими ансамблями, например, с оркестром Каунта Бейси, Билл Миллер часто занимал место за роялем.
«На репетициях он обычно знал, чего хочет, и всегда был открыт предложениям. Но он не владел музыкальными терминами. Он мог сказать «здесь мне слышатся виолончели», но не мог объяснить, почему. Поэтому периодически мне приходилось выступать в роли секретаря между ним и аранжировщиком».
Синатра скончался в 1998 г., и на его похоронах Миллер играл «One for My Baby» - легендарная композиция впервые звучала без слов. Спустя полгода сын певца, Фрэнк Синатра-младший, вернул Билла Миллера к активной деятельности. Он давал концерт, часть программы которого посвящалась музыке его отца. На выступлении необъявленный Миллер вышел на темную сцену и сел за рояль, и когда он начал вступление к «One for My Baby», по залу просто пронесся вздох: поклонники великого певца сразу же узнали его верного аккомпаниатора.
Синатра-младший пригласил Миллера присоединиться к оркестру. 83-летнему музыканту нужно было помогать перебираться за рояль из кресла-каталки, но он до конца сохранял музыкальную живость и живость ума. Он участвовал в записи нового альбома Синатры-младшего и выступал с ним следующие 8 лет, не пропустив ни единого концерта и играя так же прекрасно, как и всегда.
Билл Миллер умер в возрасте 91 года от сердечного приступа после того, как получил перелом бедра во время гастрольного тура с сыном Синатры. Песня всегда жила в его сердце. По словам дочери, когда его везли в операционную, он напевал «Fly Me to the Moon»…
Музыкальные критики были правы: версия Синатры и Миллера действительно стала классической и последующим исполнителям зачастую непросто уйти от этих мотивов. Поэтому я постаралась выбрать наиболее самобытные варианты.
Вернемся к авторам: анонсированный в начале поста Гарольд Арлен
Великая Билли Холидей, оказавшая большое влияние и на Синатру, по его собственному признанию
Не смогла пройти мимо Марлен Дитрих
По доброй традиции стараемся не терять Кэба Кэллоуэя - разумеется, он не только поет от лица захмелевшего рассказчика, но и изображает его.
Занятная запись: Сэмми Дэвис дает возможность представить песню в исполнении различных певцов.
Дела Риз
Еще одна женская версия, Крис Коннор
Гарри Белафонте
К слову о фильмах-нуар: сцена с Идой Люпино из «Придорожной закусочной» («Дома у дороги» / «Road House»)
Легкий джазовый инструментал
Еще инструментальный вариант
Игги Поп
Марвин Гэй с нотами ритм-энд-блюза и соула
Shamus Dark и ночной шум мегаполиса
В знак уважения к Биллу Миллеру я преимущественно обхожу версии с фортепианными соло, но не могу не включить Оскара Питерсона, тем более, как я поняла, вокал его же
Красивая гитарная версия
Совершенно неожиданный Лу Рид
Шикарный в своем минимализме джаз от Дайан Ривз
Оригинальное: Стина Норденстам в (почему-то) шведском парламенте
Любительская гитарная версия, на мой взгляд, получилось весьма интересно
Ну, и собственно альбомный вариант:
К чести мистера Лори, определенно можно утверждать, что ему удалось отойти от версии Синатры и создать свое звучание. Кроме того, он оказался самым щедрым из исполнителей этой песни, будучи единственным, кто угостил бармена.
Ноты в загашнике нашлись такие (pdf).